Неточные совпадения
Часа в три мы снялись с якоря, пробыв ровно три месяца в Нагасаки: 10 августа пришли и 11 ноября
ушли. Я лег было спать, но топот людей, укладка якорной цепи разбудили меня. Я вышел в ту минуту, когда мы выходили на первый рейд,
к Ковальским, так называемым, воротам. Недавно я еще катался тут. Вон и бухта, которую мы осматривали, вон Паппенберг, все
знакомые рытвины и ложбины на дальних высоких горах, вот Каменосима, Ивосима, вон, налево, синеет мыс Номо, а вот и простор, беспредельность, море!
Кирсанов даже не всегда слушался этих напоминаний: не поедет он
к этому
знакомому, пусть сердится этот господин, или: работа не
уйдет, время еще есть, а он досидит вечер здесь.
Моя маленькая драма продолжалась: я учился (неважно), переходил из класса в класс, бегал на коньках, пристрастился
к гимнастике, ходил
к товарищам, вздрагивал с замиранием сердца, когда в знойной тишине городка раздавалось болтливое шарканье
знакомых бубенцов, и все это время чувствовал, что девочка в серой шубке
уходит все дальше…
Однако время
уходило, и надо было возвращаться на бивак. Осмотревшись, я пошел, как мне казалось, прямо
к морю, но на пути встретил лесное болото, заваленное колодником. С целью обойти его я принял немного вправо. Минут через десять я увидел дерево, которое показалось мне
знакомым. Это был вяз с выводком соболей.
Когда Паша совсем уже хотел
уйти с крыльца в комнаты,
к нему подошла
знакомая нам скотница.
— Ну, слава богу,
ушли. А то я и не знала, что и говорить-то с ними. Что значит, как мало-то
знакомые люди, — не знаешь, с какой стороны
к ним и подъехать.
Как только Передонов
ушел играть на биллиарде, Варвара поехала
к Грушиной. Долго они толковали и, наконец, решили поправить дело вторым письмом. Варвара знала, что у Грушиной есть
знакомые в Петербурге. При их посредстве не трудно переслать туда и обратно письмо, которое изготовят здесь.
Курослепов. Ежели которого нет, не отпирай, пусть за воротами ночует; только хозяйку пусти. А ежели посторонних кого
к ним, хоть знакомый-раззнакомый, ни под каким видом. У меня тоже дочь невеста. (
Уходит в дом).
Жмигулина. Сестра просила вам сказать, чтоб вы погодили уезжать. Теперь у хозяйки сидит одна
знакомая женщина, так вы сами понимаете, что пройти
к вам неловко. А когда она
уйдет, сестра зайдет
к вам. Ей нужно об чем-то с вами поговорить.
Да за кого же?
Все прежние
знакомые ушлиМоскву спасать, иные там побиты,
А кто и жив, так слуху нет про тех.
А новым мне знакомством заводиться
Не хочется. Про старое вспомянешь,
Толь хорошо бывало,
к новым людям
Мне привыкать уж поздно.
Есть порты симпатичные, с которыми просто-таки жаль расставаться, как жаль бывает подчас расставаться с недавним
знакомым,
к которому вы, несмотря на короткое знакомство, успели уже привязаться, и есть порты несимпатичные, откуда моряки
уходят с тем же приятным чувством, с каким вы оставляете злых и вздорных людей.
Александра Михайловна возвращалась домой. В голове шумело, и в этом шуме подплывали
к сознанию уже
знакомые ей уродливые, самое ее пугавшие мысли. Может быть, потому, что молодой человек, с которым
ушла девушка, был красив, и в Александре Михайловне проснулась женщина, но на душе было грустно и одиноко. И она думала: проходит ее молодость, гибнет напрасно красота. Кому польза, что она идет честным путем?…
Мы встречались с Конопацкими по праздникам на елках и танцевальных вечерах у общих
знакомых, изредка даже бывали друг у друга, но были взаимно равнодушны: шли
к ним, потому что мама говорила, — это нужно, шли морщась, очень скучали и
уходили с радостью. Чувствовалось, — и мы им тоже неинтересны и ненужны.
— Вот что̀, Берг, милый мой, — сказал Ростов. — Когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас
уйду, чтобы не мешать вам. Послушайте,
уйдите, пожалуйста, куда-нибудь, куда-нибудь…
к чорту! — крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: — вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому
знакомому.
И с этой минуты он почти перестал смотреть на землю: она
ушла вниз и далеко, со своими зелеными лесами,
знакомыми с детства, низкорослою травою и цветами, со всей своей радостью и робкой, ненадежной земной любовью: и ее трудно понять, и ее трудно, даже невозможно, вспомнить — крепок и ясен жгучий воздух высот, равнодушен
к земному.
— Я
знакомый, да я лучше после приду, — сказал Михаил Иванович, готовясь
уйти. Так мучительно ему было готовиться
к встрече с ней и так невозможно казалось какое бы то ни было объяснение.