Неточные совпадения
— По
закону мы обязаны известить полицию, так как все может быть, а больная оставила имущество. Но мы, извините, справились,
установили, что вы законный супруг, то будто бы все в порядке. Однако для твердости вам следовало бы подарить помощнику пристава рублей пятьдесят… Чтобы не беспокоили, они это любят. И притом — напуганы, — время ненадежное…
Я знаю, что христианская церковь
установила еще в первые века, что Христос страдал не образно, а действительно и что и тело его, стало быть, было подчинено на кресте
закону природы вполне и совершенно.
Закон это предвидел и потому ни в каком ведомстве должности критика не установил-с.
Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их в покое, а в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и
устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному
закону борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть в нас христианского.
Если огромные богатства, накопленные рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять
законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над телами людей
устанавливают это.
Если солнцу восходящу всякая тварь радуется и всякая птица трепещет от живительного луча его, то значит, что в самой природе всеблагой промысел
установил такой
закон, или, лучше сказать, предопределение, в силу которого тварь обязывается о восходящем луче радоваться и трепетать, а о заходящем — печалиться и недоумевать.
— У них, синьоры, существует, должно быть, очень древний
закон, [
Закон, изданный Екатериной II в 1796 г.,
устанавливал так называемую черту еврейской оседлости, в которую входили Белоруссия, Екатеринославское наместничество и Таврическая губерния.
— Я даже боюсь читать… Видел я — тут одна… хуже запоя у нее это! И какой толк в книге? Один человек придумает что-нибудь, а другие читают… Коли так ладно… Но чтобы учиться из книги, как жить, — это уж что-то несуразное! Ведь человек написал, не бог, а какие
законы и примеры человек
установить может сам для себя?
Николай Иванович. Да, не убий меня, не украдь у меня моего краденого. Мы все обокрали народ, украли у него землю, а потом
закон установили —
закон, чтобы не красть. И церковь все благословляет это.
Люди заботятся о том, чтобы
установить равенство перед своим
законом, а не хотят знать о том равенстве, которое установлено вечным
законом и которое они нарушают своим
законом.
Выяснить своими усилиями свое отношение к миру и держаться его,
установить свое отношение к людям на основании вечного
закона делания другому того, что хочешь, чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас власти других людей, не быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать, ни ради страха, ни выгоды, не отступать от требований высшего
закона своей совести, — всё это требует усилий; вообразить же себе, что установление известных порядков каким-то таинственным путем приведет всех людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то, что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, — всё это делается само собой, для этого не нужно усилия.
Нельзя не понимать, что слова эти значат то, что Христос, отвергая прежний
закон насилия: око за око и зуб за зуб, отвергает этим и всё то устройство мира, которое основывается на этом
законе, и
устанавливает новый
закон любви ко всем без различия людям,
устанавливает этим самым новое устройство мира, основанное уже не на насилии, а на этом
законе любви ко всем без различия людям.
Христос не основывал никакой церкви, не
устанавливал никакого государства, не дал никаких
законов, никакого правительства, ни внешнего авторитета, но он старался написать
закон бога в сердцах людей с тем, чтобы сделать их самоуправляющимися.
Мы не знаем, не можем знать, в чем состоит общее благо, но твердо знаем, что достижение этого общего блага возможно только при исполнении каждым не того
закона, который
устанавливают люди, а того вечного
закона добра, который открыт каждому человеку и в мудрости людской и в его сердце.
Не верь тому, что равенство невозможно или что оно может быть только в далеком будущем. Учись у детей. Оно сейчас может быть для каждого человека и для этого не нужно никаких
законов. Ты сам в своей жизни можешь
установить равенство со всеми людьми, с которыми сходишься. Только не оказывай особенного уважения тем, которые себя считают великими и высокими, а, главное, оказывай такое же, как ко всем, уважение тем, которых считают маленькими и низкими.
И тут важно
установить, что никакой
закон, никакая норма не в силах помочь разрешить возникший нравственный конфликт.
Этика
закона и значит прежде всего, что субъектом нравственной оценки является общество, а не личность, что общество
устанавливает нравственные запреты, табу,
законы и нормы, которым личность должна повиноваться под страхом нравственного отлучения и кары.
В своих пьесах и статьях тогдашний Дюма, несомненно, производил впечатление умного и думающего человека, но думающего довольно однобоко, хотя, по тому времени, довольно радикально, на тему разных моральных предрассудков. Ему, как незаконному сыну своего отца (впоследствии только узаконенному), тема побочных детей всегда была близка к сердцу. И он искренно возмущался тем, что французский
закон запрещает
устанавливать отцовство"чем и поблажает беспутству мужчин-соблазнителей.
Но зачем же одни проходят быстро, а другие медленно? Зачем старик, засохший, закостеневший нравственно, неспособный, по нашему взгляду, исполнять
закон жизни — увеличение любви — живет, а дитя, юноша, девушка, человек во всей силе душевной работы, умирает, — выходит из условий этой плотской жизни, в которой, по нашему представлению, он только начинал
устанавливать в себе правильное отношение к жизни?
Он учит (по Гервинусу), что мораль, так же как и политика, такая материя, в которой, вследствие сложности случаев и мотивов, нельзя
установить какие-либо правила. (Стр. 563: «С точки зрения Шекспира (и в этом он сходится с Бэконом и Аристотелем), нет положительных религиозных и нравственных
законов, которые могли бы создать подходящие для всех случаев предписания для правильных нравственных поступков».)
При этом
устанавливают обыкновенно такие
законы и порядки, при которых даже и без помазания праздное меньшинство всегда может безнаказанно грабить трудящееся большинство.
Достигается это освобождение от мучащего и развращающего людей зла не тем, что люди укрепят или удержат существующее устройство: монархию, республику, какую бы то ни было, и не тем, что, уничтожив существующее устройство,
установят лучшее, социалистическое, коммунистическое, вообще не тем, что одни люди будут себе представлять известное, считаемое ими наилучшим, устройство общества и будут насилием принуждать к нему других людей, а только тем, что каждый человек (большинство людей), не думая и не заботясь для себя и для других о последствиях своей деятельности, будет поступать так или иначе, не ради того или иного устройства общества, а только ради исполнения для себя, для своей жизни, признаваемого им высшим,
закона жизни,
закона любви, не допускающего насилия ни при каких условиях.