Неточные совпадения
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней, как о бездушной
девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он
видел перед собою обыкновенную молоденькую
девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная
девушка, любившая танцовать.
Она хотела переломить
себя, но с потрясающею силой хлынули из глаз ее слезы — и рыдания, поспешные, жадные рыдания огласили комнату. Сердце во мне перевернулось… Я потерялся. Я
видел Сусанну всего два раза; я догадывался, что нелегко ей было жить на свете, но я считал ее за
девушку гордую, с твердым характером, и вдруг эти неудержимые, отчаянные слезы… Господи! Да так плачут только
перед смертью!
Когда большие
девушки пошли обедать, резвая девчонка Роська, остававшаяся дежурной по девичьей комнате, наложила Васёнкин саван на
себя и стала
перед отворенными дверями в нашу детскую, так что мы ее увидали, и сначала мне показалось, будто я
вижу «козу», которая ходит плясать с медведями, но потом я понял, что это и есть саван…
Затрещали кусты, и Цвибуш увидал
перед собой высокого, статного, в высшей степени красивого человека, с большой окладистой бородой и смуглым лицом. Он держал в одной руке ружье, а в другой соломенную шляпу с широкими полями.
Увидев свою дичь на коленях хорошенькой рыдающей
девушки, он остановился как вкопанный.
И еще за серые институтские стены переносится крылатая мысль.
Вижу перед собой иное царство. Белые
девушки толпою проходят передо мной… Их радости, горести, веселые и печальные истории их отроческого заточения… и снова они обе: тихая, кроткая малороссияночка Люда и она, моя гордая прекрасная и смелая кавказская княжна…
Молоденькая грациозная
девушка с ласковыми, смеющимися глазами — княжна Несвицкая, — какою он ее
видел более десяти лет тому назад, стояла
перед ним, и этот дивный образ, потерянный им навсегда, заставил его проливать горькие слезы, как бешеного в бессильной злобе метаться по кровати, до крови закусывать
себе ногти, чтобы физическою болью заглушить нравственную.
Девушку взяла оторопь. Первою мыслью ее было бежать назад и устроить посещение Мариулой светлицы через Антиповну. Но она продолжала стоять
перед глядевшей на нее, но не видевшей ее цыганкой. Она чувствовала
себя совсем окаменевшей. Ноги не повиновались ей. Оставалось заставить Мариулу
увидеть себя.
К довершению своего ужаса, он стал убеждаться, что безумно любит эту посрамившую его
девушку. Каприз своенравного человека постепенно вырос в роковую страсть. Граф положительно не находил
себе покоя ни днем, ни ночью. Образ княжны, повторяем, неотступно носился
перед ним. Он жаждал
видеть ее и боялся с нею встречи.
Человек далеко не старый, но уже генерал-аншеф, гвардии подполковник и генерал-адъютант, Густав Бирон состоял в числе любимцев своей государыни и, будучи родным братом герцога,
перед которым единственно трепетала вся Россия, не боялся никого и ничего; имел к тому же прекрасное состояние, унаследованное от первой жены и благоприобретенное от высочайших щедрот; пользовался всеобщим расположением, как добряк, не сделавший никому зла; едва ли, что всего дороже, мог укорить
себя в каком-нибудь бесчестном поступке; наконец, в качестве жениха страстно любимой
девушки,
видел к
себе привязанность невесты, казавшуюся страстною.