Неточные совпадения
Когда один корреспондент спросил у него, бывал ли он когда-нибудь в средней части острова и что там
видел, то
майор ответил: «Гора да долина — долина да опять гора; известно, почва вулканическая, извергательная».
Корреспондента изумило то большое количество мехов, какое он
увидел у
майора (Лукашевич.
Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день
видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди.
Майор по-прежнему насмешливо пожал плечами, но послушался Миропы Дмитриевны; Людмила, как нарочно, в это время сидела, или, лучше сказать, полулежала с закрытыми глазами в кресле у выставленного окна.
Майор даже попятился назад,
увидев ее… Перед ним была не Людмила, а труп ее. Чтобы не мучить себя более, он возвратился к Миропе Дмитриевне.
Плац-майор или караульные являлись иногда в острог довольно поздно ночью, входили тихо и накрывали и играющих, и работающих, и лишние свечки, которые можно было
видеть еще со двора.
— Смотрю я на Трезорку, — рассказывал он потом арестантам, впрочем, долго спустя после своего визита к
майору, когда уже все дело было забыто, — смотрю: лежат пес на диване, на белой подушке; и ведь
вижу, что воспаление, что надоть бы кровь пустить, и вылечился бы пес, ей-ей говорю! да думаю про себя: «А что, как не вылечу, как околеет?» «Нет, говорю, ваше высокоблагородие, поздно позвали; кабы вчера или третьего дня, в это же время, так вылечил бы пса; а теперь не могу, не вылечу…»
Но Исай Фомич серьезнейшим образом начал уверять меня, что он не видал решительно никакого
майора, что в это время, при этих молитвах, он впадает в какой-то экстаз, так что ничего уж не
видит и не слышит, что кругом его происходит.
— А вот горох поспеет — другой год пойдет. Ну, как пришли в К-в — и посадили меня туда на малое время в острог. Смотрю: сидят со мной человек двенадцать, всё хохлов, высокие, здоровые, дюжие, точно быки. Да смирные такие: еда плохая, вертит ими ихний
майор, как его милости завгодно (Лучка нарочно перековеркал слово). Сижу день, сижу другой;
вижу — трус народ. «Что ж вы, говорю, такому дураку поблажаете?» — «А поди-кась сам с ним поговори!» — даже ухмыляются на меня. Молчу я.
Окна открыты. Сквозь занавеси и сети цветов я
видел, как по комнатам двигаются стройные фигуры офицеров, катается круглый
майор, плавает она, одетая удивительно просто и красиво.
Но слова вполголоса были не лучше громко сказанных слов; моя дама жила в облаке вражды к ней, вражды, непонятной мне и мучившей меня. Викторушка рассказывал, что, возвращаясь домой после полуночи, он посмотрел в окно спальни Королевы Марго и
увидел, что она в одной рубашке сидит на кушетке, а
майор, стоя на коленях, стрижет ногти на ее ногах и вытирает их губкой.
Я не
видел ничего зазорного в том, что
майор стрижет ногти даме, но я не верил, что он высунул язык, это мне показалось обидною ложью, и я сказал Викторушке...
— Все эти предложения князя, конечно, очень лестны и заманчивы, — отвечала она насмешливым голосом. — Но, по несчастью, я никак не желаю сына моего
видеть ни действительным статским советником, ни генерал-майором, а желаю, чтобы он был человек и человек немножко получше отца своего.
Маша. Неожиданно земляка
увидели. (Живо.) Теперь вспомнила! Помнишь, Оля, у нас говорили: «влюбленный
майор». Вы были тогда поручиком и в кого-то были влюблены, и вас все дразнили почему-то
майором…
Повис
майор на воздухе;
видит, что неминучее дело об землю грохнуться, а ему не хочется.
И после того
майора Ковалева
видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам и даже остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена.
Потом поехал он к другому коллежскому асессору, или
майору, большому насмешнику, которому он часто говорил в ответ на разные занозистые заметки: «Ну, уж ты, я тебя знаю, ты шпилька!» Дорогою он подумал: «Если и
майор не треснет со смеху,
увидевши меня, тогда уж верный знак, что всё, что ни есть, сидит на своем месте».
Частный принял довольно сухо Ковалева и сказал, что после обеда не то время, чтобы производить следствие, что сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть (из этого коллежский асессор мог
видеть, что частному приставу были небезызвестны изречения древних мудрецов), что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких
майоров, которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам.
И потому читатель теперь может судить сам, каково было положение этого
майора, когда он
увидел вместо довольно недурного и умеренного носа преглупое, ровное и гладкое место.
— А, извините! — проговорил
майор,
увидев подходящего Иосафа и сходя к нему с крыльца.
Низенькие домики часто
видели проходящего мимо ловкого, статного офицера с султаном на голове, шедшего к товарищу поговорить о производстве, об отличнейшем табаке, а иногда поставить на карточку дрожки, которые можно было назвать полковыми, потому что они, не выходя из полку, успевали обходить всех: сегодня катался в них
майор, завтра они появлялись в поручиковой конюшне, а чрез неделю, смотри, опять майорский денщик подмазывал их салом.
— Вам, я
вижу, дядюшка, это кажется смешно и неправдоподобно, но я могу доказать примерами: в прошлом году у нас женился
майор и взял сто тысяч чистогану — это уж факт!
Это стою я в своем кабинете; в этом кабинете жил когда-то мой отец, свиты его величества генерал-майор Войницев, георгиевский кавалер, человек великий, славный! На нем
видели одни только пятна…
Видели, как он бил и топтал, а как его били и топтали, никто не хотел
видеть… (Указывает на Софью Егоровну.) Это моя экс-жена…
Майор у нас земляк мне был и, как
видя мое старание, призывает раз меня к себе и говорит: «Я тебя, Гаврилов, в унтер-офицеры представлю…
Майор, усадив Хвалынцева, как-то застенчиво удалился в свою комнату, запахивая халатик, а Полояров при этом довольно бесцеремонно оглядел усевшегося студента пристальным взглядом; но из-под синих очков характер этого взгляда не мог быть хорошо замечен, так что Хвалынцев скорее почувствовал его на себе, нежели
увидел.
Эта повестка вызывала его прибыть к его превосходительству в одиннадцать часов утра. Лаконизм извещения показался
майору довольно зловещим. Он знал, он предчувствовал, по поводу чего будут с ним объяснения. И хуже всего для старика было то, что не
видел он ни малейших резонов и оправданий всему этому делу.
Спешным шагом, и почти что рысцой направился он в Кривой переулок, где жила Лидинька Затц. Но в Кривом переулке все было глухо и тихо, и у одного только подъездика полицмейстерской Дульцинеи обычным образом стояла лихая пара подполковника Гнута, да полицейский хожалый, завернувшись в тулуп, калякал о чем-то с кучером.
Майор поспешно прошел мимо их, стараясь спрятать в воротник свое лицо, чтобы не
видели его, словно бы, казалось ему, они могли и знать, и догадываться, куда он идет и кого отыскивает.
Вот на минуту растворилась дверь, и вышел из нее, вполне серьезный, полковник Пшецыньский, представительно бряцая шпорами и поддетою на крючок саблей, причем кисточки его серебряных эполет болтались весьма эффектно. Он на ходу ответил любезным склонением головы на общий поклон чиновников и, с озабоченным видом, прошел в прихожую, мимо
майора, которого хотя и
видел, но будто не заметил.
Губернатор, отдав всем общий поклон, вышел на середину залы и остановился. Он не позвал
майора в кабинет, но нарочно хотел «распушить» его в зале при всех, дабы все
видели непомуковскую строгость и высшую благонамеренность.
— Матушка! — покачал головой
майор, — не Анцыфровым каким-нибудь дарить меня добрым именем, я его сам себе добыл; и не им его вырывать от меня! А о себе ты и не говори… Нюта, Нюточка! да неужто же ты не
видишь, голубка моя, как люблю я тебя! — с глубокою нежностью протянул он к ней руки.
Хотела ли она расстаться с
майором и куда-нибудь уехать? Это осталось ее тайной; но
майор,
увидев эти сборы, тотчас же надел мундир и отправился к полковому командиру с просьбой об отставке.
Майор посмотрел на священника, и
видя, что тот говорит с ним совершенно серьезно, провел себя руками по груди и громко плюнул в сторону.
— Ни с чем, — отвечала ей майорша и рассказала, что она застала у новобрачных, скрыв, впрочем, то, что муж ее
видел ночную прогулку Подозерова под дождем и снегом. Это было так неприятно Катерине Астафьевне, что она даже, злясь, не хотела упоминать об этом событии и, возвратясь домой, просила
майора точно также ничего никогда не говорить об этом, на что Филетер Иванович, разумеется, и изъявил полное согласие, добавив, что ему «это наплевать».
Но, впрочем, его вы скоро самолично
увидите, так как господин
майор, тяжело двигая правою ногой, быстро собирается течь в оный ваш всепоглощающий Петербург, а причину своей поездки от меня скрывает, говоря, что я ее не одобрю, а он не желает разбиваться в своих мыслях, ибо делает то, что вздумал единственно лишь именно ввиду обстоятельств и побуждаемый к тому полученным им первым предостережением.
Тот самый вице-губернатор, которого так бесцеремонно и нагло осмеивал Горданов,
увидел в поступке Форова верное средство подслужиться общественному мнению, заинтересованному бравурствами Павла Николаевича, и ринулся со всею страстию и суровостью на беспомощного
майора.
Генеральша торопливо оправилась и зажгла спичкой свечу. Огонь осветил пред нею обросшую косматую фигуру
майора Филетера Форова, к которому в исступлении самых смешанных чувств ужаса, радости и восторга, припала полновесная Катерина Астафьевна.
Увидев при огне лицо мужа, майорша только откинула назад голову и, не выпуская
майора из рук, закричала: «Фор! Фор! ты ли это, мой Фор!» — и начала покрывать поцелуями его сильно поседевшую голову и мокрое от дождя и снега лицо.
—
Видите,
видите, какая бедовая моя Пайка! У-у-у-х, с ядовитостью женщина! — продолжал он, тихонько с нежностью и восторгом трогая жену за ее свежий раздвоившийся подбородок, и в то же время, оборотясь к
майору, добавил: — Ужасно хитрая-с! Ужасно! Один я ее только постигаю, а вы о ней если сделаете заключение по этому первому свиданию, так непременно ошибетесь.
Вспомянутый нами
майор Форов еще до сего времени не возвращался домой с тех пор, как мы
видели его едущим на дрожках с избитым им квартальным надзирателем.
— И отчего я здесь у вас не
вижу… ни Катерины Астафьевны, ни
майора, ни Синтяниной?
К этому, по всей вероятности, времени относится посещение Рагузы русским
майором, который, как мы уже
видели, сообщил графу Алексею Орлову, что находившиеся там французы и поляки считали самозванку за великую княжну, предлагали ему представиться ей, и что когда он стал называть ее обманщицей, то должен был поскорее оставить Рагузу, дабы избегнуть самых неприятных последствий.
К этому граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного
майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там
видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали и звали его, чтоб он шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное имя, поопасся идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы не подвергнуть себя опасности».
— Негодяй! — кипятился
майор. — Мошенник! Каналья! Повесить тебя мало, анафему! Афганец! Ах, мое вам почтение! — сказал он,
увидев Вывертова. — Очень рад вас
видеть. Как вам это нравится? Неделя уж, как ссадил лошади ногу, и молчит, мошенник! Ни слова! Не догляди я сам, пропало бы к чёрту копыто! А? Каков народец? И его не бить по морде? Не бить? Не бить, я вас спрашиваю?
Прежде всего заехал он к соседу
майору Ижице, и, когда его бричка въезжала в майорский двор, он
увидел картину. Ижица в халате и турецкой феске стоял посреди двора, сердито топал ногами и размахивал руками. Мимо него взад и вперед кучер Филька водил хромавшую лошадь.
— Изволите
видеть… — начал Крафт чрезвычайно одушевленно, делая руками неуместные жесты и обращаясь к
майору.
Во главе поджидавших печальную процессию находился и Павел Петрович с небольшою свитой на углу Невского и Садовой. По приближении гроба государь снял шляпу. В это время за спиной его раздалось громкое рыдание. Он обернулся и
увидел, что генерал-майор Зайцев, бывший в итальянскую войну бригад-майором, плачет навзрыд.
Ростов объяснил ему, что он желал
видеть здесь лежащего гусарского
майора Денисова.
— О чем спорите? — сердито говорил
майор. — Николы ли, Власа ли, всё одно;
видите, всё сгорело, ну и конец… Что толкаетесь-то, разве дороги мало, — обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.