Неточные совпадения
Оставшись в отведенной комнате, лежа
на пружинном
тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не
спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении то, что он отвечал ему.
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные глаза и видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи;
на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь,
упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо
на тюфяк.
Я отвел ему маленькую комнату, в которой поставил кровать, деревянный стол и два табурета. Последние ему, видимо, совсем были не нужны, так как он предпочитал сидеть
на полу или чаще
на кровати, поджав под себя ноги по-турецки. В этом виде он напоминал бурхана из буддийской кумирни. Ложась
спать, он по старой привычке поверх сенного
тюфяка и ватного одеяла каждый раз подстилал под себя козью шкурку.
Одевался он очень бедно, хоть любил изящество, и во всем остальном вел спартанский образ жизни; например, не допускал
тюфяка и
спал на войлоке, даже не разрешая себе свернуть его вдвое.
Вволю накричался Помада, пока его раздел Епифанька, и
упал без памяти
на жесткий
тюфяк.
— Ты в лохмотьях, — говорил он, — вот мы тебя нарядим. Хорошенький ты сделал рейс, — прибавил Том, видя, что я опустил
на тюфяк золото, которое мне было теперь некуда сунуть
на себе. — Прими же приличный вид, поужинай и ложись
спать, а утром можешь отправляться куда хочешь.
Артамонов старший лежал
на полу,
на жиденьком, жёстком
тюфяке; около него стояло ведро со льдом, бутылки кваса, тарелка с квашеной капустой, обильно сдобренной тёртым хреном.
На диване, открыв рот и, как Наталья, подняв брови, разметалась Пашута, свесив
на пол ногу, белую с голубыми жилками и ногтями, как чешуя рыбы. За окном тысячами жадных
пастей ревело всероссийское торжище.
Эта камера не отличалась от других ничем, кроме своего назначения, да еще разве тем, что в ее дверях не было оконца, которое, впрочем, удовлетворительно заменялось широкими щелями. Заглянув в одну из этих щелей, я увидел двух человек, лежавших в двух концах камеры, без
тюфяков, прямо
на полу. Один был завернут в халат с головою и, казалось,
спал. Другой, заложив руки за голову, мрачно смотрел в пространство. Рядом стояла нагоревшая сальная свечка.
Покамест сошел первый столбняк, покамест присутствующие обрели дар слова и бросились в суматоху, предположения, сомнения и крики, покамест Устинья Федоровна тащила из-под кровати сундук, обшаривала впопыхах под подушкой, под
тюфяком и даже в сапогах Семена Ивановича, покамест принимали в допрос Ремнева с Зимовейкиным, жилец Океанов, бывший доселе самый недальний, смиреннейший и тихий жилец, вдруг обрел все присутствие духа,
попал на свой дар и талант, схватил шапку и под шумок ускользнул из квартиры.
Стало тихо. Иван дрожащими руками совал ключ, но не мог
попасть в замок. Больной неподвижно сидел
на тюфяке и с загадочным любопытством смотрел
на толпу за решеткой.
Вся семья, — Буераков, его жена, взрослый парень-сын и двое подростков, — все
спали в маленькой задней комнате,
на кроватях,
на сундуках,
на тюфяках, расстеленных
на полу.
В Москве между тем действительно жить было трудно. До народа доходили вести одна другой тяжелее и печальнее. Говорили, конечно, шепотом и озираясь, что царь после смерти сына не знал мирного сна. Ночью, как бы устрашенный привидениями, он вскакивал,
падая с ложа, валялся посреди комнаты, стонал, вопил, утихал только от изнурения сил, забывался в минутной дремоте
на полу, где клали для него
тюфяк и изголовье. Ждал и боялся утреннего света, страшился видеть людей и явить
на лице своем муку сыноубийцы.
За спиною Спирьки она увидела его постель: засаленная до черноты подушка, грязный
тюфяк и
на нем скомканное одеяло. Он
спал без постельного белья. А зарабатывал рублей двести. Ветхие синие обои над кроватью все были в крупных коричневых запятых от раздавленных клопов.