Неточные совпадения
И вот молодой человек поселяется в доме такого отца, живет
с ним месяц и
другой, и оба
уживаются как не надо лучше.
Если помешают на
другом — они перелетят на третье, одним словом работающие крестьяне куропаткам небольшая помеха, они
уживаются с ними дружно: летят мимо, если гумно занято, и уступают место, когда крестьяне их там застанут.
Что благородныйбонапартист
уживается рядом
с благороднымсоциалистом — в этом еще нет чуда, ибо и тот и
другой живут достаточно просторно, чтоб не мозолить
друг другу глаза.
— Кантонист — солдатский сын, со дня рождения числившийся за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.]
другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид, шестой цыган, седьмой неизвестно кто, и все-то они должны
ужиться вместе во что бы ни стало, согласиться
друг с другом, есть из одной чашки, спать на одних нарах.
Не знаю сам. Но я
с собой был честен
И двум идеям вместе не служил.
Просторно сердце женщины, напротив;
В нем резкие противоречья могут
Ужиться рядом. В нем бывает слышен,
Среди любви живой и настоящей,
Нередко запоздалый отголосок
Другой, отжившей, конченной любви.
Вины тут нет: подобные явленья
В природе женской. Но делиться я
И
с тенью даже не могу тем сердцем.
Которое мне отдалося. В нем
Я должен быть один.
— Я не вижу никакой возможности
уживаться с такими людьми и буду проситься в
другое место.
Кроме крупных и видных личностей, при резких переходах из одного века в
другой, — Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме, где под одной кровлей
уживается старое
с молодым, где два века сходятся лицом к лицу в тесноте семейств, — все длится борьба свежего
с отжившим, больного
с здоровым, и все бьются в поединках, как Горации и Куриации, — миниатюрные Фамусовы и Чацкие.
Маменька же, увидевши, что я не отличился в знании иностранного языка и еще оштрафован родительским щелчком, впрочем весьма чувствительным, от которого у меня в три ручья покатились слезы, маменька завели меня тихонько в кладовую и — то-то материнское сердце! — накормили меня разными сластями и, приголубливая меня, говорили:"Хорошо делаешь, Трушко, не учись их наукам. Дай бог и
с одною наукою
ужиться, а они еще и
другую вбивают дитяти в голову".
Как это, я думал, все пробралось в одно и то же толстенькое сердце и
уживается в нем
с таким изумительным согласием, что сейчас одно чувство толкает руку отпустить плачущей Леканиде Петровне десять пощечин, а
другое поднимает ноги принести ей песочного пирожного; то же сердце сжимается при сновидении, как мать чистенько водила эту Леканиду Петровну, и оно же спокойно бьется, приглашая какого-то толстого борова поспешить как можно скорее запачкать эту Леканиду Петровну, которой теперь нечем и запереть своего тела!
Оттого во всех наших повестях, — обличительных или художественных, все равно, — всегда есть много недоговоренного и — главное — всегда есть место двум вопросам:
с одной стороны — чего же именно добиваются эти люди, никак не умеющие
ужиться в своей среде? а
с другой стороны — от чего же именно зависит противоположность этой среды со всяким порядочным стремлением и на чем в таком случае опирается ее сила?
Десять добрых людей улягутся и мирно выспятся на одном войлоке, а два богача не
уживутся в десяти комнатах. Если доброму человеку достанется краюха хлеба, то половиной ее он поделится
с голодным. Но если царь завоюет одну часть света, он не успокоится, пока не захватит еще
другую такую же.