Неточные совпадения
Хлестаков (раскланиваясь).Как я счастлив, сударыня, что имею в
своем роде удовольствие вас
видеть.
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел.
Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет
своего желудка… да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Иной городничий, конечно, радел бы о
своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство
увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце.
Помещик так растрогался,
Что правый глаз заплаканный
Ему платочком вытерла
Сноха с косой распущенной
И чмокнула старинушку
В здоровый этот глаз.
«Вот! — молвил он торжественно
Сынам
своим наследникам
И молодым снохам. —
Желал бы я, чтоб
виделиШуты, врали столичные,
Что обзывают дикими
Крепостниками нас,
Чтоб
видели, чтоб слышали...
И рассказали странники,
Как встретились нечаянно,
Как подрались, заспоривши,
Как дали
свой зарок
И как потом шаталися,
Искали по губерниям
Подтянутой, Подстреленной,
Кому живется счастливо.
Вольготно на Руси?
Влас слушал — и рассказчиков
Глазами мерял: —
Вижу я,
Вы тоже люди странные! —
Сказал он наконец. —
Чудим и мы достаточно.
А вы — и нас чудней...
А если и действительно
Свой долг мы ложно поняли
И наше назначение
Не в том, чтоб имя древнее,
Достоинство дворянское
Поддерживать охотою,
Пирами, всякой роскошью
И жить чужим трудом,
Так надо было ранее
Сказать… Чему учился я?
Что
видел я вокруг?..
Коптил я небо Божие,
Носил ливрею царскую.
Сорил казну народную
И думал век так жить…
И вдруг… Владыко праведный...
Она, недостойная иметь детей, уклоняется их ласки,
видя в них или причины беспокойств
своих, или упрек
своего развращения.
Г-жа Простакова. Батюшка мой! Да что за радость и выучиться? Мы это
видим своими глазами в нашем краю. Кто посмышленее, того
свои же братья тотчас выберут еще в какую-нибудь должность.
Софья. Сегодня, однако же, в первый раз здешняя хозяйка переменила со мною
свой поступок. Услышав, что дядюшка мой делает меня наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась ласковою до самой низкости, и я по всем ее обинякам
вижу, что прочит меня в невесты
своему сыну.
Люди забывают долг повиновения,
видя в самом господине
своем раба гнусных страстей его.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером
своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание
видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Вместо искреннего и снисходительного друга, жена
видит в муже
своем грубого и развращенного тирана.
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву
свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь
вижу. Доверенность твоя ко мне…
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы,
видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над
своим.
С другой стороны, вместо кротости, чистосердечия, свойств жены добродетельной, муж
видит в душе
своей жены одну своенравную наглость, а наглость в женщине есть вывеска порочного поведения.
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души
своих подданных. Мы это
видим своими глазами.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все
видят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит
свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
Стародум. Оно и должно быть залогом благосостояния государства. Мы
видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну, что для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые нравственное воспитание сынка
своего поручают
своему рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин.
Едва
увидел он массу воды, как в голове его уже утвердилась мысль, что у него будет
свое собственное море.
Только когда уж совсем рассвело,
увидели, что бьются
свои с
своими же и что сцена этого недоразумения происходит у самой околицы Навозной слободы.
Только на осьмой день, около полдён, измученная команда
увидела стрелецкие высоты и радостно затрубила в рога. Бородавкин вспомнил, что великий князь Святослав Игоревич, прежде нежели побеждать врагов, всегда посылал сказать:"Иду на вы!" — и, руководствуясь этим примером, командировал
своего ординарца к стрельцам с таким же приветствием.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием
увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с
своей собственной оригинальной точки зрения, то есть
увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю
свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и
видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Сначала он распоряжался довольно деятельно и даже пустил в дерущихся порядочную струю воды; но когда
увидел Домашку, действовавшую в одной рубахе впереди всех с вилами в руках, то"злопыхательное"сердце его до такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл и о силе данной им присяги, и о цели
своего прибытия.
Много
видел я на
своем веку поразительных сих подвижников, много
видели таковых и мои предместники.
— Мало ты нас в прошлом году истязал? Мало нас от твоей глупости да от твоих шелепов смерть приняло? — продолжали глуповцы,
видя, что бригадир винится. — Одумайся, старче! Оставь
свою дурость!
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не
видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады.
Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести
свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
Тогда князь,
видя, что они и здесь, перед лицом его,
своей розни не покидают, сильно распалился и начал учить их жезлом.
Но здесь я
увидел, что напрасно понадеялся на
свое усердие, ибо как ни старался я выпавшие колки утвердить, но столь мало успел в
своем предприятии, что при малейшей неосторожности или простуде колки вновь вываливались, и в последнее время господин градоначальник могли произнести только „П-плю!“.
Среди этой общей тревоги об шельме Анельке совсем позабыли.
Видя, что дело ее не выгорело, она под шумок снова переехала в
свой заезжий дом, как будто за ней никаких пакостей и не водилось, а паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский завели кондитерскую и стали торговать в ней печатными пряниками. Оставалась одна Толстопятая Дунька, но с нею совладать было решительно невозможно.
Переглянулись между собою старики,
видят, что бригадир как будто и к слову, а как будто и не к слову
свою речь говорит, помялись на месте и вынули еще по полтиннику.
— Вполне ли они известны? — с тонкою улыбкой вмешался Сергей Иванович. — Теперь признано, что настоящее образование может быть только чисто классическое; но мы
видим ожесточенные споры той и другой стороны, и нельзя отрицать, чтоб и противный лагерь не имел сильных доводов в
свою пользу.
Одни, к которым принадлежал Катавасов,
видели в противной стороне подлый донос и обман; другие ― мальчишество и неуважение к авторитетам. Левин, хотя и не принадлежавший к университету, несколько раз уже в
свою бытность в Москве слышал и говорил об этом деле и имел
свое составленное на этот счет мнение; он принял участие в разговоре, продолжавшемся и на улице, пока все трое дошли до здания Старого Университета.
Упоминалось о том, что Бог сотворил жену из ребра Адама, и «сего ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене, будет два в плоть едину» и что «тайна сия велика есть»; просили, чтобы Бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они
видели сыны сынов
своих.
— Mon ami, [Друг мой,] — сказала Лидия Ивановна, осторожно, чтобы не шуметь, занося складки
своего шелкового платья и в возбуждении
своем называя уже Каренина не Алексеем Александровичем, a «mon ami», — donnez lui la main. Vous voyez? [дайте ему руку.
Видите?] Шш! — зашикала она на вошедшего опять лакея. — Не принимать.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о
своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо,
видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
— Я
видел, что вы были в нерешительности насчет меня, — добродушно улыбаясь сказал Левин, — но я поторопился начать умный разговор, чтобы загладить
свой полушубок.
И ясность, с которою она
видела теперь
свою и всех людей жизнь, радовала ее.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все
свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не
видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Старуха княгиня Марья Борисовна, крестная мать Кити, всегда очень ее любившая, пожелала непременно
видеть ее. Кити, никуда по
своему положению не ездившая, поехала с отцом к почтенной старухе и встретила у ней Вронского.
Он
видел только ее ясные, правдивые глаза, испуганные той же радостью любви, которая наполняла и его сердце. Глаза эти светились ближе и ближе, ослепляя его
своим светом любви. Она остановилась подле самого его, касаясь его. Руки ее поднялись и опустились ему на плечи.
— Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в
своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и
вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
— Я смеюсь, — сказала она, — как смеешься, когда
увидишь очень похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь, и живопись и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может быть, это всегда так бывает, что строят
свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом — все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели, и начинают придумывать более натуральные, справедливые фигуры.
Есть люди, которые, встречая
своего счастливого в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть в нем, и
видеть в нем одно дурное; есть люди, которые, напротив, более всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут в нем со щемящею болью в сердце одного хорошего.
В 4 часа, чувствуя
свое бьющееся сердце, Левин слез с извозчика у Зоологического Сада и пошел дорожкой к горам и катку, наверное зная, что найдет ее там, потому что
видел карету Щербацких у подъезда.
Когда Вронский опять навел в ту сторону бинокль, он заметил, что княжна Варвара особенно красна, неестественно смеется и беспрестанно оглядывается на соседнюю ложу; Анна же, сложив веер и постукивая им по красному бархату, приглядывается куда-то, но не
видит и, очевидно, не хочет
видеть того, что происходит в соседней ложе. На лице Яшвина было то выражение, которое бывало на нем, когда он проигрывал. Он насупившись засовывал всё глубже и глубже в рот
свой левый ус и косился на ту же соседнюю ложу.
Вронский чувствовал эти направленные на него со всех сторон глаза, но он ничего не
видел, кроме ушей и шеи
своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся всё в одном и том же расстоянии.
Подойдя к ней вплоть, он стал с
своей высоты смотреть пред собою и увидал глазами то, что она
видела носом.
С тех пор, как Алексей Александрович выехал из дома с намерением не возвращаться в семью, и с тех пор, как он был у адвоката и сказал хоть одному человеку о
своем намерении, с тех пор особенно, как он перевел это дело жизни в дело бумажное, он всё больше и больше привыкал к
своему намерению и
видел теперь ясно возможность его исполнения.
Алексей Александрович никого не хотел
видеть в Москве, а менее всего брата
своей жены. Он приподнял шляпу и хотел проехать, но Степан Аркадьич велел его кучеру остановиться и подбежал к нему чрез снег.