Неточные совпадения
Я пытался,
Удачи ждал; давал большую цену
За
жизнь людей и посылал на дно
За жемчугом проворных водолазов,
И вынес мне один зерно такое,
Какого нет
в коронах у царей,
Ни у цариц
в широких ожерельях.
Мы вообще
в природе,
в истории и
в жизни всего больше знаем
удачи и успехи; мы теперь только начинаем чувствовать, что не все так хорошо подтасовано, как казалось, потому что мы сами — неудача, проигранная карта.
— И всегда, во всякое время тиха и неспешна здесь
жизнь, — думает он, — кто входит
в ее круг, — покоряйся: здесь незачем волноваться, нечего мутить; здесь только тому и
удача, кто прокладывает свою тропинку не торопясь, как пахарь борозду плугом.
— Удивительная
удача! — воскликнул он. — У вас была полная возможность попасть
в тюрьму, и — вдруг! Да, видимо, пошевеливается крестьянин, — это естественно, впрочем! Эта женщина — удивительно четко вижу я ее!.. Нам нужно пристроить к деревенским делам специальных людей. Людей! Их не хватает нам…
Жизнь требует сотни рук…
— Советовать — боюсь. Я не ручаюсь за твою деревенскую натуру: выйдет вздор — станешь пенять на меня; а мнение свое сказать, изволь — не отказываюсь, ты слушай или не слушай, как хочешь. Да нет! я не надеюсь на
удачу. У вас там свой взгляд на
жизнь: как переработаешь его? Вы помешались на любви, на дружбе, да на прелестях
жизни, на счастье; думают, что
жизнь только
в этом и состоит: ах да ох! Плачут, хнычут да любезничают, а дела не делают… как я отучу тебя от всего этого? — мудрено!
— Теперь Порфирий Владимирыч главный помещик по всей нашей округе сделались — нет их сильнее. Только
удачи им
в жизни как будто не видится. Сперва один сынок помер, потом и другой, а наконец, и родительница. Удивительно, как это они вас не упросили
в Головлеве поселиться.
Бывают семьи, над которыми тяготеет как бы обязательное предопределение. Особливо это замечается
в среде той мелкой дворянской сошки, которая, без дела, без связи с общей
жизнью и без правящего значения, сначала ютилась под защитой крепостного права, рассеянная по лицу земли русской, а ныне уже без всякой защиты доживает свой век
в разрушающихся усадьбах.
В жизни этих жалких семей и
удача, и неудача — все как-то слепо, не гадано, не думано.
Часто я передаю ему разные истории, вычитанные из книг; все они спутались, скипелись у меня
в одну длиннейшую историю беспокойной, красивой
жизни, насыщенной огненными страстями, полной безумных подвигов, пурпурового благородства, сказочных
удач, дуэлей и смертей, благородных слов и подлых деяний.
Теперь представьте же себе, что может сделаться из Фомы, во всю
жизнь угнетенного и забитого и даже, может быть, и
в самом деле битого, из Фомы, втайне сластолюбивого и самолюбивого, из Фомы — огорченного литератора, из Фомы — шута из насущного хлеба, из Фомы —
в душе деспота, несмотря на все предыдущее ничтожество и бессилие, из Фомы-хвастуна, а при
удаче нахала, из этого Фомы, вдруг попавшего
в честь и
в славу, возлелеянного и захваленного благодаря идиотке покровительнице и обольщенному, на все согласному покровителю,
в дом которого он попал наконец после долгих странствий?
— Несуразный ты человек, вот что! И всё это у тебя от безделья
в голову лезет. Что твоё житьё? Стоять за буфетом — не велика важность. Ты и простоишь всю
жизнь столбом. А вот походил бы по городу, как я, с утра до вечера, каждый день, да поискал сам себе
удачи, тогда о пустяках не думал бы… а о том, как
в люди выйти, как случай свой поймать. Оттого у тебя и голова большая, что пустяки
в ней топорщатся. Дельные-то мысли — маленькие, от них голова не вспухнет…
Борьбы
в жизни этих людей было много; но, говоря вообще, надобно сознаться, что
удача и счастие были на их стороне.
Он, напротив, расспрашивая вас, показывал большое любопытство и участие к обстоятельствам вашей собственной
жизни,
удачам и неудачам, которыми обыкновенно интересуются все добрые старики, хотя оно несколько похоже на любопытство ребенка, который
в то время, когда говорит с вами, рассматривает печатку ваших часов.
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой:
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой, не трепещи;
Победишь, — своей победы напоказ не выставляй,
Победят, — не огорчайся, запершись
в дому, не плачь.
В меру радуйся
удаче,
в меру
в бедствиях горюй;
Познавай тот ритм, что
в жизни человеческой сокрыт.
Ведь у него теперь никаких прав нет!.. Будут его «пороть». Это слово слышит он по ночам — точно кто произносит над его ухом. Мужик! Бесправный! Ссыльный по приговору односельчан! Вся судьба
в корень загублена. А
в груди трепещет жажда
жизни, чувствуешь обиду и позор. Уходит навсегда дорога к
удаче, к науке, ко всему, на что он считал уже себя способным и призванным.
В ту минуту, когда он крикнул: «Смелым Бог владеет», он забыл про историю с Перновским и думал только о себе, о движении вперед по горе
жизни, где на самом верху горела золотом и самоцветными каменьями царь-птица личной
удачи.
Зимнего Петербурга вкусил я еще студентом
в вакационное время
в начале и
в конце моего дерптского студенчества. Я гащивал у знакомых студентов; ездил и
в Москву зимой, несколько раз осенью, проводил по неделям и
в Петербурге, возвращаясь
в свои"Ливонские Афины". С каждым заездом
в обе столицы я все сильнее втягивался
в жизнь тогдашней интеллигенции, сначала как натуралист и медик, по поводу своих научно-литературных трудов, а потом уже как писатель, решившийся попробовать
удачи на театре.
Обычно происходило так, что во всех его делах ему сопутствовала
удача; но
в эти три последние дня обстоятельства складывались крайне неблагоприятно, даже враждебно. Как человек, вся недолгая
жизнь которого была похожа на огромную, опасную, страшно азартную игру, он знал эти внезапные перемены счастья и умел считаться с ними — ставкою
в игре была сама
жизнь, своя и чужая, и уже одно это приучило его к вниманию, быстрой сообразительности и холодному, твердому расчету.
Мак был мыслитель — его занимали общественные вопросы: он скорбел о человеческих бедствиях и задумывался над служебными целями искусства, а Пик смотрел на
жизнь в розовые стекла и отрицал
в искусстве все посторонние цели, кроме самой красоты; притом Пик любил и покутить, но только, несмотря на его неразборчивость, он почти никогда не имел
удачи, а Мак был само целомудрие и обладал всеми шансами на успехи, но он их не добивался.