Неточные совпадения
Помещик так растрогался,
Что правый
глаз заплаканный
Ему платочком вытерла
Сноха с косой распущенной
И чмокнула старинушку
В здоровый этот
глаз.
«Вот! — молвил он торжественно
Сынам
своим наследникам
И молодым снохам. —
Желал бы я, чтоб
виделиШуты, врали столичные,
Что обзывают дикими
Крепостниками нас,
Чтоб
видели, чтоб слышали...
И рассказали странники,
Как встретились нечаянно,
Как подрались, заспоривши,
Как дали
свой зарок
И как потом шаталися,
Искали по губерниям
Подтянутой, Подстреленной,
Кому живется счастливо.
Вольготно на Руси?
Влас слушал — и рассказчиков
Глазами мерял: —
Вижу я,
Вы тоже люди странные! —
Сказал он наконец. —
Чудим и мы достаточно.
А вы — и нас чудней...
Он
видел только ее ясные, правдивые
глаза, испуганные той же радостью любви, которая наполняла и его сердце.
Глаза эти светились ближе и ближе, ослепляя его
своим светом любви. Она остановилась подле самого его, касаясь его. Руки ее поднялись и опустились ему на плечи.
Вронский чувствовал эти направленные на него со всех сторон
глаза, но он ничего не
видел, кроме ушей и шеи
своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся всё в одном и том же расстоянии.
Подойдя к ней вплоть, он стал с
своей высоты смотреть пред собою и увидал
глазами то, что она
видела носом.
Где его голубые
глаза, милая и робкая улыбка?» была первая мысль ее, когда она увидала
свою пухлую, румяную девочку с черными вьющимися волосами, вместо Сережи, которого она, при запутанности
своих мыслей, ожидала
видеть в детской.
― Да, сон, ― сказала она. ― Давно уж я
видела этот сон. Я
видела, что я вбежала в
свою спальню, что мне нужно там взять что-то, узнать что-то; ты знаешь, как это бывает во сне, ― говорила она, с ужасом широко открывая
глаза, ― и в спальне, в углу стоит что-то.
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в румянце, в опущенных
глазах Вареньки, показывало болезненное ожидание. Сергей Иванович
видел это и жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме
своем повторял себе все доводы в пользу
своего решения. Он повторял себе и слова, которыми он хотел выразить
свое предложение; но вместо этих слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил...
Перебирать все эти пухленькие ножки, натягивая на них чулочки, брать в руки и окунать эти голенькие тельца и слышать то радостные, то испуганные визги;
видеть эти задыхающиеся, с открытыми, испуганными и веселыми
глазами, лица, этих брызгающихся
своих херувимчиков, было для нее большое наслаждение.
Сначала княгиня замечала только, что Кити находится под сильным влиянием
своего engouement, как она называла, к госпоже Шталь и в особенности к Вареньке. Она
видела, что Кити не только подражает Вареньке в её деятельности, но невольно подражает ей в её манере ходить, говорить и мигать
глазами. Но потом княгиня заметила, что в дочери, независимо от этого очарования, совершается какой-то серьезный душевный переворот.
Вронский не говорил с ним о
своей любви, но знал, что он всё знает, всё понимает как должно, и ему приятно было
видеть это по его
глазам.
Она не отвечала и, склонив немного голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно
своими блестящими из-за длинных ресниц
глазами. Рука ее, игравшая сорванным листом, дрожала. Он
видел это, и лицо его выразило ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
Теперь же он
видел только то, что Махотин быстро удалялся, а он, шатаясь, стоял один на грязной неподвижной земле, а пред ним, тяжело дыша, лежала Фру-Фру и, перегнув к нему голову, смотрела на него
своим прелестным
глазом.
Алексей Александрович помолчал и потер рукою лоб и
глаза. Он
увидел, что вместо того, что он хотел сделать, то есть предостеречь
свою жену от ошибки в
глазах света, он волновался невольно о том, что касалось ее совести, и боролся с воображаемою им какою-то стеной.
Он
видел возможность без стыда смотреть в
глаза людям и мог жить, руководствуясь
своими привычками.
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и
видел его пред собой, и
видел с горячечным румянцем и блестящими
глазами лицо Анны, с нежностью и любовью смотрящее не на него, а на Алексея Александровича; он
видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица руки. Он опять вытянул ноги и бросился на диван в прежней позе и закрыл
глаза.
Отчего же и сходят с ума, отчего же и стреляются?» ответил он сам себе и, открыв
глаза, с удивлением
увидел подле
своей головы шитую подушку работы Вари, жены брата.
Левин остался на другом конце стола и, не переставая разговаривать с княгиней и Варенькой,
видел, что между Степаном Аркадьичем, Долли, Кити и Весловским шел оживленный и таинственный разговор. Мало того, что шел таинственный разговор, он
видел в лице
своей жены выражение серьезного чувства, когда она, не спуская
глаз, смотрела в красивое лицо Васеньки, что-то оживленно рассказывавшего.
Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся с
своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он
видел глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
Она
видела их
своими дальнозоркими
глазами,
видела их и вблизи, когда они сталкивались в парах, и чем больше она
видела их, тем больше убеждалась, что несчастие ее свершилось.
— В первый раз, как я
увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело: на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся вороной скакун твой с
своей стройной поступью, с
своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в
глаза своими бойкими
глазами, как будто хотел слово вымолвить.
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек не принадлежит ни к дороге, ни к сиденью на месте,
видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об
своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих
глаза, чтобы, взглянув на него, опять продолжать
свою дорогу, что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
Я был бы очень огорчен, если бы Сережа
видел меня в то время, как я, сморщившись от стыда, напрасно пытался вырвать
свою руку, но перед Сонечкой, которая до того расхохоталась, что слезы навернулись ей на
глаза и все кудряшки распрыгались около ее раскрасневшегося личика, мне нисколько не было совестно.
Думая, что это было простое обаяние сна, которое сейчас же рассеется, он открыл больше
глаза свои и
увидел, что к нему точно наклонилось какое-то изможденное, высохшее лицо и смотрело прямо ему в очи.
И
глаза ее вдруг наполнились слезами; быстро она схватила платок, шитый шелками, набросила себе на лицо его, и он в минуту стал весь влажен; и долго сидела, забросив назад
свою прекрасную голову, сжав белоснежными зубами
свою прекрасную нижнюю губу, — как бы внезапно почувствовав какое укушение ядовитого гада, — и не снимая с лица платка, чтобы он не
видел ее сокрушительной грусти.
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие
глаза свои, понюхала воздух, как гончая собака, и, как серна, пропала,
увидевши, что козаков было тринадцать человек.
Когда
увидела мать, что уже и сыны ее сели на коней, она кинулась к меньшому, у которого в чертах лица выражалось более какой-то нежности: она схватила его за стремя, она прилипнула к седлу его и с отчаяньем в
глазах не выпускала его из рук
своих.
Охотник, смотревший с берега, долго протирал
глаза, пока не убедился, что
видит именно так, а не иначе. Корабль скрылся за поворотом, а он все еще стоял и смотрел; затем, молча пожав плечами, отправился к
своему медведю.
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо, хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец,
вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой старухи и ее сестры Лизаветы. С
своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, что имеете право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, то арестуйте. Но смеяться себе в
глаза и мучить себя я не позволю.
Он стоял, смотрел и не верил
глазам своим: дверь, наружная дверь, из прихожей на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь
видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
Выходило, что или тот человек еще ничего не донес, или… или просто он ничего тоже не знает и сам,
своими глазами, ничего не видал (да и как он мог
видеть?), а стало быть, все это, вчерашнее, случившееся с ним, Раскольниковым, опять-таки было призрак, преувеличенный раздраженным и больным воображением его.
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он
видит, как ее секут по
глазам, по самым
глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает
свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Она всегда протягивала ему
свою руку робко, иногда даже не подавала совсем, как бы боялась, что он оттолкнет ее. Он всегда как бы с отвращением брал ее руку, всегда точно с досадой встречал ее, иногда упорно молчал во все время ее посещения. Случалось, что она трепетала его и уходила в глубокой скорби. Но теперь их руки не разнимались; он мельком и быстро взглянул на нее, ничего не выговорил и опустил
свои глаза в землю. Они были одни, их никто не
видел. Конвойный на ту пору отворотился.
Феклуша. А я, мaтушка, так
своими глазами видела. Конечно, другие от суеты не
видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я
видела, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Hу, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат.
Варвара. Знай
свое дело — молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По
глазам вижу, что у тебя и на уме-то.
Часу в первом утра он, с усилием раскрыв
глаза,
увидел над собою при свете лампадки бледное лицо отца и велел ему уйти; тот повиновался, но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо глядел на
своего сына.
— Вот —
увидите,
увидите! — таинственно говорил он раздраженной молодежи и хитро застегивал пуговки
глаз своих в красные петли век. — Он — всех обманет, дайте ему оглядеться! Вы на
глаза его, на зеркало души, не обращаете внимания. Всмотритесь-ка в лицо-то!
В ее возбуждении, в жестах, словах Самгин
видел то наигранное и фальшивое, от чего он почти уже отучил ее
своими насмешками. Было ясно, что Лидия рада встрече с подругой, тронута ее радостью; они, обнявшись, сели на диван, Варвара плакала, сжимая ладонями щеки Лидии, глядя в
глаза ее.
Клим с удовольствием
видел, что Маракуев проигрывает в
глазах Варвары, которая пеняла уже, что Макаров не порицает женщину, и смотрела на него сочувственно, а друга
своего нетерпеливо уговаривала...
— Второй раз
увижу, как великий народ встретит
своего молодого вождя, — говорил он, отирая влажные
глаза, и, спохватясь, насмешливо кривил губы.
Ее предложение не удивило и не обрадовало Самгина, но смутило его как неожиданность, смысл которой — непонятен. Он
видел, что
глаза Марины улыбаются необычно, как будто она против воли
своей сказала что-то непродуманное, рискованное и, недовольная собою, сердится.
Самгин
видел десятки рук, поднятых вверх, дергавших лошадей за повода, солдат за руки, за шинели, одного тащили за ноги с обоих боков лошади, это удерживало его в седле, он кричал, страшно вытаращив
глаза, свернув голову направо; еще один, наклонясь вперед, вцепился в гриву
своей лошади, и ее вели куда-то, а четверых солдат уже не было видно.
Немного выше
своих глаз Самгин
видел черноусое, толстощекое лицо, сильно изрытое оспой, и на нем уродливо маленькие черные глазки, круглые и блестящие, как пуговицы.
Видел, как Любаша, крикнув, подскочила и ударила кулаком в стекло окна, разбив его.
Его не слушали. Рассеянные по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли
своей, сдвигались к столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин
видел его лицо, — лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие
глаза.
— Воинов, — глубоким басом, неохотно назвал себя лысый; пожимая его холодную жесткую руку, Самгин
видел над
своим лицом круглые, воловьи
глаза, странные
глаза, прикрытые синеватым туманом, тусклый взгляд их был сосредоточен на конце хрящеватого, длинного носа. Он согнулся пополам, сел и так осторожно вытянул длинные ноги, точно боялся, что они оторвутся. На узких его плечах френч, на ногах — галифе, толстые спортивные чулки и уродливые ботинки с толстой подошвой.
Человеком, сыгравшим
свою роль, он
видел известного писателя, большебородого, коренастого старика с маленькими
глазами.
Самгин боком, тихонько отодвигался в сторону от людей, он встряхивал головою, не отрывая
глаз от всего, что мелькало в ожившем поле;
видел, как Иноков несет человека, перекинув его через плечо
свое, человек изогнулся, точно тряпичная кукла, мягкие руки его шарят по груди Инокова, как бы расстегивая пуговицы парусиновой блузы.
Жена, кругленькая, розовая и беременная, была неистощимо ласкова со всеми. Маленьким, но милым голосом она, вместе с сестрой
своей, пела украинские песни. Сестра, молчаливая, с длинным носом, жила прикрыв
глаза, как будто боясь
увидеть нечто пугающее, она молча, аккуратно разливала чай, угощала закусками, и лишь изредка Клим слышал густой голос ее...
— Да, — невольно сказал Самгин,
видя, что темные глуповатые
глаза взмокли и как будто тают. К его обиде на этого человека присоединилось удивление пред исповедью Митрофанова. Но все-таки эта исповедь немножко трогала
своей несомненной искренностью, и все-таки было лестно слышать сердечные изъявления Митрофанова; он стал менее симпатичен, но еще более интересен.
Самгин понял, что он лишний, простился и ушел. В комнате
своей, свалившись на постель, закинув руки под голову, он плотно закрыл
глаза, чтоб лучше
видеть путаницу разногласно кричащих мыслей. Шумел в голове баритон Кутузова, а Спивак уверенно утешает: «Это скоро пройдет».