Неточные совпадения
Ревность Левина еще дальше ушла. Уже он
видел себя обманутым мужем, в котором нуждаются жена и любовник только для того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах,
ружье, сапогах и согласился ехать завтра.
— Нет, всё-таки весело. Вы
видели? — говорил Васенька Весловский, неловко влезая на катки с
ружьем и чибисом в руках. — Как я славно убил этого! Не правда ли? Ну, скоро ли мы приедем на настоящее?
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел
ружьем, но в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и к нему присоединился голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин
видел, что он берет
ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
— Ну вот
видите ли, господа, — сказал Левин, с несколько мрачным выражением подтягивая сапоги и осматривая пистоны на
ружье.
— Идите, идите, вы найдете дорогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с удовольствием
увидел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь усталыми ногами и держа
ружье в вытянутой руке, выбирался из болота к мужикам.
— Так вы жену мою
увидите. Я писал ей, но вы прежде
увидите; пожалуйста, скажите, что меня
видели и что all right. [всё в порядке.] Она поймет. А впрочем, скажите ей, будьте добры, что я назначен членом комиссии соединенного… Ну, да она поймет! Знаете, les petites misères de la vie humaine, [маленькие неприятности человеческой жизни,] — как бы извиняясь, обратился он к княгине. — А Мягкая-то, не Лиза, а Бибиш, посылает-таки тысячу
ружей и двенадцать сестер. Я вам говорил?
— Вот
видите ли, — продолжал Грушницкий, — мы и отправились, взявши с собой
ружье, заряженное холостым патроном, только так, чтоб попугать.
И вот уже глядит он растерянно и смутно на движущуюся толпу перед ним, на летающие экипажи, на кивера и
ружья проходящего полка, на вывеску — и ничего хорошо не
видит.
— Вот я вас! — кричал сверху дюжий полковник, — всех перевяжу! Отдавайте, холопы,
ружья и коней.
Видели, как перевязал я ваших? Выведите им на вал запорожцев!
Самгина тоже выбросило на улицу, точно он был веревкой привязан к дворнику. Он
видел, как Николай, размахнувшись ломом, бросил его под ноги ближайшего солдата, очутился рядом с ним и, схватив
ружье, заорал...
Самгин снимал и вновь надевал очки, наблюдая этот странный бой, очень похожий на игру расшалившихся детей,
видел, как бешено мечутся испуганные лошади, как всадники хлещут их нагайками, а с панели небольшая группа солдат грозит
ружьями в небо и целится на крышу.
— Я его вчера
видел с
ружьем — на острове, он и приснился. Я ему стал кричать изо всей мочи, во сне, — продолжал Райский, — а он будто не слышит, все целится… наконец…
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале, на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы на меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил головой окно, вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь замирает, глаза
видят далеко. Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг
вижу, из-за куста, в меня целится из
ружья Марк…
Видели мы по лесу опять множество бурундучков, опять quasi-соболя, ждали
увидеть медведя, но не видали,
видели только, как якут на станции, ведя лошадей на кормовище в лес, вооружился против «могущего встретиться» медведя
ружьем, которое было в таком виде, в каком только первый раз выдумал его человек.
Один из наших катеров приставал к берегу: жители забегали, засуетились, как на Гамильтоне, и сделали такой же прием, то есть собрались толпой на берег с дубьем, чтоб не пускать, и расступились, когда
увидели у некоторых из наших
ружья.
По деревьям во множестве скакали зверки, которых здесь называют бурундучками, то же, кажется, что векши, и которыми занималась пристально наша собака да кучер Иван.
Видели взбегавшего по дереву будто бы соболя, а скорее черную белку. «Ах,
ружье бы,
ружье!» — закричали мои товарищи.
Сквозь кусты я
увидел человека, неподвижно стоявшего с
ружьем.
Он расписался, я эту подпись в книге потом
видел, — встал, сказал, что одеваться в мундир идет, прибежал в свою спальню, взял двухствольное охотничье свое
ружье, зарядил, вкатил солдатскую пулю, снял с правой ноги сапог,
ружье упер в грудь, а ногой стал курок искать.
Лес кончился, и опять потянулась сплошная гарь. Та к прошли мы с час. Вдруг Дерсу остановился и сказал, что пахнет дымом. Действительно, минут через 10 мы спустились к реке и тут
увидели балаган и около него костер. Когда мы были от балагана в 100 шагах, из него выскочил человек с
ружьем в руках. Это был удэгеец Янсели с реки Нахтоху. Он только что пришел с охоты и готовил себе обед. Котомка его лежала на земле, и к ней были прислонены палка,
ружье и топор.
Когда я подошел к нему, то
увидел, что шапка его валялась на земле,
ружье тоже; растерянный взгляд его широко раскрытых глаз был направлен куда-то в пространство.
На другой день я выехал на станцию Корфовская, расположенную с южной стороны хребта Хехцир. Там я узнал, что рабочие
видели Дерсу в лесу на дороге. Он шел с
ружьем в руках и разговаривал с вороной, сидевшей на дереве. Из этого они заключили, что, вероятно, он был пьян.
Я так ушел в свои думы, что совершенно забыл, зачем пришел сюда в этот час сумерек. Вдруг сильный шум послышался сзади меня. Я обернулся и
увидел какое-то несуразное и горбатое животное с белыми ногами. Вытянув вперед свою большую голову, оно рысью бежало по лесу. Я поднял
ружье и стал целиться, но кто-то опередил меня. Раздался выстрел, и животное упало, сраженное пулей. Через минуту я
увидел Дерсу, спускавшегося по кручам к тому месту, где упал зверь.
Он поднял
ружье и стал целиться, но в это время тигр перестал реветь и шагом пошел на увал в кусты. Надо было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого. В тот момент, когда тигр был уже на вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился в заросли. После этого Дерсу продолжал свой путь. Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой. Проходя около увала, он
увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
Возвращавшиеся с полевых работ стрелки говорили, что
видели на дороге какого-то человека с котомкой за плечами и с
ружьем в руках. Он шел радостный, веселый и напевал песню. Судя по описаниям, это был Дерсу.
Я стал направлять его взгляд рукой по линии выдающихся и заметных предметов, но, как я ни старался, он ничего не
видел. Дерсу тихонько поднял
ружье, еще раз внимательно всмотрелся в то место, где было животное, выпалил и — промахнулся. Звук выстрела широко прокатился по всему лесу и замер в отдалении. Испуганная кабарга шарахнулась в сторону и скрылась в чаще.
С первого же раза стрелки поняли, что мы с Дерсу старые знакомые. Он повесил свое
ружье на дерево и тоже принялся меня рассматривать. По выражению его глаз, по улыбке, которая играла на его губах, я
видел, что и он доволен нашей встречей.
Рассказывают, что переселенцы из России,
увидев впервые такой мигающий свет, стреляли в него из
ружей и в страхе убегали.
Я вставил приклад
ружья в плечо, но ни мушки, ни прицела не
видел. Я
видел только мохнатую голову медведя, его раскрытый рот и злобные глаза.
Мечется дедушко по двору-то, как огнем охвачен, вызвал Якова с Михайлой, конопатого этого мастера согласил да Клима, кучера;
вижу я — кистень он взял, гирю на ремешке, а Михайло —
ружье схватил, лошади у нас были хорошие, горячие, дрожки-тарантас — легкие, — ну, думаю, догонят!
Если случится застать болотную курицу на месте проходимом, то она сейчас уйдет в непроходимое; застрелить ее, как дупеля или коростеля из-под собаки, — величайшая редкость; скорее убить,
увидев случайно, когда она выплывет из камыша или осоки, чтоб перебраться на другую сторону болотного озерка, прудового материка или залива, к чему иногда ее принудить посредством собаки, а самому с
ружьем подстеречь на переправе.
Если мне случалось как-нибудь нечаянно подойти к их станичке близко, так, что они меня не
видели и продолжали беззаботно бегать, доставать из грязи корм, а иногда отдыхать, стоя на одном месте, то я подолгу любовался ими, даже не один раз уходил прочь, не выстрелив из
ружья…
Теперь, принявшись за это дело, я
увидел, что в продолжение того времени, как я оставил
ружье, техническая часть ружейной охоты далеко ушла вперед и что я не знаю ее близко и подробно в настоящем, современном положении.
А англичане,
видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово
ружье, а из другой пистолю.
Вдруг грянул выстрел под самыми окнами, я бросился к окошку и
увидел дымок, расходящийся в воздухе, стоящего с
ружьем Филиппа (старый сокольник) и пуделя Тритона, которого все звали «Трентон», который, держа во рту за крылышко какую-то птицу, выходил из воды на берег.
— Дай-ка, умею ли я стрелять, — сказала она, взяв одно
ружье; ей скучно, изволите
видеть, было: барин все занимался, и ей хоть бы с кем-нибудь хотелось поболтать.
Подошли мы таким манером часов в пять утра к селенью, выстроились там солдаты в ширингу; мне велели стать в стороне и лошадей отпрячь; чтобы, знаете, они не испугались, как стрелять будут; только вдруг это и
видим: от селенья-то идет громада народу… икону, знаете, свою несут перед собой… с кольями, с вилами и с
ружьями многие!..
После обеда я отправился в сад, но без
ружья. Я дал было себе слово не подходить к «засекинскому саду», но неотразимая сила влекла меня туда — и недаром. Не успел я приблизиться к забору, как
увидел Зинаиду. На этот раз она была одна. Она держала в руках книжку и медленно шла по дорожке. Она меня не замечала.
— А помните, Афанасий Кириллыч, как теорию зубрили? — сказал Веткин. — Траектория, деривация… Ей-богу, я сам ничего не понимал. Бывало, скажешь солдату: вот тебе
ружье, смотри в дуло. Что
видишь? «Бачу воображаемую линию, которая называется осью ствола». Но зато уж стреляли. Помните, Афанасий Кириллыч?
— Схожу-с! — повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим врагом, остался у Лебедева вечер. Тот было показывал ему свое любимое
ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: «Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И капитан смотрел, ничего, однако, не
видя и не понимая.
Где на батарее сидит кучка матросов, где по середине площадки, до половины потонув в грязи, лежит разбитая пушка, где пехотный солдатик, с
ружьем переходящий через батареи и с трудом вытаскивающий ноги из липкой грязи; везде, со всех сторон и во всех местах,
видите черепки, неразорванные бомбы, ядра, следы лагеря, и всё это затопленное в жидкой, вязкой грязи.
Гамзало понял, для чего Хаджи-Мурат велел зарядить
ружья. Он с самого начала, и что дальше, то сильнее и сильнее, желал одного: побить, порезать, сколько можно, русских собак и бежать в горы. И теперь он
видел, что этого самого хочет и Хаджи-Мурат, и был доволен.
Нельзя нам притворяться, что мы не
видим того городового, который с заряженным револьвером ходит перед окнами, защищая нас в то время, как мы едим свой вкусный обед или смотрим новую пьесу, и про тех солдат, которые сейчас же выедут с
ружьями и боевыми патронами туда, где будет нарушена наша собственность.
Часто, когда
видишь не только рекрутские наборы, учения военных, маневры, но городовых с заряженными револьверами, часовых, стоящих с
ружьями и налаженными штыками, когда слышишь (как я слышу в Хамовниках, где я живу) целыми днями свист и шлепанье пуль, влипающих в мишень, и
видишь среди города, где всякая попытка самоуправства, насилия запрещается, где не разрешается продажа пороха, лекарств, быстрая езда, бездипломное лечение и т. п.,
видишь в этом же городе тысячи дисциплинированных людей, обучаемых убийству и подчиненных одному человеку, — спрашиваешь себя: да как же те люди, которые дорожат своею безопасностью, могут спокойно допускать и переносить это?
Я
вижу, что известный мне разбойник преследует девушку, у меня в руке
ружье — я убиваю разбойника, спасаю девушку, но смерть или поранение разбойника совершилось наверное, то же, что бы произошло, если бы этого не было, мне неизвестно.
Встреченный мною 9-го сентября поезд, едущий с солдатами,
ружьями, боевыми патронами и розгами к голодным крестьянам для того, чтобы утвердить за богачом помещиком отнятый им у крестьян небольшой лес, ненужный ему и страшно нужный крестьянам, с поразительной очевидностью доказывал, до какой степени выработалась в людях способность совершать самые противные их убеждениям и совести дела, не
видя этого.
— И вот,
вижу я — море! — вытаращив глаза и широко разводя руками, гудел он. — Океан! В одном месте — гора, прямо под облака. Я тут, в полугоре, притулился и сижу с
ружьём, будто на охоте. Вдруг подходит ко мне некое человечище, как бы без лица, в лохмотье одето, плачет и говорит: гора эта — мои грехи, а сатане — трон! Упёрся плечом в гору, наддал и опрокинул её. Ну, и я полетел!
Наши глаза встретились, и я
увидел, как в углах губ урядника дрогнула легкая, но многозначительная улыбка. Я поднялся с места, снял со стены
ружье и подошел с ним к Евпсихию Африкановичу.
Однако мне не пришлось долго его уговаривать. Урядник принял
ружье, бережно поставил его между своих колен и любовно отер чистым носовым платком пыль, осевшую на спусковой скобе. Я немного успокоился,
увидев, что
ружье, по крайней мере, перешло в руки любителя и знатока. Почти тотчас Евпсихий Африканович встал и заторопился ехать.
Никогда не видавший подобных дел, имевший о них понятие только по рассказам дяди Ерошки, Оленин хотел не отставать от казаков и всё
видеть. Он любовался на казаков, приглядывался ко всему, прислушивался и делал свои наблюдения. Хотя он и взял с собой шашку и заряженное
ружье, но, заметив, как казаки чуждались его, он решился не принимать никакого участия в деле, тем более, что, по его мнению, храбрость его была уже доказана в отряде, а главное потому, что теперь он был очень счастлив.
— С карчой на спине плыл. Я его высмотрел, да как… Глянь-ко сюда! Во! В портках синих,
ружье никак…
Видишь, что ль? — говорил Лука.