— Святители и чудотворцы наши,
угодники божий! — продолжал причитать Козел. — Не может же это быть, чтобы Кубик донес: не такой он хлопец. А все Бузыга — чугунная голова!.. На кой ему черт было двух коней угонять? Ты говоришь, много народу скакало? Господи, господи!.. И всегда он так: своей головы ему не жаль, так и на чужую наплевать. Ведь сам видит, подлец, что дело дрянь, ну, и утекал бы скорей, — нет, ему надо гусара доказать, перед мальчишкой ему стыдно… Господи, господи!.. Василь, ты спишь?
Неточные совпадения
И вся эта толпа пришла сюда с чистым сердцем, храня, во всей ее непорочности, душевную лепту, которую она обещала повергнуть к пречестному и достохвальному образу
божьего угодника.
И вы, великие
божий угодники! пророцы, апостоли, страстотерпцы Христовы мученики и святии святители! не можно ли вам за нас помолитися!"
— Да, я Алеша… — И тут Александров вдруг умолк. Третья тень поднялась со скамейки и приблизилась к нему. Это был отец Михаил, учитель закона
божьего и священник корпусной церкви, маленький, седенький, трогательно похожий на святого Николая-угодника.
— То же самое, везде — одно! В каждой губернии — свой бог, своя
божья матерь, в каждом уезде — свой
угодник! Вот, будто возникло общее у всех, но сейчас же мужики кричат: нам всю землю, рабочие спорят: нет, нам — фабрики. А образованный народ, вместо того, чтобы поддерживать общее и укреплять разумное, тоже насыкается — нам бы всю власть, а уж мы вас наградим! Тут общее дело, примерно, как баран среди голодных волков. Вот!
— Нравятся тебе
божий угодники?
Не явно ли благословенье
Божье!
Теперь у нас и войско, и казна,
И полководец. Недалеко время,
Когда, вооружась и окрылатев,
Как непоборные орлы, помчимся.
За нас молитвы целого народа,
Детей, и жен, и старцев многолетних,
И пенье иноков, и клир церковный,
Елей лампад, курение кадил!
За нас
угодники и чудотворцы,
И легионы грозных сил небесных,
Полк ангелов и
Божья благодать!
Петрин (один). Вот ежели б сумел! Святые
угодники, войдите в мое положение!.. Выйди генеральша за него, я — богатый человек! По векселям получу, святые
угодники! Даже аппетит пропал от этой радостной мысли. Венчаются рабы
божий Анна и Порфирий или, то бишь, Порфирий и Анна…
— Пресвятая богородица,
божья матерь, святой Сергий-угодник… ох!.. моя Анюточка-покойница (царство ей небесное!) к нему прикладывалась… — простонала жалобно хозяйка, возводя очи к потолку и принимаясь снова креститься.
— Ох, — начала снова Марья Петровна, крестясь и возводя очи к потолку, —
божья матерь, святой Сергий-угодник, моя Анюточка-покойница (царство ей небесное!) к нему прикладывалась… Степанида Артемьевна, да отгоните же Розку, ишь как она мечется, того и смотри окно прошибет.
—
Божья матерь, святой Сергий-угодник… — простонала наконец помещица.
— Что ты, окстись! — возразила Никитишна. — Ведь у лося-то, чай, и копыто разделенное, и жвачку он отрыгает. Макария преподобного «житие» читал ли? Дал бы разве
Божий угодник лося народу ясти, когда бы святыми отцами не было того заповедано… Да что же про своих-то ничего не скажешь? А я, дура, не спрошу. Ну, как кумушка поживает, Аксинья Захаровна?
— Вот это уж нехорошо, — заметила Татьяна Андревна. — Грех!..
Божьих угодников всуе поминать не следует. И перед Богом грех, и люди за то не похвалят… Да… Преподобный Никита Сокровенный великий был
угодник. Всю жизнь в пустыне спасался, не видя людей, раз только один Созонт диакон его видел. Читал ли ты, сударь, житие-то его?
— Угодник-то
Божий как спасался! Господи! Удостоилась и я, многогрешная!..
Кроткие лики Спасителя,
Божьей Матери и святых
угодников глядели на нее, освещенные красноватым отблеском чуть теплившейся лампады.
— Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый. Богом взысканный, он мне, благодетель, 10 рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша, юродивый — истинно
божий человек, зиму и лето босо́й ходит. Что ходить, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с
угодниками и пошла…
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с
угодниками. «Помолюся одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет
Божий выходить не хочется».