— Я солдат! Понимаешь? — отчаянно закричал медник,
ударив себя кулаком в грудь, как в доску, и яростно продолжал: — Служил ему два срока, унтер, — ну? Так я ему… я его…
Кстати, Пепко начал пропадать в «Розе» и часто возвращался под хмельком в обществе Карла Иваныча. Немец отличался голубиной незлобивостью и никому не мешал. У него была удивительная черта: музыку он писал по утрам, именно с похмелья, точно хотел в мире звуков получать просветление и очищение. Стихи Пепки аранжировались иногда очень удачно, и немец говорил с гордостью,
ударяя себя кулаком в грудь...
— Терпеть… терпеть… больше ничего не остается! (Он
ударил себя кулаком в грудь.) Терпи, старый служака, терпи! Царю служил верой-правдой… беспорочно… да! Не щадил пота-крови, а теперь вот до чего довертелся! Будь то в полку — и дело от меня зависящее, — продолжал он после короткого молчания, судорожно насасывая свой черешневый чубук, — я б его… я б его фухтелями в три перемены… то есть до отвалу…
— Что вы на меня любуетесь, господин писатель? Интересно? Я, — он возвысил голос и с смешной гордостью
ударил себя кулаком в грудь. — Я штабс-капитан Рыбников. Рыб-ни-ков! Православный русский воин, не считая, бьет врага. Такая есть солдатская русская песня. Что? Не верно?
— Что ж мне делать! Сердце мое не терпит этой цивилизации, этой нобилизации, этой стерворизации!.. — И он крепко
ударил себя кулаком в грудь и тяжело опустился на кресло.
— Верно, верно! — согласился и Борисоглебский. — Что она мне за указ, стихийность эта? Злость у меня тут есть здоровенная, — он
ударил себя кулаком в грудь, — ну и ладно. Больше мне ничего не нужно!
— Хочу, чтоб ты меня устроил в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув под ноги себе, продолжал он. — Я не могу жить тут. Не могу, потому что чувствую за собой право жить подло. Понимаешь? А жить подло — не сезон. Человек, — он
ударил себя кулаком в грудь, — человек дожил до того, что начинает чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
Неточные совпадения
Вырвав шапку из-под мышки, оратор надел ее на
кулак и
ударил себя в грудь кулаком.
(Говоря «вот тут», Дмитрий Федорович
ударял себя кулаком по
груди и с таким странным видом, как будто бесчестие лежало и сохранялось именно тут на
груди его,
в каком-то месте,
в кармане может быть, или на шее висело зашитое.)
— Маша! — воскликнул Чертопханов и
ударил себя в грудь кулаком, — ну, перестань, полно, помучила… ну, довольно! Ей-богу же! подумай только, что Тиша скажет; ты бы хоть его пожалела!
— Ах, Матюшка, разве мы чужие?.. — ответил Петр Васильич и даже
ударил себя в грудь кулаком. — А я-то вас разыскивал по всем промыслам…
— Да я-то враг, што ли, самому
себе? — кричал Тит,
ударяя себя в грудь кулаком. — На свои глаза свидетелей не надо…
В первую голову всю свою семью выведу
в орду. Все у меня есть, этово-тово, всем от господа бога доволен, а
в орде лучше… Наша заводская копейка дешевая, Петр Елисеич, а хрестьянская двухвершковым гвоздем приколочена. Все свое
в хрестьянах: и хлеб, и харч, и обуй, и одёжа… Мне-то немного надо, о молодых стараюсь…
Так не бывать же этому!» — воскликнул я громко и
ударил кулаком себя в грудь, хотя я собственно и не знал — чему не бывать.
— Да разве мы… ах, милосливый Господи!.. — ожесточенно выкрикивал Кайло,
ударяя себя в грудь кулаком. — Маркушка… да ужли уж мы… Вот спроси Пестеря… а-ах!..
Он так крепко
ударил себя в грудь кулаком, что закашлялся, а потом, опустившись на стул, стал тихо смеяться.
Он остановился и
кулаком гулко
ударил себя в грудь...
— Тихон! Радость моя! Голуба! Все я растранжирил, старый крокодил… Впрочем, постой… Там у меня, кажется, еще что-то осталось. — Он пошарил
в кармане и вытащил оттуда вместе с грязной ватой, обломками спичек, крошками табаку и другим сором несколько медных монет. — На, получай, старый воин. И знай, Тихон, — вдруг с пафосом воскликнул Славянов,
ударив себя в грудь кулаком, — знай, что тебя одного дарит своей дружбой жалкая развалина того, что раньше называлось великим артистом Славяновым-Райским!
— Я? Мещанин! — Вавило
ударил себя в грудь кулаком. — Ну?
— Нет! — повторил он,
ударив себя изо всей силы
кулаком в грудь.
Ему страстно хотелось
ударить ее, свалить ее
себе под ноги и втоптать
в песок,
ударяя сапогами
в ее
грудь и лицо. Он сжал
кулак и оглянулся назад.
Я могу еще собрать части его: он тут еще (Аристотель
ударил себя кулаком по голове и
в грудь), тут, пока я жив.