Неточные совпадения
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове говорил, что они
умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной
политики толковал, да мало они поняли".
— Замечательная газета. Небывалая. Привлечем все светила науки, литературы, Леонида Андреева, объявим войну реалистам «Знания», — к черту реализм! И —
политику вместе с ним. Сто лет политиканили — устали, надоело. Все хотят романтики, лирики, метафизики, углубления в недра тайн, в кишки дьявола. Властители
умов — Достоевский, Андреев, Конан-Дойль.
Хитрят и пробавляются хитростью только более или менее ограниченные женщины. Они за недостатком прямого
ума двигают пружинами ежедневной мелкой жизни посредством хитрости, плетут, как кружево, свою домашнюю
политику, не замечая, как вокруг их располагаются главные линии жизни, куда они направятся и где сойдутся.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились в голове при воспоминании о Франции. «В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там, в этом омуте новостей, искусств, мод,
политики,
ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя в ту сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
— А знаете, какой совет она мне дала на прощанье? «Вы, говорит, теперь отдохните немного и дайте отдохнуть другим. Через год конкурс должен представить отчет в опеку, тогда вы их и накроете… Наверно, хватят большой куш с радости!» Каково сказано!.. Ха-ха… Такая
политика в этой бабенке —
уму помраченье! Недаром миллионными делами орудует.
— Но отчего же тогда
политики врут и на каждом шагу ошибаются, а кажется, действуют все по
уму и с расчетом.
В ожидании Ивана Тимофеича мы уселись за чай и принялись благопотребно сквернословить. Что лучше: снисходительность ли, но без послабления, или же строгость, сопряженная с невзиранием? — вот вопрос, который в то время волновал все
умы и который, естественно, послужил темою и для нас. Прудентов был на стороне снисходительности и доказывал, что только та внутренняя
политика преуспевает, которая умеет привлекать к себе сердца.
Он был хороший генерал, муж в гражданских делах проницательный, справедливый и честный; тонкий
политик, одаренный
умом просвещенным, всеобщим, гибким, но всегда благородным.
Словом сказать, всем стало весело, и беседа так и лилась рекою. И что ж! Мне же, или, лучше сказать, моей рассеянности было суждено нарушить общее мирное настроение и вновь направить
умы в сторону внутренней
политики. Уже подавали пирожное, как бабеньке вдруг вздумалось обратиться с вопросом и ко мне...
Через что исполняются наши родительские наставления, прежде данные Ее Высочеству».] искала Она правил мудрой
Политики, и часто, облокотись священною рукою на бессмертные страницы Духа законов, раскрывала в
уме Своем идеи о народном счастии, предчувствуя, что Она Сама будет творцом оного для обширнейшей Империи в свете!..
Она знала Россию, как только одни чрезвычайные
умы могут знать государство и народы; знала даже меру Своим благодеяниям, ибо самое добро в философическом смысле может быть вредно в
Политике, как скоро оно несоразмерно с гражданским состоянием народа.
Еще неоспоримее то, что он не имел никакого решительного влияния на
Политику, внутреннее образование и законодательство России, которые были единственно творением
ума Екатерины.
В последующие дни большинство литературных органов восстали против «публичного поведения» знаменитого публициста: и в фельетонах, и в обозрениях внутренней
политики, и в полемических статьях заговорили о его самовосхвалении, о его панегириках своему
уму, о неприличии его тона и внешних приемов перед публикой.
— Здоров как стена. Паинька сшила ему ватошничек из зеленого платья покойницы Веры, он взял и говорит: «Вот что меня погубило: это зеленое платье, а то бы я далеко пошел». Он-таки совсем с
ума сошел. Удивительно, право: чего не было — и того лишился! Кой же леший его когда-то
политикой обвинял? А? Я этому тоже удивляюсь.
Поразительно, что никогда
политика не бывала выражением не только благородства или доброты, но и
ума.
— И я говорю, не хорошо-с, а особенно: к чему о том через столько прошлых лет вспоминать-с, да еще при большой публике и в народном месте, каковы есть трактирные залы на благородной половине, где всякий разговор идет и всегда есть склонность в
уме к
политике.
— Оставь и будь спокойна, — ответила Олимпия, — помни, что говорил Оксенштиерна: «Не велик
ум надо, чтобы делать
политику».
Не моего
ума дело соваться в
политику.
Без учения, без наставлений, руководимый только природным
умом, он держался мудрых правил во внешней и внутренней
политике, силою и храбростью восстановляя свободу и целость России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая вольность новгородскую, захватывая уделы, расширяя московские владения до пустынь Сибирских и Норвежской Лапландии [Н. М. Карамзин. «История Государства Российского». Т. VI.].
Некоторые из поляков схватились наконец за
ум, но уже было поздно. В
политике несвоевременность — грех неисправимый. Падение Польши стало неминуемым; она дошла до него не по собственной вине, которой соседи только воспользовались.
Польки и француженки игривы, грациозны, даже умны, но
ум их направлен на житейские мелочи, и эти мелочи составляют их силу; даже при влиянии их на
политику сказываются эти мелочи, которые зачастую губят все благие начинания, так как герои, выдвинутые и вдохновленные женщинами, обыкновенно были только, если мржно так выразиться, историческими ракетами, блестящими, шумными, но быстро гаснувшими и оставлявшими после себя гарь и смрад.
На Западе кабинетная деятельность властителей, переговоры их через доверенных людей, гимнастика ловкого, хитрого
ума, получившие название
политики, дипломации, начинают заменять силу войск: этими орудиями мастерски пользуется и Иван Васильевич.
С этого времени начинается исключительное влияние Потемкина на дела государственные и ряд великих заслуг, оказанных им России. Тонкий
политик, искусный администратор, человек с возвышенной душой и светлым
умом, он вполне оправдал доверие и дружбу императрицы и пользовался своею почти неограниченною властью лишь для блага и величия родины. Имя его тесно связано со всеми славными событиями Екатерининского царствования и справедливо занимает в истории одно из самых видных и почетных мест.
Пример Франции, доведенной этим учением ее энциклопедистов до кровавой революции, был грозным кошмаром и для русского общества, и хотя государь Александр Павлович, мягкий по натуре, не мог, конечно, продолжать внутренней железной
политики своего отца, но все-таки и в его царствовании были приняты некоторые меры, едва ли, впрочем, лично в нем нашедшие свою инициативу, для отвлечения молодых
умов, по крайней мере, среди военных, от опасных учений и идей, названных даже великою Екатериной в конце ее царствования «энциклопедическою заразою».
Россия ждала свою родную царицу, дочь Петра Великого, и Елисавета Петровна одним народным именем умела в несколько часов приобресть державу, которую оспоривала у ней глубокая, утонченная, хотя и своекорыстная,
политика, умевшая постигнуть русский
ум, но не понимавшая русского сердца.
Сам временщик, сколько ни изучал уловки и хитрости неблагонамеренного
политика, сколько ни старался подражать лукавству тогдашнего вице-канцлера Остермана, образца в искусстве надевать на себя личину, смотря по обстоятельствам, однако ж никогда не мог достигнуть совершенства в этой науке, не имея ни довольно
ума, ни довольно власти над собою, чтобы достигнуть своей цели.
Как, потративши столько
ума и хитрости, чтобы быть, не поступая в опричину, одним из первых царских слуг, почти необходимым за последнее время для царя человеком, облеченным силою и возможностью спасать других от царского гнева, давать грозному царю указания и советы, играть почти первенствующую роль во внутренней и внешней
политике России, и вдруг, в несколько часов, именно только в несколько часов, опередивши царя, ехавшего даровать великую милость свою в доме его брата, ехавшего еще более возвеличить их славный род, потерять все, проиграть игру, каждый ход которой был заранее всесторонне обдуман и рассчитан!
Очень возможно (да это так и есть), что более высокие
умы: ученые,
политики, журналисты способны усмотреть какой-то смысл в этой безобразной драке, но моим маленьким
умом я решительно не могу понять, что тут может быть хорошего и разумного.