Неточные совпадения
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали
ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович
уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но
уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете
ли вы мне дать триста рублей взаймы?
А то, признаюсь,
уже Антон Антонович думали, не было
ли тайного доноса; я сам тоже перетрухнул немножко.
Впрочем, я так только упомянул об уездном суде; а по правде сказать, вряд
ли кто когда-нибудь заглянет туда: это
уж такое завидное место, сам бог ему покровительствует.
Влас отвечал задумчиво:
— Бахвалься! А давно
ли мы,
Не мы одни — вся вотчина…
(Да… все крестьянство русское!)
Не в шутку, не за денежки,
Не три-четыре месяца,
А целый век… да что
уж тут!
Куда
уж нам бахвалиться,
Недаром Вахлаки!
Попа
уж мы доведали,
Доведали помещика,
Да прямо мы к тебе!
Чем нам искать чиновника,
Купца, министра царского,
Царя (еще допустит
лиНас, мужичонков, царь?) —
Освободи нас, выручи!
Молва идет всесветная,
Что ты вольготно, счастливо
Живешь… Скажи по-божески
В чем счастие твое...
Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
— Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той поры…
Что дальше? Домом правлю я,
Ращу детей… На радость
ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы, —
Уж взяли одного!
— Коли всем миром велено:
«Бей!» — стало, есть за что! —
Прикрикнул Влас на странников. —
Не ветрогоны тисковцы,
Давно
ли там десятого
Пороли?.. Не до шуток им.
Гнусь-человек! — Не бить его,
Так
уж кого и бить?
Не нам одним наказано:
От Тискова по Волге-то
Тут деревень четырнадцать, —
Чай, через все четырнадцать
Прогнали, как сквозь строй...
«Скажи, служивый, рано
лиНачальник просыпается?»
— Не знаю. Ты иди!
Нам говорить не велено! —
(Дала ему двугривенный).
На то у губернатора
Особый есть швейцар. —
«А где он? как назвать его?»
— Макаром Федосеичем…
На лестницу поди! —
Пошла, да двери заперты.
Присела я, задумалась,
Уж начало светать.
Пришел фонарщик с лестницей,
Два тусклые фонарика
На площади задул.
С Ермилом денег не было,
Уж сам
ли он сплошал,
Схитрили
ли подьячие,
А дело вышло дрянь!
Г-жа Простакова.
Уж не послать
ли за доктором в город?
Скотинин. Что ж я не вижу моей невесты? Где она? Ввечеру быть
уже сговору, так не пора
ли ей сказать, что выдают ее замуж?
Г-жа Простакова (Стародуму). Хорошо
ли отдохнуть изволил, батюшка? Мы все в четвертой комнате на цыпочках ходили, чтоб тебя не обеспокоить; не смели в дверь заглянуть; послышим, ан
уж ты давно и сюда вытти изволил. Не взыщи, батюшка…
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг
уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив
ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
— Больно лаком стал! — кричали они, — давно
ли Аленку у Митьки со двора свел, а теперь поди-кось
уж у опчества бабу отнять вздумал!
Он
уж подумывал, не лучше
ли ему самому воспользоваться деньгами, явившись к толстомясой немке с повинною, как вдруг неожиданное обстоятельство дало делу совершенно новый оборот.
Достаточно
ли было определить их, сказав: «Всякий в дому своем благополучно да почивает»? не будет
ли это чересчур
уж кратко?
— Принимаете
ли, спрашиваю я вас? — повторил он, начиная
уже закипать.
Он понял, что час триумфа
уже наступил и что триумф едва
ли не будет полнее, если в результате не окажется ни расквашенных носов, ни свороченных на сторону скул.
На другой день, едва позолотило солнце верхи соломенных крыш, как
уже войско, предводительствуемое Бородавкиным, вступало в слободу. Но там никого не было, кроме заштатного попа, который в эту самую минуту рассчитывал, не выгоднее
ли ему перейти в раскол. Поп был древний и скорее способный поселять уныние, нежели вливать в душу храбрость.
А с другой стороны, если пуститься в разъяснения, не будет
ли чересчур
уж обширно и для самих глуповцев обременительно?
Современники объясняют это огорчение тем, будто бы души его
уже коснулся яд единовластия; но это едва
ли так.
— Мало
ли было бунтов! У нас, сударь, насчет этого такая примета: коли секут — так
уж и знаешь, что бунт!
Слушая эти голоса, Левин насупившись сидел на кресле в спальне жены и упорно молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь, спросила: «
Уж не что
ли нибудь не понравилось тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.
— Да, кстати, — сказал он в то время, как она была
уже в дверях, — завтра мы едем решительно? Не правда
ли?
— Я очень рад, поедем. А вы охотились
уже нынешний год? — сказал Левин Весловскому, внимательно оглядывая его ногу, но с притворною приятностью, которую так знала в нем Кити и которая так не шла ему. — Дупелей не знаю найдем
ли, а бекасов много. Только надо ехать рано. Вы не устанете? Ты не устал, Стива?
— Вот видите
ли, я в счастливом положении, —
уже без смеха начала она, взяв в руку чашку.
Сначала полагали, что жених с невестой сию минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали чаще и чаще поглядывать на дверь, поговаривая о том, что не случилось
ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало
уже неловко, и родные и гости старались делать вид, что они не думают о женихе и заняты своим разговором.
Только когда Анна
уже уехала из его дома и Англичанка прислала спросить его, должна
ли она обедать с ним или отдельно, он в первый раз понял ясно свое положение и ужаснулся ему.
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду. Хотя и не было решено, едут
ли они в понедельник или во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к тому, что они уедут днем раньше или позже. Она стояла в своей комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он,
уже одетый, раньше обыкновенного вошел к ней.
— Сюда, здесь пройдемте. Не подходи к окну, — сказала Анна, пробуя, высохла
ли краска. — Алексей, краска
уже высохла, — прибавила она.
— Так что ж, не начать
ли с устриц, а потом
уж и весь план изменить? А?
Я
ли не пыталась любить его, любить сына, когда
уже нельзя было любить мужа?
— А, они
уже приехали! — сказала Анна, глядя на верховых лошадей, которых только что отводили от крыльца. — Не правда
ли, хороша эта лошадь? Это коб. Моя любимая. Подведи сюда, и дайте сахару. Граф где? — спросила она у выскочивших двух парадных лакеев. — А, вот и он! — сказала она, увидев выходившего навстречу ей Вронского с Весловским.
Возможно
ли какое-нибудь не счастье
уже, а только не мученье?
Разговор между обедавшими, за исключением погруженных в мрачное молчание доктора, архитектора и управляющего, не умолкал, где скользя, где цепляясь и задевая кого-нибудь за живое. Один раз Дарья Александровна была задета за живое и так разгорячилась, что даже покраснела, и потом
уже вспомнила, не сказано
ли ею чего-нибудь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил о Левине, рассказывая его странные суждения о том, что машины только вредны в русском хозяйстве.
Проводив княгиню Бетси до сеней, еще раз поцеловав ее руку выше перчатки, там, где бьется пульс, и, наврав ей еще такого неприличного вздору, что она
уже не знала, сердиться
ли ей или смеяться, Степан Аркадьич пошел к сестре. Он застал ее в слезах.
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила.
Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить: что надеть детям на гулянье? давать
ли молоко? не послать
ли за другим поваром?
Потому
ли, что дети непостоянны или очень чутки и почувствовали, что Анна в этот день совсем не такая, как в тот, когда они так полюбили ее, что она
уже не занята ими, — но только они вдруг прекратили свою игру с тетей и любовь к ней, и их совершенно не занимало то, что она уезжает.
Соответствует
ли труд, положенный на приобретение денег, тому удовольствию, которое доставляет покупаемое на них, это соображение
уж давно было потеряно.
С рукой мертвеца в своей руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь
уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, кто живет в соседнем нумере, свой
ли дом у доктора. Ему захотелось есть и спать. Он осторожно выпростал руку и ощупал ноги. Ноги были холодны, но больной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился и сказал...
— Едва
ли, — испуганно оглянувшись, сказал предводитель. — Я устал,
уж стар. Есть достойнее и моложе меня, пусть послужат.
— Я думаю, что Долли приятнее всего пройтись, неправда
ли? А потом
уже в лодке, — сказала Анна.
Ревность его в эти несколько минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее щеки, когда она говорила с Весловским,
уже далеко ушла. Теперь, слушая ее слова, он их понимал
уже по-своему. Как ни странно было ему потом вспоминать об этом, теперь ему казалось ясно, что если она спрашивает его, едет
ли он на охоту, то это интересует ее только потому, чтобы знать, доставит
ли он это удовольствие Васеньке Весловскому, в которого она, по его понятиям,
уже была влюблена.
После короткого совещания — вдоль
ли, поперек
ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса
уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу, по которому поднимался пар, и на той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
— У нас теперь идет железная дорога, — сказал он, отвечая на его вопрос. — Это видите
ли как: двое садятся на лавку. Это пассажиры. А один становится стоя на лавку же. И все запрягаются. Можно и руками, можно и поясами, и пускаются чрез все залы. Двери
уже вперед отворяются. Ну, и тут кондуктором очень трудно быть!
Василий Лукич между тем, не понимавший сначала, кто была эта дама, и узнав из разговора, что это была та самая мать, которая бросила мужа и которую он не знал, так как поступил в дом
уже после нее, был в сомнении, войти
ли ему или нет, или сообщить Алексею Александровичу.
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу
ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное, как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное, страшное и теперь
уже давно, особенно с тех пор, как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса глядя на Долли.
— До тех пор — а это может быть всегда — вы счастливы и спокойны. Я вижу по Анне, что она счастлива, совершенно счастлива, она успела
уже сообщить мне, — сказала Дарья Александровна улыбаясь; и невольно, говоря это, она теперь усумнилась в том, действительно
ли Анна счастлива.
Уж не назначен
ли я ею в сочинители мещанских трагедий и семейных романов — или в сотрудники поставщику повестей, например, для «Библиотеки для чтения»?..