Неточные совпадения
А если и действительно
Свой долг мы ложно поняли
И наше назначение
Не в том, чтоб имя древнее,
Достоинство дворянское
Поддерживать охотою,
Пирами, всякой роскошью
И жить
чужим трудом,
Так надо было ранее
Сказать… Чему учился я?
Что
видел я вокруг?..
Коптил я небо Божие,
Носил ливрею царскую.
Сорил казну народную
И думал век так жить…
И вдруг… Владыко праведный...
Константин Левин заглянул в дверь и
увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких
чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Ну, будет о Сергее Иваныче. Я всё-таки рад тебя
видеть. Что там ни толкуй, а всё не
чужие. Ну, выпей же. Расскажи, что ты делаешь? — продолжал он, жадно пережевывая кусок хлеба и наливая другую рюмку. — Как ты живешь?
Для других, она знала, он не представлялся жалким; напротив, когда Кити в обществе смотрела на него, как иногда смотрят на любимого человека, стараясь
видеть его как будто
чужого, чтоб определить себе то впечатление, которое он производит на других, она
видела, со страхом даже для своей ревности, что он не только не жалок, но очень привлекателен своею порядочностью, несколько старомодною, застенчивою вежливостью с женщинами, своею сильною фигурой и особенным, как ей казалось, выразительным лицом.
Она не умела лгать: предположить что-нибудь — это другое дело, но и то в таком случае, когда предположение основывалось на внутреннем убеждении; если ж было почувствовано внутреннее убеждение, тогда умела она постоять за себя, и попробовал бы какой-нибудь дока-адвокат, славящийся даром побеждать
чужие мнения, попробовал бы он состязаться здесь, —
увидел бы он, что значит внутреннее убеждение.
Он был недоволен поведением Собакевича. Все-таки, как бы то ни было, человек знакомый, и у губернатора, и у полицеймейстера видались, а поступил как бы совершенно
чужой, за дрянь взял деньги! Когда бричка выехала со двора, он оглянулся назад и
увидел, что Собакевич все еще стоял на крыльце и, как казалось, приглядывался, желая знать, куда гость поедет.
Но когда подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё
чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь
увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
— Прошу пана оказать услугу! — произнес жид, — вот князь приехал из
чужого края, хочет посмотреть на козаков. Он еще сроду не
видел, что это за народ козаки.
Атвуд взвел, как курок, левую бровь, постоял боком у двери и вышел. Эти десять минут Грэй провел, закрыв руками лицо; он ни к чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все, нетерпеливо и с любопытством, полным догадок. Он вышел и
увидел по лицам ожидание невероятных вещей, но так как сам находил совершающееся вполне естественным, то напряжение
чужих душ отразилось в нем легкой досадой.
Кабанова. Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не
чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно
вижу, что вам воли хочется. Ну что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте, что хотите, не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.
Видел его Самгин в концертах, во фраке, — фрак казался всегда
чужой одеждой, как-то принижающей эту мощную фигуру с ее лицом умного мужика.
Нередко казалось, что он до того засыпан
чужими словами, что уже не
видит себя. Каждый человек, как бы чего-то боясь, ища в нем союзника, стремится накричать в уши ему что-то свое; все считают его приемником своих мнений, зарывают его в песок слов. Это — угнетало, раздражало. Сегодня он был именно в таком настроении.
Странно и обидно было
видеть, как
чужой человек в мундире удобно сел на кресло к столу, как он выдвигает ящики, небрежно вытаскивает бумаги и читает их, поднося близко к тяжелому носу, тоже удобно сидевшему в густой и, должно быть, очень теплой бороде.
—
Вижу — скромный огонек у вас, спросил горничную:
чужих — нет? Нет. Ну, я и осмелился.
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я прошел и прохожу широкий слой жизни, так я вполне
вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому куда нужно: на службу, в трактиры, а кто — по
чужим квартирам, по воровским делам.
Говоря, он смотрел в потолок и не
видел, что делает Дмитрий; два тяжелых хлопка заставили его вздрогнуть и привскочить на кровати. Хлопал брат книгой по ладони, стоя среди комнаты в твердой позе Кутузова.
Чужим голосом, заикаясь, он сказал...
Он
видел, что общий строй ее мысли сроден «кутузовщине», и в то же время все, что говорила она, казалось ему словами
чужого человека, наблюдающего явления жизни издалека, со стороны.
Он чувствовал еврея человеком более
чужим, чем немец или финн, и подозревал в каждом особенно изощренную проницательность, которая позволяет еврею
видеть явные и тайные недостатки его, русского, более тонко и ясно, чем это
видят люди других рас.
Думалось трезво и даже удовлетворенно, —
видеть такой жалкой эту давно
чужую женщину было почти приятно. И приятно было слышать ее истерический визг, — он проникал сквозь дверь. О том, чтоб разорвать связь с Варварой, Самгин никогда не думал серьезно; теперь ему казалось, что истлевшая эта связь лопнула. Он спросил себя, как это оформить: переехать завтра же в гостиницу? Но — все и всюду бастуют…
Лицо ее было хорошо знакомо Климу, тем более тревожно удивлялся он, когда
видел, что сквозь заученные им черты этого лица таинственно проступает другое,
чужое ему.
— А ты уверена, что каждую субботу обязательно захочешь
видеть у себя
чужих людей? Нет, это преждевременно.
А по временам,
видя, что в ней мелькают не совсем обыкновенные черты ума, взгляды, что нет в ней лжи, не ищет она общего поклонения, что чувства в ней приходят и уходят просто и свободно, что нет ничего
чужого, а все свое, и это свое так смело, свежо и прочно — он недоумевал, откуда далось ей это, не узнавал своих летучих уроков и заметок.
— Вы бы лучше с братцем переговорили, — повторяла она, — а то я одета-то не так… все на кухне, нехорошо, как
чужие увидят: осудят.
Друг другу,
вижу, мы
чужие…
— Надо было натереть вчера спиртом; у тебя нет? — сдержанно сказала бабушка, стараясь на нее не глядеть, потому что слышала принужденный голос,
видела на губах Веры какую-то
чужую, а не ее улыбку и чуяла неправду.
Она рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала настоящая казнь Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в
чужую, но близкую ей жизнь,
видя, как страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за
чужое преступление
чужою казнью.
«Все та же; все верна себе, не изменилась, — думал он. — А Леонтий знает ли, замечает ли? Нет, по-прежнему, кажется, знает наизусть
чужую жизнь и не
видит своей. Как они живут между собой…
Увижу, посмотрю…»
— Что же такое во мне: ты
видишь, что я тебе не
чужой, не по одному родству…
— Вот
видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней на лице показался какой-то туман, — курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и
чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
— Разумеется, мне не нужно: что интересного в
чужом письме? Но докажи, что ты доверяешь мне и что в самом деле дружна со мной. Ты
видишь, я равнодушен к тебе. Я шел успокоить тебя, посмеяться над твоей осторожностью и над своим увлечением. Погляди на меня: таков ли я, как был!.. «Ах, черт возьми, это письмо из головы нейдет!» — думал между тем сам.
А она, кажется, всю жизнь, как по пальцам, знает: ни купцы, ни дворня ее не обманут, в городе всякого насквозь
видит, и в жизни своей, и вверенных ее попечению девочек, и крестьян, и в кругу знакомых — никаких ошибок не делает, знает, как где ступить, что сказать, как и своим и
чужим добром распорядиться! Словом, как по нотам играет!
— Вот что значит Олимп! — продолжал он. — Будь вы просто женщина, не богиня, вы бы поняли мое положение, взглянули бы в мое сердце и поступили бы не сурово, а с пощадой, даже если б я был вам совсем
чужой. А я вам близок. Вы говорите, что любите меня дружески, скучаете, не
видя меня… Но женщина бывает сострадательна, нежна, честна, справедлива только с тем, кого любит, и безжалостна ко всему прочему. У злодея под ножом скорее допросишься пощады, нежели у женщины, когда ей нужно закрыть свою любовь и тайну.
Но если
увидите его завтра, даже почуете надежду
увидеть, вы будете свежее этого цветка, и будете счастливы, и он счастлив этим блестящим взглядом — не только он, но и
чужой, кто вас
увидит в этих лучах красоты…
— Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на меня пальцем, при матери. Знай же, что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не знаешь ровно ничего. Не знаешь и того, насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то что ее там со мною не было; и если я когда
видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все пока еще тайна, а ты — ты говоришь неизвестно что и с
чужого голоса.
Я не
видел, чтобы в вагоне, на пароходе один взял, даже попросил, у другого праздно лежащую около газету, дотронулся бы до
чужого зонтика, трости.
Увижу новое,
чужое и сейчас в уме прикину на свой аршин.
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда в первый раз юноша не по
чужим указаниям, а сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку,
видит возможность бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
— Беспременно скажи про нас, — говорила ей старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник
видел; он души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с
чужой женой, в кабаке сидит.
— Ничего… Собирается ехать на свою мельницу. Да, еще есть новость, Василий Назарыч… Сегодня
видел доктора, он едет в Париж. На днях получил телеграмму от Зоси; она ему телеграфирует, что Половодов застрелился. Его давно разыскивали по Европе по делу о конкурсе, но он ловко скрывался под
чужими именами, а в Париже полиция его и накрыла: полиция в двери, а он пулю в лоб… Теперь Зося вызывает доктора в Париж; она хлопочет о разводе.
— Нет, я так.
Видишь, из кармана у кого-нибудь,
чужое? Я не про казну говорю, казну все дерут, и ты, конечно, тоже…
— А и это на правду похоже, Петровна: отчего же на чужих-то жен зарятся? Оттого, что их в наряде
видят, а свою в безобразии. Так в писании говорится, в притчах Соломоних. Премудрейший царь был.
Жюли держала себя солидно и выдержала солидность без малейшего отступления, хотя просидела у Лопуховых долго; он
видела, что тут не стены, а жиденькие перегородки, а она умела дорожить
чужими именами.
Пенять и удивляться
Не стану я; прекрасную супругу
Не в первый раз в
чужих объятьях
вижу.
Пойдем со мной! В лесу ночной порою
И встретит кто, так все ж пристойней с мужем
Бродить тебе, чем с Лелем.
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть
видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на
чужуюИ девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань, мол, не мешай!
С старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
С ужасом
видел Огарев, что все дорогое ему рушится, что женщине, которую он любил, не свята его святыня, что она
чужая, — но не мог ее разлюбить.
Когда совсем смерклось, мы отправились с Кетчером. Сильно билось сердце, когда я снова
увидел знакомые, родные улицы, места, домы, которых я не видал около четырех лет… Кузнецкий мост, Тверской бульвар… вот и дом Огарева, ему нахлобучили какой-то огромный герб, он
чужой уж; в нижнем этаже, где мы так юно жили, жил портной… вот Поварская — дух занимается: в мезонине, в угловом окне, горит свечка, это ее комната, она пишет ко мне, она думает обо мне, свеча так весело горит, так мне горит.
Сорок лет спустя я
видел то же общество, толпившееся около кафедры одной из аудиторий Московского университета; дочери дам в
чужих каменьях, сыновья людей, не смевших сесть, с страстным сочувствием следили за энергической, глубокой речью Грановского, отвечая взрывами рукоплесканий на каждое слово, глубоко потрясавшее сердца смелостью и благородством.
— Это он, видно, моего «покойничка»
видел! — И затем, обращаясь ко мне, прибавила: — А тебе, мой друг, не следовало не в свое дело вмешиваться. В
чужой монастырь с своим уставом не ходят. Девчонка провинилась, и я ее наказала. Она моя, и я что хочу, то с ней и делаю. Так-то.
У русских нет условностей, нет дистанции, есть потребность часто
видеть людей, с которыми у них даже нет особенно близких отношений, выворачивать душу, ввергаться в
чужую жизнь и ввергать в свою жизнь, вести бесконечные споры об идейных вопросах.
Подходившего ко мне дядю, в светлом костюме и соломенной шляпе, я
видел точно
чужого, незнакомого человека во сне…