Неточные совпадения
Он пошел к Неве
по В—му проспекту; но дорогою ему пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем в
воду? Не лучше ли
уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь, в одиноком месте, в лесу, под кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не в состоянии всего ясно и здраво обсудить в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
Вандик крикнул что-то другому кучеру, из другого карта выскочил наш коричневый спутник, мальчишка-готтентот, засучил панталоны и потащил лошадей в
воду; но вскоре ему стало очень глубоко, и он воротился на свое место, а лошади
ушли по брюхо.
И так однажды с марса закричал матрос: «Большая рыба идет!» К купальщикам тихо подкрадывалась акула; их всех выгнали из
воды, а акуле сначала бросили бараньи внутренности, которые она мгновенно проглотила, а потом кольнули ее острогой, и она
ушла под киль, оставив следом
по себе кровавое пятно.
У наших всадников ноги
по колени
ушли в
воду.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил
по этой дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь
ушла по пояс в
воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать
по ущельям,
по лесу,
по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
Мочи нет, опять болота одолели! Лошади
уходят по брюхо. Якут говорит: «Всяко бывает, и падают; лучше пешком, или пешкьюем», — как он пренежно произносит. «Весной здесь все
вода, все
вода, — далее говорит он, — почтальон ехал, нельзя ехать, слез, пешкьюем шел
по грудь, холодно, озяб, очень сердился».
«Завтра на вахту рано вставать, — говорит он, вздыхая, — подложи еще подушку, повыше, да постой, не
уходи, я, может быть, что-нибудь вздумаю!» Вот к нему-то я и обратился с просьбою, нельзя ли мне отпускать
по кружке пресной
воды на умыванье, потому-де, что мыло не распускается в морской
воде, что я не моряк, к морскому образу жизни не привык, и, следовательно, на меня, казалось бы, строгость эта распространяться не должна.
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу
ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада
воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал говорить о том, что «грязную
воду» он очень берег. Одни слова, говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи
по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и
уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную
воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
Следующий день был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали тучи.
По моим расчетам, А.И. Мерзляков с другой частью отряда не мог
уйти далеко. Наводнение должно было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо было как можно скорее, потому что ниже в реке
воды будет больше и переправа труднее.
19 декабря наш отряд достиг реки Бягаму, текущей с юго-востока,
по которой можно выйти на реку Кусун. Эта река и
по величине, и
по обилию
воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной.
По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери
ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
Иногда ручей бежит
по открытому месту,
по песку и мелкой гальке, извиваясь
по ровному лугу или долочку. Он уже не так чист и прозрачен — ветер наносит пыль и всякий сор на его поверхность; не так и холоден — солнечные лучи прогревают сквозь его мелкую
воду. Но случается, что такой ручей поникает, то есть
уходит в землю, и, пробежав полверсты или версту, иногда гораздо более, появляется снова на поверхность, и струя его, процеженная и охлажденная землей, катится опять, хотя и ненадолго, чистою и холодною.
Если утка скрывается с утятами в отдельном камыше или береговой траве и охотник с собакой подойдет к ней так близко, что
уйти некуда и некогда, утка выскакивает или вылетает, смотря
по расстоянию, также на открытую
воду и производит тот же маневр: ружейный выстрел прекращает тревогу и убивает матку наповал.
На этот раз солдат действительно «обыскал работу». В Мурмосе он был у Груздева и нанялся сушить пшеницу из разбитых весной коломенок. Работа началась, как только спала
вода, а к страде народ и разбежался. Да и много ли народу в глухих деревушках
по Каменке? Работали больше самосадчане, а к страде и те
ушли.
Мать равнодушно смотрела на зеленые липы и березы, на текущую вокруг нас
воду; стук толчеи, шум мельницы, долетавший иногда явственно до нас, когда поднимался ветерок,
по временам затихавший, казался ей однообразным и скучным; сырой запах от пруда, которого никто из нас не замечал, находила она противным, и, посидев с час, она
ушла домой, в свою душную спальню, раскаленную солнечными лучами.
Одни говорили, что беды никакой не будет, что только выкупаются, что холодная
вода выгонит хмель, что везде мелко, что только около кухни в стари́це будет
по горло, но что они мастера плавать; а другие утверждали, что, стоя на берегу, хорошо растабарывать, что глубоких мест много, а в стари́це и с руками
уйдешь; что одежа на них намокла, что этак и трезвый не выплывет, а пьяные пойдут как ключ ко дну.
— На Волгу бурлаком
ушел; там важно насчет этого, сколько хошь народу можно
уйти…
по пословице:
вода — сама метла, что хошь
по ней ни пройди, все гладко будет!
Река, задержанная плотиной, была широка и неподвижна, как большой пруд.
По обеим ее сторонам берега
уходили плоско и ровно вверх. На них трава была так ровна, ярка и сочна, что издали хотелось ее потрогать рукой. Под берегами в
воде зеленел камыш и среди густой, темной, круглой листвы белели большие головки кувшинок.
И как тихо становилось во всем доме
по субботам, после всенощной, когда священник, окропив святою
водой все комнаты и дав всем нам благословение,
уходил домой!
Стоят
по сторонам дороги старые, битые громом березы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут, точно в бездонную пропасть
уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колеса
по воде, гудят свистки.
И
ушел он, должно быть, за
водой: как
вода сверху
по Волге до моря Хвалынского, так и он за ней подался…
Самый лучший способ, да и более удающийся, к разведению известных рыбьих пород в проточных и непроточных прудах, в которых они сами собой не держатся или не заводятся, состоит в следующем: надобно ловить рыбу, которую желаешь развесть, перед самым метаньем икры; на каждых шесть икряных самок отобрать
по два самца с молоками, посадить их в просторную сквозную огородку или сажалку, устроенную в назначенном для того пруде; когда из выметанной в свое время икры выведется рыбешка и несколько подрастет — загородку разобрать всю и рыбу выпустить в пруд: старая
уйдет, а молодая останется и разведется иногда, если температура
воды не будет уже слишком много разниться с тою, в которой была поймана старая рыба.
То ярко-зеленые, то темноцветные листья стелятся
по воде, но глубоко
ушли корни их в тинистое дно; белые и желтые водяные лилии, цвет лопухов, попросту называемые кувшинчиками, и красные цветочки темной травы, торчащие над длинными вырезными листьями, — разнообразят зеленый ковер, покрывающий поверхность пруда.
— Нет, не шучу, уверяю вас, — продолжал Миклаков, — что же другое делать с вами, когда вы сами говорите, что теряете всякую рассудительность?.. Ну, в таком случае,
уходите,
по крайней мере, куда-нибудь поскорей из дому, выпивайте два — три стакана холодной
воды, сделайте большую прогулку!
— Хошь обливайся, когда гонят в ледяную
воду или к вороту поставят. Только от этой работы много бурлачков на тот свет
уходит… Тут лошадь не пошлешь в
воду, а бурлаки
по неделям в
воде стоят.
Замки целы, стены целы, окна целы, а Рассказов
уйдет, точно
по воде уплывет.
В казенке, кроме меня, помещался теперь будущий дьякон, а ночевать приходил еще чахоточный мастеровой. Время тянулось с убийственной медленностью, и один день походил как две капли
воды на другой. Иногда забредет старик Лупан, посидит, погорюет и
уйдет. Савоська тоже ходил невеселый. Одним словом, всем было не
по себе, и все были рады поскорее вырваться отсюда.
— Достаточно и этих подлецов… Никуда не годен человек, — ну и валяй на сплав! У нас все
уйдет. Нам ведь с них не
воду пить. Нынче
по заводам, с печами Сименса […с печами Сименса. — Сименс Фридрих, немецкий инженер, усовершенствовал процесс варки стали.] да разными машинами, все меньше и меньше народу нужно — вот и бредут к нам. Все же хоть из-за хлеба на
воду заработает.
— Будешь мнительна —
по пословице: кто обжегся на молоке, станет дуть и на
воду, — кольнула его Домна Осиповна; но Грохов, как будто бы совершенно не поняв ее, раскланялся и
ушел.
На гулком мосту остановились, и Саша наклонился над перилами, точно окунул голову в воздух и низкий басовый хор лягушек. Среди лугов и свисшего лозняка
уходила в небо неширокая
вода, и когда плюнул подошедший Колесников, шлепок звякнул, как ладонь
по голому телу.
Все стояли
по шею в
воде события, нахлынувшего внезапно. Ганувер подошел к Молли, протянув руки, с забывшимся и диким лицом. На него было больно смотреть, — так вдруг
ушел он от всех к одной, которую ждал. «Что случилось?» — прозвучал осторожный шепот. В эту минуту оркестр, мягко двинув мелодию, дал знать, что мы прибыли в Замечательную Страну.
Рыбы вваливалось невероятное множество и так скоро, что люди, закинув снасти, не
уходили прочь, а стояли на берегу и от времени до времени, через полчаса или много через час, входили
по пояс в
воду, вытаскивали до половины набитые хвостуши разной рыбой, вытряхивали ее на берег и вновь закидывали свои простые снасти.
Вдруг она вырвалась из их толпы, и море — бесконечное, могучее — развернулось перед ними,
уходя в синюю даль, где из
вод его вздымались в небо горы облаков — лилово-сизых, с желтыми пуховыми каймами
по краям, зеленоватых, цвета морской
воды, и тех скучных, свинцовых туч, что бросают от себя такие тоскливые, тяжелые тени.
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом
по воде плеснула
И
ушла в глубокое море.
Уплывает Лавра во тьму, точно в гору
уходит, как видение. Шарит казак руками
по земле вокруг себя — ищет камней, находит и мечет их в реку. Звенит
вода.
На секунду встает в воображении Меркулова колодец, густая темнота ночи, мелкий дождик, журчанье
воды, бегущей из желоба, и шлепанье
по грязи чьих-то невидимых ног. О! Как там теперь холодно, неприятно и жутко… Все тело, все существо Меркулова проникается блаженной животной радостью. Он крепко прижимает локти к телу, съеживается,
уходит поглубже головой в подушку и шепчет самому себе...
В летнюю ночь 187* года пароход «Нижний Новгород» плыл
по водам Японского моря, оставляя за собой в синем воздухе длинный хвост черного дыма. Горный берег Приморской области уже синел слева в серебристо-сизом тумане; справа в бесконечную даль
уходили волны Лаперузова пролива. Пароход держал курс на Сахалин, но скалистых берегов дикого острова еще не было видно.
Когда же опасения его оправдались и Наполеон, переправясь через реку,
ушел, Балясников, в исступлении от гнева,
по колени в грязи и в
воде, целый день и даже вечер громил из своих орудий остатки великой армии.
Она не ответила ему, задумчиво следя за игрой волн, взбегавших на берег, колыхая тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны в сторону, корма, вздымаясь и падая в
воду, хлопала
по ней. Звук был громкий и досадливый, — точно баркасу хотелось оторваться от берега,
уйти в широкое, свободное море и он сердился на канат, удерживавший его.
Нет, русская жизнь виновата: «Кабы были у нас путные люди,
по выражению Шубина, не
ушла бы от нас эта девушка, эта чуткая душа, не ускользнула бы, как рыба в
воду».
Лука. Ох! Все
по ягоды
ушли… Никого дома нету… Дурно!
Воды!
Я начал с того замечания, что не следует порицать людей ни за что и ни в чем, потому что, сколько я видел, в самом умном человеке есть своя доля ограниченности, достаточная для того, чтобы он в своем образе мыслей не мог далеко
уйти от общества, в котором воспитался и живет, и в самом энергическом человеке есть своя доза апатии, достаточная для того, чтобы он в своих поступках не удалялся много от рутины и, как говорится, плыл
по течению реки, куда несет
вода.
Ступил конь в
воду, шагнул три раза и
ушел в
воду по шею, а дальше нога и дна не достает. Повернул Аггей назад на берег, думает: «Олень от меня и так не
уйдет, а на такой быстрине, пожалуй, и коня утопишь». Слез с коня, привязал его к кусту, снял с себя дорогое платье и пошел в
воду. Плыл, плыл, едва не унесло. Наконец попробовал ногой — дно. «Ну, — думает, — сейчас я его достану», — и пошел в кусты.
Заболел раз татарин, пришли к Жилину: «Поди, полечи». Жилин ничего не знает, как лечить. Пошел, посмотрел, думает: «Авось поздоровеет сам».
Ушел в сарай, взял
воды, песку, помешал. При татарах нашептал на
воду, дал выпить. Выздоровел на его счастье татарин. Стал Жилин немножко понимать по-ихнему. И которые татары привыкли к нему, — когда нужно, кличут: «Иван, Иван!» — а которые все, как на зверя, косятся.
Если насытить
воду селитряным порошком, а потом подсыпать еще селитры лишней, всё согреть и не мешавши дать остынуть, то селитра лишняя не ляжет порошком на дне
воды, а соберется вся шестигранными столбиками и сядет на дне и
по бокам, столбик подле столбика. Если насытить
воду селитряным порошком и поставить в теплом месте, то
вода уйдет паром, а селитра лишняя также сложится столбиками шестигранными.
Вещь останется сама
по себе, а
вода уйдет паром.
Олень подошел к речке напиться, увидал себя в
воде и стал радоваться на свои рога, что они велики и развилисты, а на ноги посмотрел и говорит: «Только ноги мои плохи и жидки». Вдруг выскочи лев и бросься на оленя. Олень пустился скакать
по чистому полю. Он
уходил, а как пришел в лес, запутался рогами за сучья, и лев схватил его. Как пришло погибать оленю, он и говорит: «То-то глупый я! Про кого думал, что плохи и жидки, то спасали, а на кого радовался, от тех пропал».
Если насытить
воду простою солью, согреть и также дать
уйти воде паром, то лишняя соль сложится тоже не порошком, а кубиками. Если насытить
воду селитрой с солью вместе, лишняя селитра и соль не смешаются, сложатся каждая по-своему — селитра столбиками, а соль кубиками.
Если летом вынесешь из погреба холодный горшок,
по нем сейчас сядут капли
воды. Откуда взялась эта
вода? Она тут и была. Только пока тепло было, ее не видно было, а как
ушло тепло из воздуха в холодный горшок, воздух вокруг горшка остыл, и капли сели. То же бывает и на окнах. В горнице тепло, и пары держатся в воздухе; но с надворья остынут окна, и снутри, подле окон, воздух охолодеет, и потекут капли.
Ножка тоже стала сокращаться и вся
ушла в светлую полоску на горизонте и затем вместе с нею яркой полосой, все разрастаясь вширь, побежало
по воде к нам навстречу.