— Ну как, — сказал он, стоя у трапа, когда я начал идти по нему, — правда, «Бегущая по волнам» красива, как «Гентская кружевница»? («Гентская кружевница» было судно, потопленное лет сто назад пиратом Киддом Вторым за его
удивительную красоту, которой все восхищались.) Да, это многие признают. Если бы я рассказал вам его историю, его стоимость; если бы вы увидели его на ходу и побыли на нем один день, — вы еще не так просили бы меня взять вас в плавание. У вас губа не дура.
Неточные совпадения
Особенно на холме, куда ведет лестница с воротами
удивительного величия и
красоты: весь холм занят храмами и общественными зданиями, из которых каждого одного было бы довольно ныне, чтобы увеличить
красоту и славу великолепнейшей из столиц.
А еще
удивительнее то, что такая свежая, благоухающая
красота достанется в руки какому-нибудь вахлаку Кожину.
И в записке, которую он написал, были
удивительные слова, приблизительно такие: «Я полагал весь смысл жизни в торжестве ума,
красоты и добра; с этой же болезнью я не человек, а рухлядь, гниль, падаль, кандидат в прогрессивные паралитики.
—
Красота какая, Николай Иванович, а? И сколько везде
красоты этой милой, — а все от нас закрыто и все мимо летит, не видимое нами. Люди мечутся — ничего не знают, ничем не могут любоваться, ни времени у них на это, ни охоты. Сколько могли бы взять радости, если бы знали, как земля богата, как много на ней
удивительного живет. И все — для всех, каждый — для всего, — так ли?
Только я боюсь, — продолжал он спокойно, совершенно уже уничтожив своим рассуждением людей, которые имели глупость любить
красоту, — я боюсь, что ты не поймешь и не узнаешь ее скоро: она скромна и даже скрытна, не любит показывать свои прекрасные,
удивительные качества.
— Да, она
удивительная девушка, — говорил он, стыдливо краснея, но тем с большей смелостью глядя мне в глаза, — она уж не молодая девушка, даже скорей старая, и совсем нехороша собой, но ведь что за глупость, бессмыслица — любить
красоту! — я этого не могу понять, так это глупо (он говорил это, как будто только что открыл самую новую, необыкновенную истину), а такой души, сердца и правил… я уверен, не найдешь подобной девушки в нынешнем свете (не знаю, от кого перенял Дмитрий привычку говорить, что все хорошее редко в нынешнем свете, но он любил повторять это выражение, и оно как-то шло к нему).
Она достала из своего ручного мешочка маленькую записную книжку в
удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и
красоты, — очевидно, любовное дело рук искусного и терпеливого художника. Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости.
Но, кроме того, что она интересна, как ни смотреть на нее, книга эта есть одно из замечательнейших произведений мысли и по глубине содержания, и по
удивительной силе и
красоте народного языка, и по древности. А между тем книга эта остается, вот уже более четырех веков, ненапечатанной и продолжает быть неизвестной, за исключением ученых специалистов.
— Что
удивительнее всего, — продолжал князь, — все эти умные женщины, так называемые bas bleux [синие чулки (франц.).], обыкновенно бывают некрасивы, а в тебе четыре прелести: ум, образование,
красота и грация!
Удивительное дело, какая полная бывает иллюзия того, что
красота есть добро. Красивая женщина говорит глупости, ты слушаешь и не видишь глупости, а видишь умное. Она говорит, делает гадости, и ты видишь что-то милое. Когда же она не говорит ни глупостей ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна.
И то, что она так легко рассталась с
красотой, о которой мечтала, которой служила, которую считала первым законом жизни, было, пожалуй, самое
удивительное во весь этот веселый вечер.
И начнёт рассказывать про море. Говорил он о нём, как о великом чуде,
удивительными словами, тихо и громко, со страхом и любовью, горит весь от радости и становится подобен звезде. Слушаем мы его, молчим, и даже грустно от рассказов его об этой величавой живой
красоте.
George была совершенная красавица: правильные, довольно крупные черты ее лица — необходимое условие, чтоб казаться совершенством
красоты на сцене, — были подвижны и выразительны, особенно глаза; высокий рост,
удивительные руки, сила и благородство в движениях и жестах — все было превосходно.
В России на это другой взгляд: ни символики, ни
красоты, ни загадочности
удивительных цветов камня у нас нынче не уважают и «запаха денег» скрывать не желают.
Какой другой ответ мог он дать этой
удивительной женщине, манившей его к себе своей строгой и вместе с тем вызывающей
красотой, как не упасть к ее ногам и не покрыть поцелуями маленькие ручки, которых у него не отнимали.