Неточные совпадения
Она
ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражен.
В какую бурю
ощущенийТеперь он сердцем погружен!
Но шпор незапный звон раздался,
И муж Татьянин показался,
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго… навсегда. За ним
Довольно мы путем одним
Бродили по свету. Поздравим
Друг друга
с берегом. Ура!
Давно б (не правда ли?) пора!
Тишина росла, углублялась, вызывая неприятное
ощущение, — точно опускался пол,
уходя из-под ног. В кармане жилета замедленно щелкали часы, из кухни доносился острый запах соленой рыбы. Самгин открыл форточку, и, вместе
с холодом, в комнату влетела воющая команда...
Ощущение было вроде как перед игорным столом в тот момент, когда вы еще не поставили карту, но подошли
с тем, что хотите поставить: «захочу поставлю, захочу
уйду — моя воля».
К вечеру она несколько раз непритворно зевнула и рано
ушла к себе. Я сам скоро простился
с Гагиным и, возвратившись домой, не мечтал уже ни о чем: этот день прошел в трезвых
ощущениях. Помнится, однако, ложась спать, я невольно промолвил вслух...
Изборский уехал в Москву, где у него была лекции в университете. В музее долго еще обсуждалась его лекция, a я
уходил с нее
с смутными
ощущениями. «Да, — думалось мнё, — это очень интересно: и лекция, и профессор… Но… что это вносит в мой спор
с жизнью?.. Он начинается как раз там, где предмет Изборского останавливается… Жизнь становится противна именно там, где начинается животное…»
Тот, конечно, не отказал ему. При прощанье Тюменев
с Бегушевым нежно расцеловался, а графу протянул только руку и даже не сказал ему: «До свиданья!» По отъезде их он немедленно
ушел в свой кабинет и стал внимательно разбирать свои бумаги и вещи: «прямолинейность» и плотный мозг Ефима Федоровича совершенно уже восторжествовали над всеми
ощущениями. Граф Хвостиков, едучи в это время
с Бегушевым, опять принялся плакать.
К
ощущениям холода, пустоты и постоянного ровного страха свелась жизнь шайки, и
с каждым днем таяла она в огне страданий: кто бежал к богатому и сильному, знающемуся
с полицией Соловью, кто
уходил в деревню, в город, неизвестно куда.
И снова
ушел в свою мечту Саша. Было
с ним то странное и похожее на чудо, что как дар милостивый посылается судьбою самым несчастным для облегчения: полное забвение мыслей, поступков и слов и радостное
ощущение настоящей, скрытой словами и мыслями, вечной бестелесной жизни. Остановилось и время.
С каким-то болезненным
ощущением, единственно, чтобы как-нибудь развязаться и
уйти, я поставил еще пять фридрихсдоров на красную.
И тотчас ему показалось, что кровать тихо заколыхалась и поплыла под ним, точно лодка, а стены и потолок медленно поползли в противоположную сторону. Но в этом
ощущении не было ничего страшного или неприятного; наоборот, вместе
с ним в тело вступала все сильнее усталая, ленивая, теплая истома. Закоптелый потолок, изборожденный, точно жилами, тонкими извилистыми трещинами, то
уходил далеко вверх, то надвигался совсем близко, и в его колебаниях была расслабляющая дремотная плавность.
Он мысленно еще раз перечитал строки брошенного женского письма, где каждая буква лгала… Да, ложь и ложь, бесконечная женская ложь, тонкая, как паутина, и, как паутина, льнущая ко всему. А он так хорошо чувствовал себя именно потому, что
ушел от этой лжи и переживал блаженное
ощущение свободы, как больной, который встал
с постели. Будет, довольно… Прошлое умерло.
И вот меня зарывают в землю. Все
уходят, я один, совершенно один. Я не движусь. Всегда, когда я прежде наяву представлял себе, как меня похоронят в могиле, то собственно
с могилой соединял лишь одно
ощущение сырости и холода. Так и теперь я почувствовал, что мне очень холодно, особенно концам пальцев на ногах, но больше ничего не почувствовал.
— Да-с… Для полной иллюзии даже духами попрыскался. По уши
ушел в суету! Ни забот, ни мыслей, а одно только
ощущение чего-то этакого… чёрт его знает, как его и назвать… благодушия, что ли? Отродясь еще так себя великолепно не чувствовал!
Брань и
ощущение разрыва в груди так взволновали его, что,
уходя из театра, он забыл смыть
с лица грим и только сорвал бороду.