Неточные совпадения
Вспоминал затеянный им постыдный процесс с братом Сергеем Иванычем
за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и последнее дело, когда он уехал служить в Западный
край, и там
попал под суд
за побои, нанесенные старшине….
Женщина стояла, опираясь одной рукой о стол, поглаживая другой подбородок, горло, дергая коротенькую, толстую косу; лицо у нее — смуглое, пухленькое, девичье, глаза круглые, кошачьи; резко очерченные губы. Она повернулась спиною к Лидии и, закинув руки
за спину, оперлась ими о
край стола, — казалось, что она
падает; груди и живот ее торчали выпукло, вызывающе, и Самгин отметил, что в этой позе есть что-то неестественное, неудобное и нарочное.
Там нашли однажды собаку, признанную бешеною потому только, что она бросилась от людей прочь, когда на нее собрались с вилами и топорами, исчезла где-то
за горой; в овраг свозили
падаль; в овраге предполагались и разбойники, и волки, и разные другие существа, которых или в том
краю, или совсем на свете не было.
Я ехал мимо старинной, полуразрушенной стены и несколька башен: это остатки крепости, уцелевшей от времен покорения области. Якутск основан пришедшими от Енисея казаками, лет
за двести перед этим, в 1630-х годах. Якуты пробовали
нападать на крепость, но напрасно. Возникшие впоследствии между казаками раздоры заставили наше правительство взять этот
край в свои руки, и скоро в Якутск прибыл воевода.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все
спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по
краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
— Валимся! — проговорила Лиза и, забросив
за уши свои кудри,
упала на мягкую теткину постель.
За нею с
краю легла тихо Гловацкая.
Когда я лег
спать в мою кроватку, когда задернули занавески моего полога, когда все затихло вокруг, воображение представило мне поразительную картину; мертвую императрицу, огромного роста, лежащую под черным балдахином, в черной церкви (я наслушался толков об этом), и подле нее, на коленях, нового императора, тоже какого-то великана, который плакал, а
за ним громко рыдал весь народ, собравшийся такою толпою, что
край ее мог достать от Уфы до Зубовки, то есть
за десять верст.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз
спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом
краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его
за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Казалось бы, это ли не жизнь! А между тем все крутогорские чиновники, и в особенности супруги их, с ожесточением
нападают на этот город. Кто звал их туда, кто приклеил их к столь постылому для них
краю? Жалобы на Крутогорск составляют вечную канву для разговоров;
за ними обыкновенно следуют стремления в Петербург.
— Дядюшка! — неистово закричал Александр, схватив его
за руку, но поздно: комок перелетел через угол соседней крыши,
упал в канал, на
край барки с кирпичами, отскочил и прыгнул в воду.
Она ласковой, но сильной рукой неожиданно дернула Александрова
за край его белой каламянковой рубахи. Юнкер, внезапно потеряв равновесие, невольно
упал на девушку, схватив ее одной рукой
за грудь, а другой
за твердую гладкую ляжку. Она громко засмеялась, оскалив большие прекрасные зубы.
Как он сначала один город
спалит, потом
за другой примется, камня на камне в них не оставит — все затем, чтоб как можно больше вверенному
краю пользы принести.
Он жадно наклонился к ней, но вода была соленая… Это уже было взморье, — два-три паруса виднелись между берегом и островом. А там, где остров кончался, — над линией воды тянулся чуть видный дымок парохода. Матвей
упал на землю, на береговом откосе, на самом
краю американской земли, и жадными, воспаленными, сухими глазами смотрел туда, где
за морем осталась вся его жизнь. А дымок парохода тихонько таял, таял и, наконец, исчез…
Вдруг ему послышалось, что вслед
за ним прогремел ужасный голос: «Да взыдет вечная клятва на главу изменника!» Волосы его стали дыбом, смертный холод пробежал по всем членам, в глазах потемнело, и он
упал без чувств в двух шагах от Волги, на
краю утесистого берега, застроенного обширными сараями.
— А так: англичанка тоже не дерзнула ангельский лик портить, а сделала печать на бумажке и подвела ее под
края оклада… Оно это было очень умно и искусно ею устроено, но Лука как нес иконы, так они у него
за пазухой шевелились, и оттого печать и
спала.
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом, вышел из комнаты на крыльцо, постоял на нём с минуту и отправился в сад. Уже светало. Восток бледнел, алая полоса зари лежала на
краю сизой тучи, неподвижно застывшей на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса
падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а
за прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
Когда Иван Аксаков назвал стремления и посягательства поляков на Западный
край и на Киев политическим безумием, то так называемое «общественное мнение», в лице всех журналов,
напало на него «
за резкие выражения, направленные против поляков».
Вечером долго сидели
за чайным столом. Шли разговоры веселые, велась беседа шутливая, задушевная. Зашла речь про скиты, и Патап Максимыч на свой конек
попал — ни конца, ни
краю не было его затейным рассказам про матерей, про белиц, про «леших пустынников», про бродячих и сидячих старцев и про их похожденья с бабами да с девками. До
упаду хохотал Сергей Андреич, слушая россказни крестного; молчала Аграфена Петровна, а Марфа Михайловна сказала детям...
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у
края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана —
пасть земли.
И Лиза засела между четырьмя стенами. Она не позволяла себе выходить ни на двор, ни на террасу. Ей можно было видеть небо только из-за оконной занавески… К ее несчастью, папаша Ивана Петровича всё время был под открытым небом и
спал даже на террасе. Обыкновенно отец Петр, маленький попик, в коричневой рясе и в цилиндре с поднятыми
краями, медленно разгуливал вокруг дач и с любопытством поглядывал сквозь свои дедовские очки на «неведомые земли».
Если же она обнаружит знание немецкого языка, то этим
попадет, конечно, еще в большую беду; уж тогда-то ее примут
за шпиона наверняка, потому что, какой же крестьянский подросток из Галицийского
края, не зная своего родного языка, будет знать немецкий?
Через минуту он снова попросился в постель. Степан и Андрей взяли его под мышки и приподняли. Он хотел перешагнуть через
край ванны, занес было ногу, — она
упала назад, и Игнат, с вывернувшимися плечами, мешком повис на руках санитаров. Я взял его
за ноги, мы понесли больного на постель. Все время его продолжало непроизвольно слабить; теперь это была какая-то красноватая каша с отвратительным кислым запахом.
По
краям дороги валялись пьяные. Сидит на пригорке солдат, винтовка меж колен, голова свесилась: тронешь его
за плечо, он, как мешок, валится на бок… Мертв? Непробудно
спит от усталости? Пульс есть, от красного лица несет сивухою…
Но вдруг из-за крайнего строения, приютившегося на самом
краю деревни, выскакивает громадный лохматый пес и с громким лаем бросается под ноги Востряка. Испуганный Востряк сделал отчаянный прыжок в сторону. От этого неожиданного движения Юрик потерял равновесие и, выпустив гриву лошади из рук,
упал из седла прямо на твердую каменистую дорогу, громко вскрикнув от боли и разом потеряв сознание.
Вдруг задышалось глубоко и сладко: как будто следило дыхание
за переливами грома в высоте и шло
за ним из
края в
край; и стало казаться в долгой грезе, что он — не человек спящий, а сама морская волна, которая, то
падая, то поднимаясь, дыша ровно и глубоко, вольно катится по безбрежному простору.