Неточные совпадения
И вдруг из того таинственного и
ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою
силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен. Какая-то сверхъестественная
сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то
ужасное и жестокое в ее прелести.
«И
ужаснее всего то, — думал он, — что теперь именно, когда подходит к концу мое дело (он думал о проекте, который он проводил теперь), когда мне нужно всё спокойствие и все
силы души, теперь на меня сваливается эта бессмысленная тревога. Но что ж делать? Я не из таких людей, которые переносят беспокойство и тревоги и не имеют
силы взглянуть им в лицо».
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею
силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям в квартальной конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и
ужасного ощущения.
— Понимать-то можешь что-нибудь али еще нет? На вот, прочти, полюбуйся. — И, взяв со стола записку, она подала ее мне, а сама стала передо мной в ожидании. Я сейчас узнал руку Версилова, было всего несколько строк: это была записка к Катерине Николавне. Я вздрогнул, и понимание мгновенно воротилось ко мне во всей
силе. Вот содержание этой
ужасной, безобразной, нелепой, разбойнической записки, слово в слово...
И Алеша с увлечением, видимо сам только что теперь внезапно попав на идею, припомнил, как в последнем свидании с Митей, вечером, у дерева, по дороге к монастырю, Митя, ударяя себя в грудь, «в верхнюю часть груди», несколько раз повторил ему, что у него есть средство восстановить свою честь, что средство это здесь, вот тут, на его груди… «Я подумал тогда, что он, ударяя себя в грудь, говорил о своем сердце, — продолжал Алеша, — о том, что в сердце своем мог бы отыскать
силы, чтобы выйти из одного какого-то
ужасного позора, который предстоял ему и о котором он даже мне не смел признаться.
И вот они, для пользы любимой науки, — они
ужасные охотники бранить медицину, только посвящают все свои
силы ее пользе, — они отказываются от богатства, даже от довольства, и сидят в гошпиталях, делая, видите ли, интересные для науки наблюдения, режут лягушек, вскрывают сотни трупов ежегодно и при первой возможности обзаводятся химическими лабораториями.
— Соберитесь с всеми
силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он останется неумолим, то… то вы найдете
ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и одной минуты счастия; роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока останется хоть тень надежды, ради бога, не отставайте.
После ее приезда в Москву вот что произошло со мной: я лежал в своей комнате, на кровати, в состоянии полусна; я ясно видел комнату, в углу против меня была икона и горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел в этот угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой, выражение лица ее было
ужасное, как бы одержимое темной
силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть, страшное лицо растаяло.
Нам очень нравилось это юмористическое объяснение, побеждавшее
ужасное представление о воющем привидении, и мы впоследствии часто просили отца вновь рассказывать нам это происшествие. Рассказ кончался веселым смехом… Но это трезвое объяснение на кухне не произвело ни малейшего впечатления. Кухарка Будзиньская, а за ней и другие объяснили дело еще проще: солдат и сам знался с нечистой
силой; он по — приятельски столковался с «марой», и нечистый ушел в другое место.
В другом месте скитники встретили еще более
ужасную картину. На дороге сидели двое башкир и прямо выли от голодных колик. Страшно было смотреть на их искаженные лица, на дикие глаза. Один погнался за проезжавшими мимо пошевнями на четвереньках, как дикий зверь, — не было
сил подняться на ноги. Старец Анфим струсил и погнал лошадь. Михей Зотыч закрыл глаза и молился вслух.
Я только теперь, в руднике роковом,
Услышав
ужасные звуки,
Увидев оковы на муже моем,
Вполне поняла его муки,
И
силу его… и готовность страдать!
Он, поддержавший меня поныне, даст мне
силу перенести участь, которая в отдаленности кажется
ужаснее, нежели вблизи и на самом деле.
В
силу какого-то
ужасного предания, ничто не задерживает мысли, не вызывает ее на правильную работу.
— Отказал, — повторил Калинович, — и, что
ужаснее всего, сознаешь еще пока в себе
силы, способности кой-какие, наконец, это желание труда — и ничего не делаешь!.. Если б, кажется, имел я средства, и протекция открыла мне хоть какую-нибудь дорогу, я бы не остался сзади других.
Не прошло и года после
ужасной гибели Васи, как дочь Н.И. Пастухова внезапно заболела горловой чахоткой и через несколько месяцев умерла в страшных муках от голода, не имея
сил глотать никакую пищу.
Федька вскочил на ноги и яростно сверкнул глазами. Петр Степанович выхватил револьвер. Тут произошла быстрая и отвратительная сцена: прежде чем Петр Степанович мог направить револьвер, Федька мгновенно извернулся и изо всей
силы ударил его по щеке. В тот же миг послышался другой
ужасный удар, затем третий, четвертый, всё по щеке. Петр Степанович ошалел, выпучил глаза, что-то пробормотал и вдруг грохнулся со всего росту на пол.
Раздался
ужасный крик Маврикия Николаевича, рванувшегося на помощь и ударившего изо всех
сил заслонявшего от него Лизу человека.
Но не говоря уже о грехе обмана, при котором самое
ужасное преступление представляется людям их обязанностью, не говоря об
ужасном грехе употребления имени и авторитета Христа для узаконения наиболее отрицаемого этим Христом дела, как это делается в присяге, не говоря уже о том соблазне, посредством которого губят не только тела, но и души «малых сих», не говоря обо всем этом, как могут люди даже в виду своей личной безопасности допускать то, чтобы образовывалась среди них, людей, дорожащих своими формами жизни, своим прогрессом, эта
ужасная, бессмысленная и жестокая и губительная
сила, которую составляет всякое организованное правительство, опирающееся на войско?
Никогда успехи его не были
ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою
силою.
2 ноября Пугачев со всеми
силами подступил опять к Оренбургу и, поставя около всего города батареи, открыл
ужасный огонь.
Оставшиеся поляки заперлись в Кремле и вскоре по взятии нашими войсками Китай-города, окруженные со всех сторон, должны бы были сдаться, если б несогласия между главными начальниками и явная нелюбовь одного войска к другому не мешали осаждающим действовать общими
силами. Уже близко двух месяцев продолжалась осада Кремля; наконец поляки, изнуренные голодом и доведенные, по словам летописцев, до
ужасной необходимости пожирать друг друга — решились сдаться военнопленными.
Это инстинктивное стремление бывает так сильно, что не видавши трудно поверить: несмотря на
ужасную быстрину, с которою летит спертая полая вода, вырываясь в вешняках или спусках из переполненных прудов, рыба доходит до самого последнего, крутого падения воды и, не имея уже никакой возможности плыть против летящего отвесного вниз каскада — прыгает снизу вверх; беспрестанно сбиваемые
силою воды, падая назад и нередко убиваясь до смерти о деревянный помост или камни, новые станицы рыб беспрестанно повторяют свои попытки, и многие успевают в них, то есть попадают в пруд.
Казалось, какая-то сверхъестественная
сила приковала их на всю жизнь к этим разверстым пастям, и они, под страхом
ужасной смерти, должны были без устали кормить и кормить ненасытное, прожорливое чудовище…
— Ну да; я знаю… Как же… Князь Платон… в большой
силе был… Знаю: он был женат на Фекле Игнатьевне, только у них детей не было: одна девчоночка было родилась, да поганенькая какая-то была и умерла во младенчестве; а больше так и не было… А Нельи… я про него тоже слышала:
ужасный был подлиза и пред Платоном пресмыкался. Я его книги читать не хочу: все врет, чай… из зависти, что тот вкусно ел.
С полминуты, не имея
силы тронуться ни одним членом, смотрел я молча на этого
ужасного гостя, в груди моей не было голоса, язык мой онемел.
— Не знаю, что вперед, а теперь это самое лучшее средство поровнять наши
силы. Да вот, например, у меня всего сотни две молодцов; а если б вы знали, сколько они передушили французов; до сих пор уж человек по десяти на брата досталось. Правда, народ-то у меня славный! — прибавил артиллерийской офицер с
ужасной улыбкою, — всё ребята беспардонные; сантиментальных нет!
Первое время ихней жизни в Н., когда Елена Петровна всеми
силами стремилась установить в своей жизни культ красоты, эта Сашина бездарность казалась ей
ужасным горем, даже оскорбляла ее, точно ее самое лишили талантов или сказали, что она в своей талантливости ошибается и нет ее совсем.
Примет жизнь его жертву или с гневом отвергнет ее как дар жестокий и
ужасный; простит его Всезнающий или, осудив, подвергнет карам,
силу которых знает только Он один; была ли добровольной жертва или, как агнец обреченный, чужой волею приведен он на заклание, — все сделано, все совершилось, все осталось позади, и ни единого ничьей
силою не вынуть камня.
Теперь глухая ночь; здесь все вам преданы, начиная от этой собаки, которая готова загрызть меня, если вы ей это прикажете; отойдя кругом на пять миль нет человеческого жилья; зима, мороз, в овраге волки воют; вы — все говорят, вы страшный человек; никто еще ни жалости и ни улыбки не видывал на вашем лице
ужасном; и вы меня
силою позвали на допрос!..
Народ, столпившийся перед монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один общий гул, в один продолжительный, величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь… картина была
ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые страсти получают вес и
силу оттого, что становятся общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он уважал или чего боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый мужчина!
— Что же было говорить? Я молчала. Я сказала только, что не люблю его. И когда он спросил — не потому ли, что люблю вас, я сказала ему правду… Тогда с ним случилось что-то такое страшное, что я не могу понять. Он кинулся на меня, обнял меня, прошептал мне: «прощай, прощай!» — и пошел к двери. Никогда я не видела такого
ужасного лица. Я упала на стул почти без
сил. У двери он обернулся и странно так засмеялся и говорит: «Впрочем, я еще увижусь с тобой и с ним». И лицо его было так ужасно…
Несравненно более геройства,
силы и находчивости в эти
ужасные минуты явила его жена, Пелагея Дмитриевна Байцурова.
Но в это время с Марфой Андревной случилось неожиданное и
ужасное происшествие: ее постигло роковое испытание всем ее
силам и крепостям.
— Нет… Довольно… Заклинаю вас, довольно!.. Я не в состоянии более слушать ваших
ужасных слов, — сказала, тоже очень расстроившись, Варвара Александровна. — Нет, это выше моих
сил, — сказала она, вставая, — я должна сорвать с него маску, я сама отравлю его семейное счастье, которое устроила; я все расскажу жене и предостерегу по крайней мере на будущее время несчастную жертву общей нашей ошибки.
Примчалась как-то весть,
Что к ним подходит враг опасный,
Неумолимый и
ужасный,
Что всё громам его подвластно,
Что
сил его нельзя и счесть.
Я не получал писем от Гоголя около двух месяцев. Прилагаемое письмо от 5 марта 1841 года получено мною уже тогда, когда богу было угодно поразить нас
ужасным и неожиданным ударом; именно 5 марта потеряли мы сына, полного крепости телесных
сил и всяких блистательных надежд; а потому все поручения Гоголя передал я к исполнению Погодину.
Невзирая на всю эту
ужасную обстановку, было несколько выражений, сказанных Феклушею с таким чувством, что они произвели впечатление на публику, а слова Софонисбы: «Прости в последний раз!», говоря которые, она бросилась в объятия Массиниссы, второго своего супруга, — были проникнуты такою
силою внутреннего чувства, такою выразительностью одушевленной мимики, что зрители увлеклись; взрыв громкого рукоплескания потряс театр, и многие закричали «браво»; но это не поправило дела: трагедия надоела до смерти зрителям, и когда, по окончании пиесы, мы с Алехиным и несколькими приятелями Плавильщикова вздумали вызывать дебютантку, — общее шиканье и смех заглушили наши вызовы.
Толстая барыня. Да нет, позвольте! Я в двух словах. Вы говорите, что трата
сил? И я хотела сказать, когда я ездила на почтовых… Дороги тогда были
ужасные, вы этого не помните, а я замечала, и, как хотите, наша нервность вся от железных дорог. Я, например, в дороге спать не могу, — хоть убейте, а не засну.
Такое состояние расстроило его
силы, и самым
ужасным мучением было для него то, что, наконец, сон начал его оставлять вовсе.
Пусть сон мой породило сердце мое, но разве одно сердце мое в
силах было породить ту
ужасную правду, которая потом случилась со мной?
Голова кружится; мое путешествие к соседу меня совершенно измучило. А тут еще этот
ужасный запах. Как он почернел… что будет с ним завтра или послезавтра? И теперь я лежу здесь только потому, что нет
силы оттащиться. Отдохну и поползу на старое место; кстати, ветер дует оттуда и будет относить от меня зловоние.
Один только из всех героев Достоевского находит в себе достаточно
силы, чтобы бесповоротно переступить черту и заявить своеволие до конца. Это — Кириллов в «Бесах». И как же чудовищно жалко это торжество человеческого своеволия, каким
ужасным поражением выглядит победа!
Общественное неустройство ужасно не только своею несправедливостью, не только страданиями и лишениями, на которые оно обрекает большинство людей; всего
ужаснее, что оно обескровливает людей, лишает их самого нужного и ценного,
силы жизни.
— Какая?
Ужасная, душа моя. Меня мучает мысль о… твоем муже. Я молчал до сих пор, боялся потревожить твой внутренний покой. Но я не в
силах молчать… Где он? Что с ним? Куда он делся со своими деньгами? Ужасно! Каждую ночь мне представляется его лицо, испитое, страдающее, умоляющее… Ну, посуди, мой ангел! Ведь мы отняли у него его счастье! Разрушили, раздробили! Свое счастье мы построили на развалинах его счастья… Разве деньги, которые он великодушно принял, могут ему заменить тебя? Ведь он тебя очень любил?
Эта «
сила нервов» поражала и занимала скорбную головой девицу, и она проводила время в упражнениях над своею нервною системой, не замечая, что делали в это время другие, следуя гордановской теории; и вдруг пред ней открылась
ужасная картина неслыханнейших злодеяний.
Я едва слышала ласковую старушку и не отходила от княжны, впиваясь в лицо покойной сухими, жадными и скорбными глазами.
Ужасное, невыразимое, никогда не испытанное еще горе со страшною
силою охватило меня.
— Не знаю. Что-то неуловимое, мне непонятное, — но другое что-то, что дает им
силу. Страшную, неодолимую
силу. А помимо их — либо махновщина, в основе еще более
ужасная, либо деникинщина, возвращение к старому.
Мучения боли действительно ужасны для людей, положивших свою жизнь в плотском существовании. Да как же им и не быть
ужасными, когда та
сила разума, данная человеку для уничтожения мучительности страданий, направлена только на то, чтобы увеличивать ее?
Довольно мне знать, что если всё то, чем я живу, сложилось из жизни живших прежде меня и давно умерших людей и что поэтому всякий человек, исполнявший закон жизни, подчинивший свою животную личность разуму и проявивший
силу любви, жил и живет после исчезновения своего плотского существования в других людях, — чтобы нелепое и
ужасное суеверие смерти уже никогда более не мучило меня.