Неточные совпадения
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила в руках старого козака. Бог
видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, — не летел ли я подать руку брату Данилу? Его святая воля! застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого народа. Зато разве не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха
живого? Успокойся же, мое дитя! никто не посмеет тебя обидеть, разве ни меня не будет, ни моего
сына.
В настоящее время я как бы
вижу подтверждение этой молвы об нем: ему уже с лишком пятьдесят лет, он любит меня,
сына нашего, — но когда услыхал о своем назначении в Севастополь, то не только не поморщился, но как будто бы даже помолодел, расторопней и
живей сделался — и собирается теперь, как он выражается, на этот кровавый пир так же весело и спокойно, как будто бы он ехал на какой-нибудь самый приятнейший для него вечер; ясно, что воевать — это его дело, его призвание, его сущность: он воин по натуре своей, воин органически.
Мать засмеялась. У нее еще сладко замирало сердце, она была опьянена радостью, но уже что-то скупое и осторожное вызывало в ней желание
видеть сына спокойным, таким, как всегда. Было слишком хорошо в душе, и она хотела, чтобы первая — великая — радость ее жизни сразу и навсегда сложилась в сердце такой
живой и сильной, как пришла. И, опасаясь, как бы не убавилось счастья, она торопилась скорее прикрыть его, точно птицелов случайно пойманную им редкую птицу.
Отыскали наконец… Бедный, несчастный Антон! не застал царевича в
живых. Даньяр лежал в беспамятстве на трупе
сына; он не
видел лекаря, а то б убил его. Татаре бросились было на Антона, но его освободили недельщики, присланные уж с приказанием великого князя взять его под стражу и заковать в железа. Антон не противился; он знал, что участь его решена, он понимал Ивана Васильевича и помнил, что слово грозного владыки не мимо идет. Невинный, он должен был подклонить голову под топор палача.
— Я обрадовался, что
вижу людей
живых в этой долине; между тем услышал о Бире и хотел спросить: не
сын ли его наш Адам?
— Если это жена ее
сына, то я, наверное, завтра
увижу ее и разочарую Николая Павловича… Надеюсь, что вы не сердитесь на меня, что я без спросу решилась привезти несчастную сюда, чтобы иметь время подготовить не менее несчастную мать к роковой встрече с безумной, еле
живою дочерью…
—
Видит бог, пока я жив, тому не бывать. Ее не отдали за моего
сына, оставайся же она вечно в девках. Постригись она, зарой себя
живую в землю, что мне до того; а замужем ей не быть! Взгляни, друже, на меня, на
сына: это все их дело. —
Сын Мамона, стоявший у постели, был бледен как смерть; из чахлой груди его по временам отдавался глухой кашель, отзыв смерти, будто из-под склепа.