Неточные совпадения
Вдали вилась пыль — Азамат скакал на лихом Карагёзе; на бегу Казбич выхватил из чехла ружье и выстрелил, с минуту он остался неподвижен, пока не убедился, что дал промах; потом завизжал,
ударил ружье о камень, разбил его вдребезги, повалился на землю и зарыдал, как
ребенок…
— Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! — заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем все с тайной. А вот — она вышла наружу! Боже мой! — говорила как будто в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и протягивая их к образу Спасителя, — если б я знала, что этот гром
ударит когда-нибудь в другую… в мое
дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой грех!
«Ты не смеешь сидеть с благородными
детьми, ты подлого происхождения и все равно что лакей!» И он пребольно
ударил меня по моей пухлой румяной щеке.
— Вишь, чертовы
дети! разве так танцуют? Вот как танцуют! — сказал он, поднявшись на ноги, протянул руки и
ударив каблуками.
Въезжая в сию деревню, не стихотворческим пением слух мой был
ударяем, но пронзающим сердца воплем жен,
детей и старцев. Встав из моей кибитки, отпустил я ее к почтовому двору, любопытствуя узнать причину приметного на улице смятения.
Это слово точно придавило Макара, и он бессильно опустился на лавку около стола. Да, он теперь только разглядел спавшего на лавке маленького духовного брата, —
ребенок спал, укрытый заячьей шубкой. У Макара заходили в глазах красные круги, точно его
ударили обухом по голове. Авгарь, воспользовавшись этим моментом, выскользнула из избы, но Макар даже не пошевелился на лавке и смотрел на спавшего
ребенка, один вид которого повернул всю его душу.
Почему я сейчас чувствую себя так, как будто бы я обокрал спящего, или обманул трехлетнего
ребенка, или
ударил связанного?
— Мамаша! Еще щука! — кричал
ребенок с носа. — Дай, эту я
ударю, — выпросил он у лодочника острогу,
ударил ею и не попал.
Желание удалить соперника мне понятно: тут хлопочешь из того, чтоб сберечь себе любимую женщину, предупреждаешь или отклоняешь опасность — очень натурально! но бить его за то, что он внушил любовь к себе, — это все равно что ушибиться и потом
ударить то место, о которое ушибся, как делают
дети.
— Видишь, князь, — сказал Перстень, — они, вражьи
дети, и стреляют-то уж не так густо, значит, смекнули, в чем дело! А как схватится с ними та дружина, я покажу тебе брод, перейдем да
ударим на них сбоку!
— Ну, сударка, теперь только распоясывайся! Любо было кататься, — попробуй-ка саночки повозить! Попробуй! попробуй! Я вот трех сынов да дочку вырастила, да пятерых
детей маленькими схоронила — я знаю! Вот они где у нас, мужчинки-то, сидят! — прибавила она,
ударяя себя кулаком по затылку.
Когда прибежали
дети, шумные, звонкоголосые, быстрые и светлые, как капельки разбежавшейся ртути, Кусака замерла от страха и беспомощного ожидания: она знала, что, если теперь кто-нибудь
ударит ее, она уже не в силах будет впиться в тело обидчика своими острыми зубами: у нее отняли ее непримиримую злобу. И когда все наперерыв стали ласкать ее, она долго еще вздрагивала при каждом прикосновении ласкающей руки, и ей больно было от непривычной ласки, словно от удара.
Теперь?
Женился и богат, стал человек солидный;
Глядит ягненочком, — а право, тот же зверь…
Мне скажут: можно отучиться,
Натуру победить. — Дурак, кто говорит:
Пусть ангелом и притворится,
Да чорт-то всё в душе сидит.
И ты, мой друг, (
ударив по плечу) хоть перед ним
ребенок,
А и в тебе сидит чертенок.
Я не помню, как узнал Карлоне правду, но он ее узнал, и вот в первый день праздника отец и мать Джулии, не выходившие даже и в церковь, — получили только один подарок: небольшую корзину сосновых веток, а среди них — отрубленную кисть левой руки Карлоне Гальярди, — кисть той руки, которой он
ударил Джулию, Они — вместе с нею — в ужасе бросились к нему, Карлоне встретил их, стоя на коленях у двери его дома, его рука была обмотана кровавой тряпкой, и он плакал, точно
ребенок.
И хотя Погодин и уверял, что
ударил нечаянно, — и, кажется, это была правда, — оскорбленная женщина решительно отказалась от
детей и всякой близости с мужем, пока он совсем и навсегда не бросит пить.
У Маши вырвали палку и заставили просить у Григория прощения.
Ребенок стоял перед Григорьем и ни за что не хотел сказать: прости меня. Мать
ударила Машу рукою, сказала, что высечет ее розгою, поставила в угол и загородила ее тяжелым креслом.
Но за первым же поцелуем его кто-то
ударил палкою по голове. Все оглянулись. На полу, возле Григория, стояла маленькая Маша, поднявши высоко над своей головенкой отцовскую палку, и готовилась
ударить ею второй раз молодого. Личико
ребенка выражало сильное негодование.
Хорошо, если
ударят меня, а если женщину обидят, или
ребенка тронут, или наедет поганый да начнет грабить и убивать твоих, Господи, слуг?
Тогда Мячков размахивался и изо всех сил
ударял наивного хвастуна, но не в грудь, а под ложечку, как раз туда, где кончается грудная клетка и где у
детей такое чувствительное место. Несколько минут новичок не мог передохнуть и с вытаращенными глазами, перегнувшись пополам, весь посиневший от страшной боли, только раскрывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная из воды. А Мячков около него радостно потирал руки, кашлял и сгибался в три погибели, заливаясь тоненьким ликующим смехом.
Жалко его до боли, — все равно, кто б он ни был, жалко бесплодно погибающую силу, и возбуждает он страстное, противоречивое чувство, как ребенок-озорник в сердце матери:
ударить его надо, а — приласкать хочется…
Заплакали все
дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала. Послышался пьяный кашель, и в избу вошел высокий, чернобородый мужик в зимней шапке и оттого, что при тусклом свете лампочки не было видно его лица, — страшный. Это был Кирьяк. Подойдя к жене, он размахнулся и
ударил ее кулаком по лицу, она же не издала ни звука, ошеломленная ударом, и только присела, и тотчас же у нее из носа пошла кровь.
Матрена. Вестимо, что уж не по голове гладил, только то, что битье тоже битью бывает розь; в этаком азарте человек, не ровен тоже час, как и
ударит… В те поры, не утерпевши материнским сердцем своим, вбежала в избу-то, гляжу, он сидит на лавке и пена у рту, а она уж в постелю повалилась: шлык на стороне, коса растрепана и лицо закрыто!.. Другие сутки вот лежит с той поры, словечка не промолвит, только и сказала, чтоб зыбку с
ребенком к ней из горенки снесли, чтоб и его-то с голоду не уморить…
Бургмейер(беря ее за руку и во весь свой монолог легонько, но нервно
ударяя своею рукой по ее руке). Вот видишь, ты мне сейчас сказала: «Вы миллионер!.. Вы благодетель общества!.. Имя ваше благословляют!.. За вас молятся старцы и
дети!..» Ну, так знай, Жени, что я не миллионер, а нищий и разоритель всего этого благословляющего меня общества!
Взошедши в нее, раздраженный и недовольный собою, сел к окну и смотрел, как монахи вели Феодора к воротам, наперерыв осыпая бранью, как вытолкнули его; все было к Феодору немилосердно, даже старый привратник
ударил его тростью. Феодор терпел все, защищая
ребенка и как будто взором говоря: «Он-то чем виноват?»
При одном из первых же уроков он заметил, что мать
детей, которых он учил,
ударила по щеке свою горничную.
Ширялов. Вовсе смирный, Антип Антипыч, как
дитя малое. Как пьян, так сейчас в сон, знаешь ли,
ударит, а не то чтобы буйство какое.
Когда
ребенок бьет пол, о который он ударился, — это очень ненужно, но понятно, как понятно то, что человек прыгает, когда он больно зашибся. Понятно также, что если человека
ударили, то он первую минуту замахнется или
ударит того, кто его
ударил. Но делать зло человеку обдуманно, потому что человек сделал зло когда-то прежде, и уверять себя, что это так надо, значит совсем отказаться от разума.
Оттого что тебя больно
ударили, так ты и бежишь как малый
ребенок под крылышко няньки, чтоб она тебя утешила, успокоила…
Вскочил блаженненький с могилы, замахал руками,
ударяя себя по бедрам ровно крыльями, запел петухом и плюнул на
ребенка. Не отерла мать личика сыну своему, радость разлилась по лицу ее, стала она набожно креститься и целовать своего первенца. Окружив счастливую мать, бабы заговорили...
— Ну, землянику, положим, скушали вы, за что я вас прощаю, потому что вы гость, хотя это и очень дурно, — произнесла она с усмешкой, — a кто же заставил вас закричать так громко и упасть на пол? Вот что меня немало интересует. Не думаете ли вы уверить меня, что сами
ударили себя или что-нибудь в этом роде? Тут, разумеется, не обошлось без вмешательства Таси! Она толкнула вас и за это будет оставлена без катанья и вплоть до ночи просидит здесь одна… A вы ступайте к
детям!
Через низкие ограды садов, пригнувшись, скакали всадники в папахах, трещали выстрелы, от хуторов бежали женщины и
дети. Дорогу пересек черный, крючконосый человек с безумным лицом, за ним промчались два чеченца с волчьими глазами. Один нагнал его и
ударил шашкой по чернокудрявой голове, человек покатился в овраг. Из окон убогих греческих хат летел скарб, на дворах шныряли гибкие фигуры горцев. Они увязывали узлы, навьючивали на лошадей. От двух хат на горе черными клубами валил дым.
И она, точно, стукнула лбом девочки в дверь и наложила клямку, но едва только это было сделано, нечистая сила снова взбудоражилась и притом с неожиданным и страшным ожесточением. Прежде чем смолк жалостный писк
ребенка, над головами всей собравшейся здесь семьи наверху что-то закрутилось, забегало и с противуположной стороны в дверь сильно
ударил брошенный с размаха кирпич.
Вася охотно бы заплакал, но плакать нельзя. Если отец, у которого болит голова, услышит плач, то закричит, затопает ногами и начнет драться, а с похмелья дерется он ужасно. Бабушка вступится за Васю, а отец
ударит и бабушку; кончится тем, что Егорыч вмешается в драку, вцепится в отца и вместе с ним упадет на пол. Оба валяются на полу, барахтаются и дышат пьяной, животной злобой, а бабушка плачет,
дети визжат, соседи посылают за дворником. Нет, лучше не плакать.
Мать-чешка увидала на свете гранат и подумала: «вот клоп», и чтобы гадкое насекомое не кусало ее
ребенка, она
ударила его со всей силы своей старой туфлей.
Султана Алыдашева, не видевшая ничего подобного у себя в Болгарии, млеет от восторга. Она то хватает нас за руки, лепеча: «Как это,
дети мои, хороша!», — то,
ударяя себя в грудь, начинает гудеть на всю Стрелку.
Граф Алексей Андреевич любил его и ласкал, не раз он сиживал у него на коленях, но Миша дичился и боялся его, всеми силами стараясь избегать, особенно после той сцены, памятной, вероятно, читателю, когда граф чуть было не
ударил ногой в лицо лежавшую у его ног Настасью Федоровну, которую
ребенок считал своею матерью.
Но ее, разумеется, не послушали. теперь же, когда пошла речь об определении мальчика в училище, «откуда в попы выходят», с Керасивной сделалась беда: ее
ударил паралич, и она надолго потеряла дар слова, который возвратился к ней, когда
дитя уже было определено.
Пришли садовый сторож и солдат и стали ее поднимать, но она вскрикнула: «Peste!» — и
ударила их обоих по рукам обломком зонтика, а потом встала сама, посадила
дитя и повезла сбоченившуюся коляску, не обращая ни малейшего внимания на
ребенка, который теперь, однако, молчал, как будто он понял, что его дело не шутка.