Неточные совпадения
Прошли село,
увиделиВ зеленой
раме зеркало...
Иногда он, стоя в окне, как в
раме, спрятав руки за спину, смотрел прямо на крышу, но меня как будто не
видел, и это очень обижало. Вдруг отскакивал к столу и, согнувшись вдвое, рылся на нем.
Когда читавшая инокиня оглянулась зачем-то к Таисье, Нюрочке показалось, что она
видит ангела: из темной
рамы «иночества» на нее глянуло бледное лицо неземной красоты.
Проснувшись на другой день, я
увидел весь кабинет, освещенный яркими лучами солнца: золотые
рамы картин, люстры, бронза на бюро и зеркалах — так и горели.
Работа Плавина между тем подвигалась быстро; внимание и удовольствие смотрящих на него лиц увеличивалось. Вдруг на улице раздался крик. Все бросились к окну и
увидели, что на крыльце флигеля, с удивленным лицом, стояла жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал и барахтался с будочником. Несмотря на двойные
рамы, можно было расслышать их крики.
Он давно не был в этой избе, чистой, не похожей на крестьянскую, но ему показалось, что только вчера
видел он божницу с пятью образами, зеркало в
раме «домиком», неподвижный маятник часов, гири с подковой на одной из них и низкие, широкие полати.
Как вы
видите, — Браун показал через плечо карандашом на стену, где в щегольских
рамах красовались фотографии пароходов, числом более десяти, — никакой особой корысти извлечь из такой сделки я не мог бы при всем желании, а потому не
вижу греха, что рассказал вам.
На днях стою у окна и
вижу, что напротив, через улицу, в растворенном окне, вставши на подоконник и подоткнув платье, старушка перетирает стекла под зимние
рамы. Беру бинокль, вглядываюсь и кого ж узнаю — Федосьюшку!
Ничего не понимая, я отправился во второй этаж. Я и раньше бывал в квартире Пекарского, то есть стоял в передней и смотрел в залу, и после сырой мрачной улицы она всякий раз поражала меня блеском своих картинных
рам, бронзы и дорогой мебели. Теперь в этом блеске я
увидел Грузина, Кукушкина и немного погодя Орлова.
Почти одновременно ветхая дверь упала внутрь в комнату. Первым вбежал, задыхаясь, с оскаленными зубами и горящими глазами Ленька. За ним входили, топоча и придерживая левыми руками шашки, огромные городовые.
Увидев открытое окно и женщину, которая, уцепившись за
раму, визжала не переставая, Ленька быстро понял все, что здесь произошло. Он был безусловно смелым человеком и потому, не задумываясь, не произнеся ни слова, точно это заранее входило в план его действий, он с разбегу выпрыгнул в окошко.
Шервинский (ласково). Я его, Леночка,
видеть не могу. (Выламывает портрет из
рамы и бросает его в камин.) Крыса! И совесть моя чиста и спокойна!
Хому опять таким же самым образом отвели в церковь; опять оставили его одного и заперли за ним дверь. Как только он остался один, робость начала внедряться снова в его грудь. Он опять
увидел темные образа, блестящие
рамы и знакомый черный гроб, стоявший в угрожающей тишине и неподвижности среди церкви.
— Нам, прежде всего, нужны вот такие добрые, всё знающие люди, а крикунов, а заговорщиков — не надо! Нужны культурные люди, которые умели бы любить труд. Вот
видите — я уже говорил вам — вот я купил заросшее бурьяном, засыпанное мусором это место и этот дом, с прогнившим полом, проваленной крышей, ограбленный и разрушенный.
Рамы поломаны, двери сорваны, всё — раскрадено; это было кладбище какой-то глупой, неумелой жизни. Прошло семь лет — смотрите, как всё хорошо…
—
Видишь ты, — серьезно ответил он, — беззаконники хладом заморить меня хотят, потому и
раму не вставляют.
— Не вышиб я, нет!.. Зачем вышибать?..
Вижу: идут ко мне слуги антихристовы людно. Не с добром идут — с нарукавниками. Сам знаешь: жив человек смерти боится. Я на окно-то от них… за раму-то, знаешь, и прихватился. Стали они тащить,
рама и упади… Вот!.. Что поделаешь. Согрешил: нарукавников испужался…
Хотелось мне
увидеть мать,
Но что пришлось бы ей сказать?
Кто подтолкнуть не устрашится
Утес, готовый обвалиться
На плечи брата своего?
Кто скажет ей: «Уж нет его!
Загородись двойною
рамой,
Напрасно горниц не студи,
Простись с надеждою упрямой
И на дорогу не гляди!»
Пусть лучше, глядя на дорогу,
Отдаст с надеждой душу богу…
Но люди звери: кто-нибудь
Утес обрушит ей на грудь…
Дом,
вижу я, отделан так, что узнать нельзя против прежнего: все это выбелено, вычищено,
рамы в три стекла, стол уж накрыт огромнейшим глаголем, и на нем, знаете, вазы серебряные с шампанским, хрустальные вазы с фруктами; лакеи в белых галстуках, белых жилетах и белых перчатках, короче сказать, так парадно, хоть бы и от тысячи душ.
И Поталеев опять взглянул в мезонинное окно и
видит, что Спиридонов стоит в просвете
рамы, головой доставая до низенького потолка, и, держа пред собою гитару, поет. Слова звучные, мотив плавучий и страстный, не похожий на новые шансонетки...
Она оглянулась и
увидела в смежном окне голову Горданова, который тотчас же хлопнул
рамой и спрятался.
Во всем этом Васильев не
видел ничего ни нового, ни любопытного. Ему казалось, что эту залу, рояль, зеркало в дешевой золотой
раме, аксельбант, платье с синими полосами и тупые, равнодушные лица он
видел уже где-то и не один раз. Потемок же, тишины, тайны, виноватой улыбки, всего того, что ожидал он здесь встретить и что пугало его, он не
видел даже тени.
Вениаминова принимала меня не в гостиной, а в кабинете. Как это смешно!
Вижу: большой портрет в овальной золотой
раме висит над письменным столом. Портрет очень хороший: лицо так и смотрит, как живой. Какой-то черноволосый барин, очень мрачный, с редкой бородой и глубокими глазами, сложивши руки на груди.
Смешно
видеть, как и наши простодушные предки, входя в залу вельможи, принимают картины в золотых
рамах за иконы и творят пред ними набожно крестные знамения.
— Нет, мама, я лягу тут на полу, — сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стоны адъютанта послышались из открытого окна явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи и графиня
видела, как тонкая шея ее тряслась от рыданий и билась о
раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
И она твердо решилась не простить шалуну этой новой его дерзости. Платонида накинула себе на голые плечи старенькую гарнитуровую шубейку, в которой мы ее
видели утром разговаривавшую с Авениром на огороде, и притаилась тихо за оконницей. На галерее теперь все было тихохонько, не слышно было ни шума, ни шороха; но Платонида не доверяла этой тишине. Она притаилась и стояла с самым решительным измерением при первом новом появлении под ее окном ночного посетителя распахнуть
раму и плюнуть ему в лицо.