Неточные совпадения
Но вот мы вышли
в Великий
океан. Мы были
в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и
спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной, глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу на другой диван, ища прохлады. «Вы то на правый, то на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Нет науки о путешествиях: авторитеты, начиная от Аристотеля до Ломоносова включительно, молчат; путешествия не
попали под ферулу риторики, и писатель свободен пробираться
в недра гор, или опускаться
в глубину
океанов, с ученою пытливостью, или, пожалуй, на крыльях вдохновения скользить по ним быстро и ловить мимоходом на бумагу их образы; описывать страны и народы исторически, статистически или только посмотреть, каковы трактиры, — словом, никому не отведено столько простора и никому от этого так не тесно писать, как путешественнику.
Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь дул с запада по долине, как
в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю.
В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь
спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого
океана.
Вследствие бури лодки были разделены друг от друга, расстались; Мельвиль
попал в восточный рукав и благополучно достиг Якутска, Чипп с экипажем пропал без вести, а де Лонг, имевший карту устьев Лены с обозначением только трех рукавов, которыми она впадает
в океан, ошибочно
попал в одну из глухих речек, которая шла параллельно северному рукаву Лены и терялась
в тундре.
— Да, господа, много-таки я
в своей жизни перипетий испытал! — начал он вновь. —
В Березов сослан был, пробовал картошку там акклиматизировать — не выросла! Но зато много и радостей изведал! Например, восход солнца на берегах Ледовитого
океана — это что же такое! Представьте себе,
в одно и то же время и восходит, и заходит — где это увидите? Оттого там никто и не
спит. Зимой
спят, а летом тюленей ловят!
Гнутся и скрипят мачты, сухо свистит ветер
в снастях, а корабль все идет и идет; над кораблем светит солнце, над кораблем стоит темная ночь, над кораблем задумчиво висят тучи или гроза бушует и ревет на
океане, и молнии
падают в колыхающуюся воду.
Чусовой; случайные гости на прииске — вороняки, т. е. переселенцы из Воронежской губернии, которые
попали сюда, чтобы заработать себе необходимые деньги на далекий путь
в Томскую губернию; несколько десятков башкир, два вогула и та специально приисковая рвань, какую вы встретите на каждом прииске, на всем пространстве от Урала до Великого
океана.
Так, вероятно,
в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили с человеком, и молния протягивала ему руку — так
в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает
падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его
в пустыню.
Покамест сошел первый столбняк, покамест присутствующие обрели дар слова и бросились
в суматоху, предположения, сомнения и крики, покамест Устинья Федоровна тащила из-под кровати сундук, обшаривала впопыхах под подушкой, под тюфяком и даже
в сапогах Семена Ивановича, покамест принимали
в допрос Ремнева с Зимовейкиным, жилец
Океанов, бывший доселе самый недальний, смиреннейший и тихий жилец, вдруг обрел все присутствие духа,
попал на свой дар и талант, схватил шапку и под шумок ускользнул из квартиры.
Из жильцов особенно замечательны были: Марк Иванович, умный и начитанный человек; потом еще Оплеваниев-жилец; потом еще Преполовенко-жилец, тоже скромный и хороший человек; потом еще был один Зиновий Прокофьевич, имевший непременною целью
попасть в высшее общество; наконец, писарь
Океанов,
в свое время едва не отбивший пальму первенства и фаворитства у Семена Ивановича; потом еще другой писарь Судьбин; Кантарев-разночинец; были еще и другие.
Все различия наших положений
в мире ничто
в сравнении с властью человека над самим собою. Если человек
упал в море, то совершенно всё равно, откуда он
упал в море и какое это море, — Черное, Средиземное море или
океан, — важно только то, умеет ли этот человек плавать или нет. Сила не во внешних условиях, а
в умении владеть собой.
Прежде на благодатном острове, климат которого, благодаря его положению среди
океана, один из лучших
в мире, не было никаких болезней, и люди умирали от старости, если преждевременно не погибали
в пастях акул, на ловлю которых они отправлялись
в океан и там, бросившись с лодчонки
в воду, ныряли с ножами
в руках, храбро
нападая на хищников, мясо которых незаслуженно прежде ценили.
Очень возможно, что из канавы
попадут они
в реку, из реки
в море, из моря
в океан…
В святой простоте ума и сердца, я, находясь
в преддверии лабиринта, думал, что я уже прошел его и что мне пора
в тот затон, куда я, как сказочный ерш,
попал, исходив все
океаны и реки и обив все свои крылья и перья
в борьбе с волнами моря житейского. Я думал, что я дошел до края моих безрассудств, когда только еще начинал к ним получать смутное влечение. Но как бы там ни было, а желание мое удалиться от мира было непреложно — и я решил немедленно же приводить его
в действие.