Неточные совпадения
Мягкими увалами поле,
уходя вдаль, поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них на темном фоне рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось
в голубую пустоту между облаков очень красное на солнце кирпичное
здание, обложенное тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.
Он благоговейно ужасался, чувствуя, как приходят
в равновесие его силы и как лучшие движения мысли и воли
уходят туда,
в это
здание, как ему легче и свободнее, когда он слышит эту тайную работу и когда сам сделает усилие, движение, подаст камень, огня и воды.
В узеньком коридорчике мелькали мимо серые юнифы, серые лица, и среди них на секунду одно: низко нахлобученные волосы, глаза исподлобья — тот самый. Я понял: они здесь, и мне не
уйти от всего этого никуда, и остались только минуты — несколько десятков минут… Мельчайшая, молекулярная дрожь во всем теле (она потом не прекращалась уже до самого конца) — будто поставлен огромный мотор, а
здание моего тела — слишком легкое, и вот все стены, переборки, кабели, балки, огни — все дрожит…
Расплавленный чугун огненным озером лежал на земле, кругом стояли черные
здания, черные люди бродили, как нечистые духи, черный дым
уходил в темное мглистое небо, и колокола паровозов все звонили среди ночи, однообразно и тревожно…
Но вдруг опять… Сон это или действительность? Копыта наших лошадей гулко стучат по деревянной настилке моста… По обеим сторонам не камни, не река, не скалы с шумящими вверху деревьями, а перила моста и… фонари! Впереди какое-то двухэтажное
здание с светящимися окнами и яркие цепочки фонарных огоньков
уходят в перспективу улицы…
В эту пору сомнений и разочарований я с особенною охотою стал
уходить в научные занятия. Здесь,
в чистой науке, можно было работать не ощупью, можно было точно контролировать и проверять каждый свой шаг; здесь полновластно царили те строгие естественнонаучные методы, над которыми так зло насмехалась врачебная практика. И мне казалось, — лучше положить хоть один самый маленький кирпич
в здание великой медицинской науки будущего, чем толочь воду
в ступе, делая то, чего не понимаешь.
В утреннем тумане передо мной тянулся громадный город; высокие
здания, мрачные и тихие, теснились друг к другу, и каждое из них как будто глубоко
ушло в свою отдельную, угрюмую думу. Вот оно, это грозное чудовище! Оно требует от меня всех моих сил, всего здоровья, жизни, — и
в то же время страшно, до чего ему нет дела до меня!.. И я должен ему покоряться, — ему, которое берет у меня все и взамен не дает ничего!
Его величества, однако, не было
в числе игравших на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно офицер с английского военного фрегата, стоявшего на рейде, на вопрос Володи, нет ли короля
в числе играющих, отвечал, что он уже сыграл несколько партий и
ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к большому освещенному, открытому со всех сторон
зданию на столбах
в конце улицы, на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие скрипку.
С двух сторон шли железные решетки и оставляли широкий выход из сквера; направо, вдоль Большой Царицынской, тянулись красивые клинические
здания, белая четырехэтажная школа
уходила высоко
в небо острой крышей.