Неточные совпадения
— А если, — начала она горячо вопросом, — вы
устанете от этой любви, как
устали от книг,
от службы,
от света; если со временем, без соперницы, без другой любви, уснете вдруг около меня, как у себя на диване, и голос мой не разбудит вас; если опухоль у сердца пройдет, если даже не другая женщина, а халат ваш будет вам
дороже?..
До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной
дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами;
усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала
от задних колес.
За этот день мы так
устали, как не
уставали за все время путешествия. Люди растянулись и шли вразброд. До железной
дороги оставалось 2 км, но это небольшое расстояние далось нам хуже 20 в начале путешествия. Собрав последние остатки сил, мы потащились к станции, но, не дойдя до нее каких-нибудь 200–300 шагов, сели отдыхать на шпалы. Проходившие мимо рабочие удивились тому, что мы отдыхаем так близко
от станции. Один мастеровой даже пошутил.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не знает; в больших стаях, вероятно, всегда есть
усталые и слабые, которые отстают
от станиц в продолжение
дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.
Может быть, это и нужно, а может быть, они и
от дороги и
от ревизии
устали.
Она пошла домой. Было ей жалко чего-то, на сердце лежало нечто горькое, досадное. Когда она входила с поля в улицу,
дорогу ей перерезал извозчик. Подняв голову, она увидала в пролетке молодого человека с светлыми усами и бледным,
усталым лицом. Он тоже посмотрел на нее. Сидел он косо, и, должно быть,
от этого правое плечо у него было выше левого.
Вскоре пикник кончился. Ночь похолодела, и
от реки потянуло сыростью. Запас веселости давно истощился, и все разъезжались
усталые. Недовольные, не скрывая зевоты. Ромашов опять сидел в экипаже против барышень Михиных и всю
дорогу молчал. В памяти его стояли черные спокойные деревья, и темная гора, и кровавая полоса зари над ее вершиной, и белая фигура женщины, лежавшей в темной пахучей траве. Но все-таки сквозь искреннюю, глубокую и острую грусть он время
от времени думал про самого себя патетически...
Александр прошел по всем комнатам, потом по саду, останавливаясь у каждого куста, у каждой скамьи. Ему сопутствовала мать. Она, вглядываясь в его бледное лицо, вздыхала, но плакать боялась; ее напугал Антон Иваныч. Она расспрашивала сына о житье-бытье, но никак не могла добиться причины, отчего он стал худ, бледен и куда девались волосы. Она предлагала ему и покушать и выпить, но он, отказавшись
от всего, сказал, что
устал с
дороги и хочет уснуть.
Тихо плывёт воз сена,
от него пахнет прелью;
усталая лошадь идёт нога за ногу, голова её понуро опущена, умные глаза внимательно глядят на
дорогу, густо засеянную говяжьими костями, яичной скорлупой, перьями лука и обрывками грязных тряпок.
На заре я с трудом протолкался из толпы на простор и,
усталый, с головой, отяжелевшей
от бесплодной схоластики этих споров, с сердцем, сжимавшимся
от безотчетной тоски и разочарования, — поплелся полевыми
дорогами по направлению к синей полосе приветлужских лесов, вслед за вереницами расходившихся богомольцев.
Размытая проливными дождями проселочная
дорога, по которой ехал Рославлев вместе с своим слугою, становилась час
от часу тяжелее, и, несмотря на то, что они ехали в легкой почтовой тележке,
усталые лошади с трудом тащились шагом.
Возвращение домой произвело на меня угнетающее впечатление, потому что я страшно
устал и думал, что просто умру
дорогой от усталости. А Николай Матвеич, не торопясь, шагал своей развалистой походкой и, поглядывая на меня, улыбался своей загадочной улыбкой. Когда мы дошли до первых изб, я решил про себя, что больше ни за что в мире не пойду рыбачить…
От усталости мне просто хотелось сесть на землю и заплакать. А Николай Матвеич шагал себе как ни в чем не бывало, и мне делалось совестно.
Юрий, выскакав на
дорогу, ведущую в село Палицыно, приостановил
усталую лошадь и поехал рысью; тысячу предприятий и еще более опасений теснилось в уме его; но спасти Ольгу или по крайней мере погибнуть возле нее было первым чувством, господствующею мыслию его; любовь, сначала очень обыкновенная, даже не заслуживавшая имя страсти,
от нечаянного стечения обстоятельств возросла в его груди до необычайности: как в тени огромного дуба прячутся все окружающие его скромные кустарники, так все другие чувства склонялись перед этой новой властью, исчезали в его потоке.
Ему, земному, не товарищи были эти светлые, эфирные, и он пошел опять в нашу юдоль, опираясь на свой посох бездомного изгнанника; но теперь уж он не потеряет тропинки, не упадет середь
дороги от устали и изнеможения.
Арабин, очевидно, сильно
устал, может быть,
от дороги, а может быть также —
от роли грозного Арабын-тойона…
Это было несколько дней назад, на
дороге между двумя станками. Был серый, неприятный день с холодным пасмурным небом и пронизывающим ветром, наметавшим кое-где сугробы сухого снега и свистевшим в обнаженных придорожных кустах и деревьях. Мы ехали с раннего утра и уже
устали от холода, пустынного ветра и пестрого мелькания снежных пятен и обнаженных скал.
Узнав, что Василий Борисыч, ради богомольного подвига, почти всю
дорогу пешком прошел — «
устал, родименький, притомился, — подумала, —
от великих богомольных трудов расстроило его, сердечного».
— Дивная старица! — сказал отец Михаил. — Духовной жизни, опять же
от Писания какая начетчица, а уж домостроительница какая!.. Поискать другой такой старицы, во всем христианстве не найдешь!.. Ну, гости
дорогие, в трапезу не угодно ли?.. Сегодня день недельный, а ради праздника сорока мучеников полиелей — по
уставу вечерняя трапеза полагается: разрешение елея. А в прочие дни святыя Четыредесятницы ядим единожды в день.
К вечеру эскадра стала на якорь, и на следующее утро началась перевозка десанта. В течение дня все войска были свезены, и часа в четыре отряд, наконец, двинулся к назначенному месту, отстоявшему верстах в пятнадцати
от пункта высадки.
Дорога была неважная, и Ашанин порядочно-таки
устал, шагая вместе с другими. Лошадей ни у кого не было. Только начальник отряда, полковник de Palanca, ехал впереди на маленьком конике, остальные офицеры шли пешком.
— Я говорил тебе в ту ночь, или в тот вечер: возьми, Паша,
от меня свой портфель! А ты не взял. Зачем ты его не взял? Я ведь был тогда с
дороги,
уставши, как и ты, и потом…
Страшно
усталый я лежал на кровати. В душу въедался оскоминный привкус крови. Жизнь кругом шаталась, грубо-пьяная и наглая. Спадали покровы. Смерть стала простою и плоскою, отлетало
от крови жуткое очарование. На муки человеческие кто-то пошлый смотрел и тупо смеялся. Непоправимо поруганная жизнь человеческая, — в самом
дорогом поруганная, — в таинстве ее страданий.
И опять полился поток суровых обличений. И вдруг я опять почувствовал, как кругом жарко, душно и тоскливо… Солнце жгло без пощады и отдыха; нечем было дышать, воздух был горячий и влажный, как в бане; ласточки низко носились над степью, задевая крыльями желтую траву. Никитин уже исчез из виду. Вдали, на
дороге, длинною полосою золотилась пыль, в пыли двигался обоз с углем. Волы ступали,
устало помахивая светло-серыми головами, хохлы-погонщики, понурившись, шли рядом. Все изнемогало
от жары…
Женщина эта приподнимается и говорит ему: «
Дорогой мой супруг Лаилиэ, ты
устал от трудов вчерашнего дня и потому спал дольше обыкновенного, но я берегла твой покой и не будила тебя.