Неточные совпадения
— Известно что… поздно было: какая академия после чада петербургской жизни! — с досадой говорил Райский, ходя из угла
в угол, — у меня, видите, есть имение, есть родство, свет… Надо бы было все это отдать нищим, взять крест и идти… как говорит один художник, мой приятель. Меня отняли от
искусства, как дитя от груди… — Он вздохнул. — Но я ворочусь и дойду! — сказал он решительно. — Время не
ушло, я еще не стар…
У цирюльников было правило продержать десять минут банку, чтобы лучше натянуло, но выходило на деле по-разному.
В это время цирюльник
уходил курить, а жертва его
искусства спокойно лежала, дожидаясь дальнейших мучений. Наконец терпения не хватало, и жертва просила окружающих позвать цирюльника.
— Ну, что же делать, очень жаль! — говорил Павел, находя и со своей стороны совершенно невозможным, чтобы она
в этом положении появилась на сцене. — До свиданья! — сказал он и
ушел опять к Анне Ивановне, которая была уже
в шляпке. Он посадил ее на нарочно взятого лихача, и они понеслись на Никитскую. Фатееву Павел
в эту минуту совершенно забыл. Впереди у него было
искусство и мысль о том, как бы хорошенько выучить Анну Ивановну сыграть роль Юлии.
В это время Истомин очень много читал и даже собирался что-то писать против гоголевских мнений об
искусстве; но писания этого, впрочем, никогда не происходило. Он очень много читал этой порою, но и читал необыкновенно странно. Иногда он
в эту полосу своего упорного домоседства молча входил ко мне
в своем бархатном пиджаке и ярких канаусовых шароварах, молча брал с полки какую-нибудь книгу и молча же
уходил с нею к себе.
В наше время подсмеиваются над Раешном и мадам Дезульер; но едва ли современное
искусство далеко
ушло от них
в отношении простоты и естественности пружин действия и безыскусственной натуральности речей; разделение действующих лиц на героев и злодеев до сих пор может быть прилагаемо к произведениям
искусства в патетическом роде; как связно, плавно, красноречиво объясняются эти лица!
В ответ на это слышишь, с одной стороны, что будто вкус публики испортился (какой публики?), обратился к фарсу и что последствием этого была и есть отвычка артистов от серьезной сцены и серьезных, художественных ролей; а с другой, что и самые условия
искусства изменились: от исторического рода, от трагедии, высокой комедии — общество
ушло, как из-под тяжелой тучи, и обратилось к буржуазной так называемой драме и комедии, наконец к жанру.
Это несомненно! Мы подросли
в уважении к идее университетской науки, приобрели склонность к чтению,
уходили внутренним чувством и воображением
в разные сферы и чужой и своей жизни, исторической и современной.
В нас поощряли интерес к
искусству, хотя бы и
в форме дилетантских склонностей, к рисованию, к музыке. Мы рано полюбили и театр.
От своей мечты начала 1867 года, которая еще довольно сильно владела мною
в Париже, я освободился, — идти на сцену; но ей я обязан был тем, что я так
уходил в изучение театрального
искусства во всех смыслах.
Затем я
ушел, а больной вскоре поправился и, как ни
в чем не бывало, пришел на редакционный вечер, который мне остался памятным по дебатированным тогда роковым вопросам о русском
искусстве.