Неточные совпадения
А он думал часто, сидя как убитый, в злом молчании, около нее, не слушая ее простодушного лепета, не отвечая на кроткие ласки: «Нет — это не та женщина, которая, как сильная река, ворвется в
жизнь,
унесет все преграды, разольется по полям.
А когда охладею — я скажу и уйду, — куда поведет меня
жизнь, не
унося с собой никаких «долгов», «правил» и «обязанностей».
У него упали нервы: он перестал есть, худо спал. Он чувствовал оскорбление от одной угрозы, и ему казалось, что если она исполнится, то это
унесет у него все хорошее, и вся его
жизнь будет гадка, бедна и страшна, и сам он станет, точно нищий, всеми брошенный, презренный.
Он поиграл и им, по настоянию бабушки, и
унес какое-то тихое воспоминание, дремлющую картину в голове об этой давно и медленно ползущей
жизни.
То вдруг случайно воображение
унесет его в другую сторону, с каким-нибудь Оссианом: там другая
жизнь, другие картины, еще величавее, хотя и суровее тех, и еще необыкновеннее.
Так они и сделали. Впрочем, и Райский пробыл в Англии всего две недели — и не успел даже ахнуть от изумления — подавленный грандиозным оборотом общественного механизма
жизни — и поспешил в веселый Париж. Он видел по утрам Лувр, а вечером мышиную беготню, веселые визги, вечную оргию, хмель крутящейся вихрем
жизни, и
унес оттуда только чад этой оргии, не давшей уложиться поглубже наскоро захваченным из этого омута мыслям, наблюдениям и впечатлениям.
И везде, среди этой горячей артистической
жизни, он не изменял своей семье, своей группе, не врастал в чужую почву, все чувствовал себя гостем и пришельцем там. Часто, в часы досуга от работ и отрезвления от новых и сильных впечатлений раздражительных красок юга — его тянуло назад, домой. Ему хотелось бы набраться этой вечной красоты природы и искусства, пропитаться насквозь духом окаменелых преданий и
унести все с собой туда, в свою Малиновку…
— Вот, Василий Назарыч, наша
жизнь: сегодня жив, хлопочешь, заботишься, а завтра тебя
унесет волной забвенья… Что такое человек? Прах, пепел… Пахнуло ветерком — и человека не стало вместе со всей его паутиной забот, каверз, расчетов, добрых дел и пустяков!..
«Я еще не опомнился от первого удара, — писал Грановский вскоре после кончины Станкевича, — настоящее горе еще не трогало меня: боюсь его впереди. Теперь все еще не верю в возможность потери — только иногда сжимается сердце. Он
унес с собой что-то необходимое для моей
жизни. Никому на свете не был я так много обязан. Его влияние на нас было бесконечно и благотворно».
Разве он
унес с собой в могилу какое-нибудь воспоминание, которого никому не доверил, или это было просто следствие встречи двух вещей до того противоположных, как восемнадцатый век и русская
жизнь, при посредстве третьей, ужасно способствующей капризному развитию, — помещичьей праздности.
Поток
жизни меня иногда
уносил, но потом побеждала творческая мысль.
Изолированные факты отдельной
жизни сами по себе далеко не определяют и не уясняют душевного роста. То, что разлито кругом, что проникает одним общим тоном многоголосый хор
жизни, невольно, незаметно просачивается в каждую душу и заливает ее, подхватывает,
уносит своим потоком. Оглядываясь назад, можно отметить вехами только начало наводнения… Потом это уже сплошное, ровное течение, в котором давно исчезли первые отдельные ручьи.
В этот день я
уносил из гимназии огромное и новое впечатление. Меня точно осияло. Вот они, те «простые» слова, которые дают настоящую, неприкрашенную «правду» и все-таки сразу подымают над серенькой
жизнью, открывая ее шири и дали. И в этих ширях и далях вдруг встают, и толпятся, и движутся знакомые фигуры, обыденные эпизоды, будничные сцены, озаренные особенным светом.
При мне в Корсаковске однажды
унесло каторжного в море на сеноплавке; смотритель тюрьмы майор Ш. отправился в море на катере и, несмотря на бурю, подвергая свою
жизнь опасности, плавал с вечера до двух часов ночи, пока ему не удалось отыскать в потемках сеноплавку и снять с нее каторжного.
Разнообразилась
жизнь только несчастиями: то солдата
уносило на сеноплавке в море, то задирал его медведь, то заносило снегом, нападали беглые, подкрадывалась цинга…
Я запомнил бы,
унес бы это воспоминание в темноту всей остальной
жизни…
Разговоры Раисы Павловны привели Лушу в самое возбужденное состояние, и она ушла из господского дома в каком-то тумане,
унося в душе жгучую жажду иной
жизни, о какой могла только мечтать.
Теперь тела уходят из делового оборота
жизни, отказываются от нее,
уносят с собой возможность владеть ими, использовать их силу, пожрать ее.
О, да, я помнил ее!.. Когда она, вся покрытая цветами, молодая и прекрасная, лежала с печатью смерти на бледном лице, я, как зверек, забился в угол и смотрел на нее горящими глазами, перед которыми впервые открылся весь ужас загадки о
жизни и смерти. А потом, когда ее
унесли в толпе незнакомых людей, не мои ли рыдания звучали сдавленным стоном в сумраке первой ночи моего сиротства?
Он прибавлял, что решился напомнить ей о себе вследствие случайного обстоятельства, которое слишком живо возбудило в нем образы прошедшего; рассказал ей свою
жизнь, одинокую, бессемейную, безрадостную; заклинал ее понять причины, побудившие его обратиться к ней, не дать ему
унести в могилу горестное сознание своей вины — давно выстраданной, но не прощенной — и порадовать его хотя самой краткой весточкой о том, как ей живется в этом новом мире, куда она удалилась.
Особенно же смущала меня мысль, что
жизнь моя осложнилась и что я совсем потерял способность управлять ею, и она, точно воздушный шар,
уносила меня бог знает куда.
Не хочется верить, что эти белые ночи
уносят вместе с весенними ручейками столько человеческих
жизней — эту неизбежную жертву всякой весны…
Счастлив еще: его мученья
Друзья готовы разделять
И вместе плакать и страдать…
Но кто сего уж утешенья
Лишен в сей
жизни слез и бед,
Кто в цвете юных пылких лет
Лишен того, чем сердце льстило,
Чем счастье издали манило…
И если годы
унеслиПору цветов искать как прежде
Минутной радости в надежде;
Пусть не живет тот на земли.
На жизненном пути нашем разбросаны золотые монеты; но мы не замечаем их, потому что думаем о цели пути, не обращаем внимания на дорогу, лежащую под нашими ногами; заметив, мы не можем нагнуться, чтобы собрать их, потому что «телега
жизни» неудержимо
уносит нас вперед, — вот наше отношение к действительности; но мы приехали на станцию и прохаживаемся в скучном ожидании лошадей — тут мы со вниманием рассматриваем каждую жестяную бляху, которая, быть может, не стоит и внимания, — вот наше отношение к искусству.
«
Жизнь стремится вперед и
уносит красоту действительности в своем течении», говорят [Гегель и Фишер]-правда, но вместе с
жизнью стремятся вперед, т. е. изменяются в своем содержании, наши желания, и, следовательно, фантастичны сожаления о том, что прекрасное явление исчезает, — оно исчезает, исполнив свое дело, доставив ньше столько эстетического наслаждения, сколько мог вместить ньшешний день; завтра будет новый день, с новыми потребностями, и только новое прекрасное может удовлетворить их.
Рассказывал также Соломон своей возлюбленной многое из своей
жизни, чего не знал никто из других людей и что Суламифь
унесла с собой в могилу.
Как убедиться в том, что всю свою
жизнь не будешь служить исключительно глупому любопытству толпы (и хорошо еще, если только любопытству, а не чему-нибудь иному, возбуждению скверных инстинктов, например) и тщеславию какого-нибудь разбогатевшего желудка на ногах, который не спеша подойдет к моей пережитой, выстраданной, дорогой картине, писанной не кистью и красками, а нервами и кровью, пробурчит: «мм… ничего себе», сунет руку в оттопырившийся карман, бросит мне несколько сот рублей и
унесет ее от меня.
Это было ему невмочь, да и некогда: рассеянная
жизнь и общество, где он старался сыграть роль светского человека, — всё это
уносило его далеко от труда и мыслей.
О, какое небо! какой рай! дай силы, Создатель, перенести это!
жизнь не вместит его, он разрушит и
унесет душу!
Вы размышляли, — от земли
Мечты вас, верно,
унеслиВ мир лучший,
жизнь другую?
Я не прощу себе! так дерзко помешать.
— Он поэт; он
уносит воображение в мир… в какой-то очаровательный, чудесный мир; а в нынешнее время все стали описывать ежедневное. Ну, помилуйте, что хорошего в этой ежедневной
жизни, здесь, на земле…
Унесет ли меня кто-нибудь? Нет, лежи и умирай. А как хороша
жизнь!.. В тот день (когда случилось несчастье с собачкой) я был счастлив. Я шел в каком-то опьянении, да и было от чего. Вы, воспоминания, не мучьте меня, оставьте меня! Былое счастье, настоящие муки… пусть бы остались одни мученья, пусть не мучат меня воспоминания, которые невольно заставляют сравнивать. Ах, тоска, тоска! Ты хуже ран.
Целая картина ярко вспыхивает в моем воображении. Это было давно; впрочем, всё, вся моя
жизнь, та
жизнь, когда я не лежал еще здесь с перебитыми ногами, была так давно… Я шел по улице, кучка народа остановила меня. Толпа стояла и молча глядела на что-то беленькое, окровавленное, жалобно визжавшее. Это была маленькая хорошенькая собачка; вагон конно-железной дороги переехал ее. Она умирала, вот как теперь я. Какой-то дворник растолкал толпу, взял собачку за шиворот и
унес. Толпа разошлась.
Всю свою
жизнь князь Андрей ощущал над собою что-то «грозное, вечное, неведомое и далекое». Теперь оно стало ему близко, — но не тем, что спустилось к нему, а тем, что
унесло его к себе, в ледяное свое царство, куда не достигнуть ни одному звуку
жизни.
Природная, космическая
жизнь в природном, космическом времени основана на смене рождения и смерти, она знает периодическое весеннее возрождение
жизни, но возрождение это происходит не для тех, кого
унесла смерть, для других Победа над смертью невозможна в космическом времени.
И казалось Александре Михайловне: вот-вот подхватит ее, и
унесет, и замешает в этот поток опозоренных, продавшихся за право
жизни женских тел.
Я
уношу с собою благоговейное чувство к человеку, который показал мне высокий смысл и красоту
жизни!
Люди
уносят в свои могилы не только тайны своих ближних, но и свои собственные, а среди них главную тайну — тайну смерти. Если бы живые могли проникнуть в нее, насколько было бы меньше в мире зла, преступлений, коварства и лжи, а быть может, тогда не было бы и
жизни. Могилы были забыты —
жизнь кипела ключом, и более всего там, где на поверхности, казалось, была гладь без малейшей зыби.
— Живите, не унывайте, детей растите, еще плодите: хватит детишкам на молочишко! Не даром я по медвежьим углам почти всю
жизнь прошлялся! — любил говорить он под веселую руку. — Умру — все ваше; с собой не
унесу.
Нужно принять этот факт как ниспосланный Провидением, принять так, как должно принять все страдания и несчастья
жизни, все великие испытания: противиться всеми силами духа соблазнам революции, оставаться верными своим святыням,
унести светильники в катакомбы, пережить духовно и религиозно-просветленно это несчастье, постигнув его, как искупление вины, помогать тем жизненным процессам, в которых революция переходит в свою противоположность, к положительному творчеству.
Затрещал звонок, извещающий о выходе поезда, и вскоре послышался тот же ровный и тихий гул. Сейчас поезд
унесет меня отсюда, и навеки исчезнет для меня эта низенькая и темная платформочка, и только в воспоминании увижу я милую девушку. Как песчинка, скроется она от меня в море человеческих
жизней и пойдет своею далекой дорогой к
жизни и счастью.
Как океан объемлет шар земной,
Земная
жизнь кругом объята снами.
Настанет ночь, и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.
То глас ее: он будит нас и просит.
Уж в пристани волшебной ожил чёлн…
Прилив растет и быстро нас
уноситВ неизмеримость темных волн.
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины.
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
«Что ж сердце уныло?
Пусть воды лиются, пусть годы бегут,
О верный! о милый!
С любовию годы и
жизнь унесут.» —
«Минвана, Минвана,
Я бедный певец;
Ты ж царского сана,
И предками славен твой гордый отец».