Неточные совпадения
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым
носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел,
упираясь руками в диван, спиною в стенку, смотрел в потолок и ритмически сопел
носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары с кантом, на ногах полосатые носки; в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Тела почти совсем было не видно, только впалые глаза неестественно блестели да
нос вдруг резким горбом выходил из чащи, а концом опять
упирался в волосы, за которыми не видать было ни щек, ни подбородка, ни губ.
Вол, с продетым кольцом в
носу, везший якутку, вдруг
уперся и поворотил морду в сторону, косясь на наш поезд.
Кучер мой сперва
уперся коленом в плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду, подошел к колесу — подошел и, не спуская с него взора, медленно достал из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее
нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно щурясь и моргая прослезившимися глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Дед,
упираясь руками в стол, медленно поднялся на ноги, лицо его сморщилось, сошлось к
носу, стало жутко похоже на топор.
Меня держит за руку бабушка — круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым
носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я
упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.
— Я понять не могу, почему дворянство
упирается и не хочет этого? — говорил Иван Петрович, топорщась и покачивая своим уже не красным, а фиолетовым
носом.
Маленький пароход тащит против течения пустую баржу, река сносит, мотает его, он вертит
носом, как щука, и пыхтит, упрямо
упираясь колесами в воду, стремительно бегущую навстречу ему.
Такой туман, что
нос парохода
упирался будто в белую стену и едва было видно, как колышется во мгле притихшее море.
Волосы у него на круглой голове стоят ершом, лицо скуластое, маленький
нос загнут вниз, как у филина, тонкие губы презрительно искривлены; он широко расставил ноги,
упёрся руками в бока и стоит фёртом, поглядывая на врагов светлыми, недобрыми глазами.
Старик сидел на стуле,
упираясь ладонями в колени. Он снял с головы шапочку и вытирал лысину платком. Очки его съехали на конец
носа, он смотрел в лицо Евсея через них. Теперь у него две пары глаз; настоящие — маленькие, неподвижные, тёмно-серого цвета, с красными веками.
Евсей, с радостью слушая эти слова, незаметно разглядывал молодое лицо, сухое и чистое, с хрящеватым
носом, маленькими усами и клочком светлых волос на упрямом подбородке. Человек сидел,
упираясь спиной в угол вагона, закинув ногу на ногу, он смотрел на публику умным взглядом голубых глаз и, говорил, как имеющий власть над словами и мыслями, как верующий в их силу.
Он пошёл быстро, обдумывая на ходу, что надо сказать сыну, придумал что-то очень строгое и достаточно ласковое, но, тихо отворив дверь в комнату Ильи, всё забыл. Сын стоял на коленях, на стуле,
упираясь локтями о подоконник, он смотрел в багрово-дымное небо; сумрак наполнял маленькую комнату бурой пылью; на стене, в большой клетке, возился дрозд: собираясь спать, чистил свой жёлтый
нос.
Тогда один из канцелярских, с толстыми губами, с широкими плечами, с толстым
носом, глазами, глядевшими скоса и пьяна, с разодранными локтями, приближился к передней половине Ивана Никифоровича, сложил ему обе руки накрест, как ребенку, и мигнул старому инвалиду, который
уперся своим коленом в брюхо Ивана Никифоровича, и, несмотря на жалобные стоны, вытиснут он был в переднюю.
Повергнутый сильным толчком на землю, Буланин почувствовал, как чье-то колено с силою
уперлось в его шею. Он пробовал освободиться, но то же самое колено втиснуло его рот и
нос в чей-то мягкий живот, в то время как на его спине барахтались еще десятки рук и ног. Недостаток воздуха вдруг придал Буланину припадочную силу. Ударив кулаком в лицо одного соседа и схватившись за волосы другого, он рванулся и выскочил из кучи.
По мере чтения, лицо его, из землисто-серого, становилось багрово-красным. Покраснел его высокий, значительно увеличенный лысиною лоб, его бесконечный, «до завтрашнего утра», как говорили институтки,
нос и шея, в которую с остервенением
упирались тугие белые воротнички крахмальной сорочки.