Неточные совпадения
Он думал
о том, что Анна обещала ему дать свиданье нынче после скачек. Но он не видал ее три дня и, вследствие
возвращения мужа из-за границы, не
знал, возможно ли это нынче или нет, и не
знал, как
узнать это. Он виделся с ней в последний раз на даче у кузины Бетси. На дачу же Карениных он ездил как можно реже. Теперь он хотел ехать туда и обдумывал вопрос, как это сделать.
Фактами такого рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто из студентов подал просьбу
о возвращении в университет, кто и почему пьянствует, он
знал все плохое и пошлое, что делали люди, и охотно обогащал Самгина своим «знанием жизни».
Она даже вдалась в подробности
о нарядах с Полиной Карповной, которая неожиданно явилась в кабинет бабушки с какими-то обещанными выкройками нового фасона платья для приданого Марфеньки, а в самом деле, чтоб
узнать о возвращении Бориса Павловича.
«Я кругом виновата, милая Наташа, что не писала к тебе по
возвращении домой: по обыкновению, ленилась, а кроме того, были другие причины,
о которых ты сейчас
узнаешь. Главную из них ты
знаешь — это (тут три слова были зачеркнуты)… и что иногда не на шутку тревожит меня. Но об этом наговоримся при свидании.
О вероятном прибытии дочери мой князь еще не
знал ничего и предполагал ее
возвращение из Москвы разве через неделю. Я же
узнал накануне совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется, не подслушивал: просто не мог не слушать, когда увидел, что вдруг, при известии
о приезде этой женщины, так взволновалась мать. Версилова дома не было.
В течение двадцати лет бедный немец пытал свое счастие: побывал у различных господ, жил и в Москве, и в губернских городах, терпел и сносил многое,
узнал нищету, бился, как рыба об лед; но мысль
о возвращении на родину не покидала его среди всех бедствий, которым он подвергался; она только одна его и поддерживала.
Месяц тому назад получил он место в частной конторе богатого откупщика, верст за триста от города
О…, и,
узнав о возвращении Лаврецкого из-за границы, свернул с дороги, чтобы повидаться с старым приятелем.
Когда старая Ганна Ковалиха
узнала о возвращении разбитой семьи Горбатых, она ужасно всполошилась. Грозный призрак жениха-туляка для Федорки опять явился перед ней, и она опять оплакивала свою «крашанку», как мертвую. Пока еще, конечно, ничего не было, и сват Тит еще носу не показывал в хату к Ковалям, ни в кабак к Рачителихе, но все равно — сваты где-нибудь встретятся и еще раз пропьют Федорку.
Между тем все приготовил к моему
возвращению. 2 октября в час пополудни сел в тарантас с Батеньковым и Лебедем. Они меня проводили до Самолета. Татьяна Александровна, прощаясь со мной, просила меня сказать тебе, что утешается мечтой к Новому году быть у тебя в Марьине. Не
знаю почему — они все говорят мне
о тебе. Видно, что-нибудь значит. [То есть декабристы понимали, что Пущин и Фонвизина скоро соединят свои судьбы.]
Эмма Эдуардовна уже давно
знала о возвращении Любки и даже видела ее в тот момент, когда она проходила, озираясь, через двор дома.
Платон Васильич ел и вершининскую уху и маринованную губу, а
о столкновении Нины Леонтьевны с Прозоровым
узнал уже по
возвращении в Кукарский завод, где служащие рассказали ему и
о ссоре генерала с набобом.
Впоследствии я
узнал: чан сей хлысты должны были наполнить своими слезами, молясь
о возвращении к ним их Иисуса Христа — этого именно Суслова.
Муза Николаевна,
узнав от мужа в тюрьме всю историю, происшедшую между влюбленными,
о чем Лябьеву рассказывал сам Углаков, заезжавший к нему прощаться, немедля же по
возвращении заговорила об этом с сестрой.
Исполняя обещание, данное Максиму, Серебряный прямо с царского двора отправился к матери своего названого брата и отдал ей крест Максимов. Малюты не было дома. Старушка уже
знала о смерти сына и приняла Серебряного как родного; но, когда он, окончив свое поручение, простился с нею, она не посмела его удерживать, боясь
возвращения мужа, и только проводила до крыльца с благословениями.
Я сейчас же забыл
о Пепкиной трагедии и вспомнил
о ней только в антракте, когда гулял под руку с Александрой Васильевной в трактирном садике. Любочка сидела на скамейке и ждала… Я
узнал ее, но по малодушию сделал вид, что не
узнаю, и прошел мимо. Это было бесцельно-глупо, и потом мне было совестно. Бедная девушка, вероятно, страдала, ожидая
возвращения коварного «предмета». Александра Васильевна крепко опиралась на мою руку и в коротких словах рассказала свою биографию.
Никто не ждал от него скорого
возвращения: все
знали очень хорошо, что дядя Аким воспользуется случаем полежать на печи у соседа и пролежит тем долее и охотнее, что дорога больно худа и ветер пуще студен. Никто не помышлял
о нем вплоть до сумерек; но вот уже и ночь давно наступила, а дядя Аким все еще не возвращался. Погода между тем становилась хуже и хуже; снег, превратившийся в дождь, ручьями лил с кровель и яростно хлестал в окна избы; ветер дико завывал вокруг дома, потрясая навесы и раскачивая ворота.
Вся эта эпопея разыгралась еще в то время, когда бабушка жила в Петербурге, но завершилась она браком Марии Николаевны как раз к
возвращению княгини в Протозаново. Ольга Федотовна,
узнав как-то случайно Марью Николаевну, отрекомендовала ее в одной из своих вечерних бесед княгине, а та, имея общую коллекторам страсть к приобретению новых экземпляров, сейчас же пожелала познакомиться с «героиней». (Так она с первого слова назвала Марью Николаевну, выслушав
о ней доклад Ольги Федотовны.)
Эти гости были здесь так оживлены и веселы, что им показалось, будто княгиня Варвара Никаноровна просидела со своею гостьею у дочери всего одну минуту, но зато при
возвращении их никто бы не
узнал: ни эту хозяйку, ни эту гостью, — даже ассистентки графини сморщились, как сморчки, и летели за графинею, которая пронеслась стремглав и, выкатив за порог гостиной, обернулась, обшаркнула
о ковер подошву и сказала...
Граф по
возвращении в Петербург не стеснялся рассказанною мною историей с Рогожиным; он, по-видимому, считал ее слишком ничтожною и делал вид, будто вовсе позабыл
о ней. Как только он
узнал о приезде княгини в Петербург, он один из первых сделал ей продолжительный визит, причем был необыкновенно внимателен к княгине и даже осведомился не только
о детях, но и
о Дон-Кихоте.
— Да, — говорил он, сверкая зубами, — шевелимся, просыпаемся! Люди становятся похожи на обленившуюся прислугу, которая,
узнав о внезапном, не ожиданном ею
возвращении хозяина и боясь расчёта, торопливо, нахлёстанная испугом, метёт, чистит, хочет привести в порядок запущенный дом.
Возвращение Смагина в злобинский дом было настоящим событием. Сам Тарас Ермилыч выскочил на подъезд и, когда
узнал о благополучном исходе объяснения с генералом, троекратно облобызал дорогого гостя.
В Москве Кольцов опять отдохнул душою среди своих старых друзей и с ужасом думал
о возвращении в Воронеж. «Если бы вы
знали, — писал он в Петербург к Белинскому, — как не хочется мне ехать домой: так холодом и обдает при мысли ехать туда, а надо ехать — необходимость, железный закон». Поэтому он и по окончании дел еще несколько времени жил в Москве и радостно встретил с друзьями новый, 1841, год. Через год он грустно вспоминает об этом в стихотворении на новый, 1842, год...
Узнав о внезапном
возвращении племянницы из Петербурга, она влетела, как бомба, в комнату, где сидела Лариса, кинулась на шею, дрожа и всхлипывая, и наконец совсем разрыдалась.
И представление и обстановка были крайне незамысловаты, но меня они, однако, удовлетворяли или по крайней мере приводили в некоторый трепет; а Лаптев, который оказался большим театралом, по
возвращении домой необыкновенно заинтересовал меня рассказами
о столичных театрах и актерах, из которых он очень многих близко
знал.
Я хорошо
знал брата, и сумасшествие его не явилось для меня неожиданностью: страстная мечта
о работе, сквозившая еще в его письмах с войны, составлявшая содержание всей его жизни по
возвращении, неминуемо должна была столкнуться с бессилием его утомленного, измученного мозга и вызвать катастрофу.
Не
знала Салтычиха и
о том, что Константин Николаевич Рачинский с своей женой Марьей Осиповной, по
возвращении из-за границы, поселился в Петербурге и быстро подвигаясь по службе, занимал высокий административный пост. Бог благословил их брак. Шестеро детей, четыре сына и две дочери, росли на радость их родителям.
С памятного, вероятно, читателям их свидания в церкви Александро-Невской лавры, Николай Павлович не видал графини Аракчеевой, ни до, ни после разлуки ее с мужем,
о которой не мог не
знать, так как об этом говорил весь Петербург, объясняя этот великосветский супружеский скандал на разные лады. Их второе свидание состоялось лишь по
возвращении из похода.
Ее подруга, видимо, благосклонно принимала эти ухаживания, надеясь, при
возвращении Бежецкому его прежнего положения,
о чем, как она
знала все хлопотали, пробраться при его помощи на сцену «общества поощрения искусств».
Дней через десять по приезде Мадлен де Межен в Брюссель, Савин поехал утром на почту и по
возвращении домой Мадлен рассказала ему, что в его отсутствие приходил какой-то чиновник, желавший непременно его видеть, и так как она сказала ему, что не
знает, когда он вернется, то посетитель стал ее расспрашивать
о его имени, летах, месте его рождения и надолго ли он приехал в Бельгию, а также
о том, законная ли она жена или нет и как ее зовут.
Все жалели бедного старика и его приемную дочь.
О возвращении Марьи Петровны не
знали даже в самом доме. В попыхах не обращали на нее внимания, да она и сама старалась не попадаться на глаза слугам.
О возвращении своего возлюбленного из отлучки по службе Татьяна
узнавала через двенадцатилетнюю дочь одного из опричников-ратников, жившего на заднем дворе с своей женой.
Несмотря на принятые княгиней Вассой Семеновной меры предосторожности, в девичьей не только
узнали о возвращении Никиты Берестова,
о чем
знала вся дворня, но даже и то, что он был принят барыней и по ее распоряжению поселен в Соломонидиной избушке. Некоторые из дворовых девушек успели, кроме того, подсмотреть в щелочку, каков он из себя.
Лучше, чем все, чем даже жена его, он
знал цену этой смешной и маленькой опытности, обманчивому спокойствию, которое после каждого счастливого
возвращения на землю точно отнимало память
о прежних чужих несчастьях и делало близких людей излишне уверенными, излишне спокойными, — пожалуй, даже жестокими немного; но был он человек мужественный и не хотел думать
о том, что расслабляет волю и у короткой жизни отнимает последний ее смысл.