Неточные совпадения
Всё
спит еще, не многие
Проснулись: два подьячие,
Придерживая полочки
Халатов, пробираются
Между шкафами, стульями,
Узлами, экипажами
К палатке-кабаку.
Время
между тем продолжало тянуться с безнадежною вялостью: обедали-обедали, пили-пили, а солнце все высоко стоит. Начали
спать. Спали-спали, весь хмель переспали, наконец начали вставать.
Ел сначала все, что
попало, но когда отъелся, то стал употреблять преимущественно так называемую не́чисть,
между которой отдавал предпочтение давленине и лягушкам.
И ровно в ту минуту, как середина
между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову,
упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
После завтрака Левин
попал в ряд уже не на прежнее место, а
между шутником-стариком, который пригласил его в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое лето.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А
между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Около самовара и хозяйки разговор
между тем, точно так же поколебавшись несколько времени
между тремя неизбежными темами: последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился,
попав на последнюю тему, то есть на злословие.
Поколебавшись
между воспоминаниями и рассказами о стрельбе, о собаках, о прежних охотах, разговор
напал на заинтересовавшую всех тему.
И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною,
падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь
между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.
Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное
между них углубление, зиявшее, как темная
пасть; оно было все окинуто тенью, и чуть-чуть мелькали в черной глубине его: бежавшая узкая дорожка, обрушенные перилы, пошатнувшаяся беседка, дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, [Чапыжник — «мелкий кривой дрянной лес, кустами поросший от корней».
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время;
между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и
спать пора,
И гости едут со двора.
Он
спит, а
между тем
Вода бежит, как из ушата.
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И
между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, — ветер, буря;
И растерялся весь, и
падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Раз, во времена моего детства, няня, укладывая меня
спать в рождественскую ночь, сказала, что у нас теперь на деревне очень многие не
спят, а гадают, рядятся, ворожат и,
между прочим, добывают себе «неразменный рубль».
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло желание найти свою линию
между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся
попасть в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Но люди, стоявшие прямо против фронта, все-таки испугались, вся масса их опрокинулась глубоко назад,
между ею и солдатами тотчас образовалось пространство шагов пять, гвардии унтер-офицер нерешительно поднял руку к шапке и грузно повалился под ноги солдатам, рядом с ним
упало еще трое, из толпы тоже, один за другим, вываливались люди.
Нехаева жила в меблированных комнатах, последняя дверь в конце длинного коридора, его слабо освещало окно, полузакрытое каким-то шкафом, окно упиралось в бурую, гладкую стену,
между стеклами окна и стеною тяжело
падал снег, серый, как пепел.
Кочегар остановился, но расстояние
между ним и рабочими увеличивалось, он стоял в позе кулачного бойца, ожидающего противника, левую руку прижимая ко груди, правую, с шапкой, вытянув вперед. Но рука
упала, он покачнулся, шагнул вперед и тоже
упал грудью на снег,
упал не сгибаясь, как доска, и тут, приподняв голову, ударяя шапкой по снегу, нечеловечески сильно заревел, посунулся вперед, вытянул ноги и зарыл лицо в снег.
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул в узкий коридор
между вагонами и
попал в толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина, а на той стороне паровоза кричал жандарм, кричали молодые голоса...
— Наивнейшая метафизика, чепуха, — сердито сказал Самгин, с негодованием улавливая общее
между философией письмоводителя и своими мыслями. — Будем
спать, я тоже устал.
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы
между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка
упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Между тем жара начала понемногу
спадать; в природе стало все поживее; солнце уже подвинулось к лесу.
Между тем он был опекун небольшого имения Ольги, которое как-то
попало в залог при одном подряде, да там и село.
Старинная связь была неистребима
между ними. Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь
спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в то же время внутренне благоговеть перед ним.
С него немного
спала спесивая уверенность в своих силах; он уже не шутил легкомысленно, слушая рассказы, как иные теряют рассудок, чахнут от разных причин,
между прочим… от любви.
И он
спал здоровым прозаическим сном, до того охватившим его, что когда он проснулся от трезвона в церквах, то первые две, три минуты был только под влиянием животного покоя, стеной ставшего
между им и вчерашним днем.
Весь день все просидели, как мокрые куры, рано разошлись и легли
спать. В десять часов вечера все умолкло в доме.
Между тем дождь перестал, Райский надел пальто, пошел пройтись около дома. Ворота были заперты, на улице стояла непроходимая грязь, и Райский пошел в сад.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это на большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что
между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки
спали или бывали в церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
Плетень, отделявший сад Райских от леса, давно
упал и исчез. Деревья из сада смешались с ельником и кустами шиповника и жимолости, переплелись
между собою и образовали глухое, дикое место, в котором пряталась заброшенная, полуразвалившаяся беседка.
Не все, однако, избавились и от гибели: один матрос поплатился жизнью, а двое искалечены. Две неприкрепленные пушки, при наклонении фрегата,
упали и убили одного матроса, а двум другим, и,
между прочим, боцману Терентьеву, раздробили ноги.
Между ними была пара живых фазанов, которые, вероятно, в первый раз
попали в такое демократическое общество.
В Шанхае стало небезопасно ходить по вечерам: из лагеря приходили в европейский квартал кучами солдаты и
нападали на прохожих;
между прочим, они
напали на одного англичанина, который вечером гулял с женой.
Я не обогнул еще и четверти, а
между тем мне захотелось уже побеседовать с вами на необъятной дали, среди волн, на рубеже Атлантического, Южнополярного и Индийского морей, когда вокруг все
спит, кроме вахтенного офицера, меня и океана.
Фрегат взберется на голову волны, дрогнет там на гребне, потом
упадет на бок и начинает скользить с горы, спустившись на дно
между двух бугров, выпрямится, но только затем, чтоб тяжело перевалиться на другой бок и лезть вновь на холм.
Я ехал мимо старинной, полуразрушенной стены и несколька башен: это остатки крепости, уцелевшей от времен покорения области. Якутск основан пришедшими от Енисея казаками, лет за двести перед этим, в 1630-х годах. Якуты пробовали
нападать на крепость, но напрасно. Возникшие впоследствии
между казаками раздоры заставили наше правительство взять этот край в свои руки, и скоро в Якутск прибыл воевода.
Другой был мальчик лет десяти; он лежал
между двумя арестантами и, подложив руку под щеку,
спал на ноге одного из них.
А
между тем ясно совершенно, что дети и старые люди мрут оттого, что у них нет молока, а нет молока потому, что нет земли, чтобы
пасти скотину и собирать хлеб и сено.
А
между тем шашни с фельдшером, за которые Маслова была изгнана из больницы и в существование которых поверил Нехлюдов, состояли только в том, что, по распоряжению фельдшерицы, придя за грудным чаем в аптеку, помещавшуюся в конце коридора, и застав там одного фельдшера, высокого с угреватым лицом Устинова, который уже давно надоедал ей своим приставанием, Маслова, вырываясь от него, так сильно оттолкнула его, что он ткнулся о полку, с которой
упали и разбились две склянки.
Приехав в Петербург и остановившись у своей тетки по матери, графини Чарской, жены бывшего министра, Нехлюдов сразу
попал в самую сердцевину ставшего ему столь чуждого аристократического общества. Ему неприятно было это, а нельзя было поступить иначе. Остановиться не у тетушки, а в гостинице, значило обидеть ее, и
между тем тетушка имела большие связи и могла быть в высшей степени полезна во всех тех делах, по которым он намеревался хлопотать.
И вот раз мальчик Карташов потихоньку, когда Коля отвернулся, поскорей развернул лежащего
между его книгами Смарагдова и прямо
попал на то место, где говорилось об основателях Трои.
— Признаюсь, меня подбивали, но я отверг. Это, разумеется,
между нами, Карамазов, слышите, никому ни слова. Это я вам только. Я совсем не желаю
попасть в лапки Третьего отделения и брать уроки у Цепного моста...
Лесной великан хмурился и только солидно покачивался из стороны в сторону. Я вспомнил пургу около озера Ханка и снежную бурю при переходе через Сихотэ-Алинь. Я слышал, как таза подкладывал дрова в огонь и как шумело пламя костра, раздуваемое ветром. Потом все перепуталось, и я задремал. Около полуночи я проснулся. Дерсу и Китенбу не
спали и о чем-то говорили
между собой. По интонации голосов я догадался, что они чем-то встревожены.
Мы не
спали всю ночь, зябли, подкладывали дрова в костер, несколько раз принимались пить чай и в промежутках
между чаепитиями дремали.
Движение по осыпям, покрытым мхом, всегда довольно затруднительно: то ставишь ногу на ребро, то
попадаешь в щели
между камнями. Внизу осыпи покрыты землей и травой настолько густо, что их не замечаешь вовсе, но по мере того как взбираешься выше, растительность постепенно исчезает.
Семья солонов
попала в положение
между двух огней; с одной стороны, на них
нападали хунхузы, а с другой — правительственные войска, которые избивали всех без разбору.
Кроме полезного, Софрон заботился еще о приятном: все канавы обсадил ракитником,
между скирдами на гумне дорожки провел и песочком посыпал, на ветряной мельнице устроил флюгер в виде медведя с разинутой
пастью и красным языком, к кирпичному скотному двору прилепил нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами надписал: «Пастроен вселе Шипилофке втысеча восем Сод саракавом году.
В течение рассказа Чертопханов сидел лицом к окну и курил трубку из длинного чубука; а Перфишка стоял на пороге двери, заложив руки за спину и, почтительно взирая на затылок своего господина, слушал повесть о том, как после многих тщетных попыток и разъездов Пантелей Еремеич наконец
попал в Ромны на ярмарку, уже один, без жида Лейбы, который, по слабости характера, не вытерпел и бежал от него; как на пятый день, уже собираясь уехать, он в последний раз пошел по рядам телег и вдруг увидал,
между тремя другими лошадьми, привязанного к хребтуку, — увидал Малек-Аделя!
Интересною особенностью Арзамасовских гор, находящихся против
пади Широкой, будет однообразие их форм. Пусть читатель представит себе несколько трехгранных пирамид, положенных набок друг около друга, основанием в долину, а вершинами к водоразделу. Трехгранные углы их будут возвышенностями, а углубления
между ними — распадками.
Китайская заездка устраивается следующим образом: при помощи камней река перегораживается от одного берега до другого, а в середине оставляется небольшой проход. Вода просачивается
между камнями, а рыба идет по руслу к отверстию и
падает в решето, связанное из тальниковых прутьев. 2 или 3 раза в сутки китаец осматривает его и собирает богатую добычу.
Между Харчинкиной
падью и Синь-Квандагоу, среди скал и осыпей, держатся горалы, имеющие по внешнему виду сходство с козлами.