Неточные совпадения
— Пророками — и надолго! — будут двое:
Леонид Андреев и Сологуб, а за ними пойдут и другие, вот
увидишь! Андреев — писатель, небывалый у нас по смелости, а что он грубоват — это не беда! От этого он только понятнее для всех. Ты, Клим Иванович, напрасно морщишься, — Андреев очень самобытен и силен. Разумеется, попроще Достоевского в мыслях, но, может быть, это потому, что он — цельнее. Читать его всегда очень любопытно, хотя заранее знаешь, что он скажет еще одно — нет! — Усмехаясь, она подмигнула...
Леонид. Ну что ж что
видели? Жаловаться, что ли, станете? Так я скажу, что вы лжете. Кому больше поверят: вам или мне? (Делает гримасу и уходит).
«Что это за бесстыдная женщина, — подумал я, — как ей не совестно говорить, что едва бродит, когда у ней здоровье брызжет из лица и она вдвое растолстела с тех пор, как я ее
видел. Видно уж, у ней общая с мужем привычка ссылаться на болезнь». Страсть ее к
Леониду еще не угасла, потому что, когда тот вошел в гостиную из другой комнаты, она, поздоровавшись с ним, завернулась в шаль и придала своему лицу грустное и сентиментальное выражение.
Надина кокетливо ему улыбнулась и встала у него за стулом. Лидия Николаевна села на дальний стул; я не вышел из гостиной, а встал у косяка, так что
видел Лидию Николаевну, а она меня нет. Курдюмов запел: «Зачем сидишь ты до полночи у растворенного окна!» Он действительно имел довольно сильный и приятный баритон, хорошую методу и некоторую страстность, но в то же время в его пении недоставало ощутительно того, чего так много было в игре
Леонида, — задушевности!
Приехав, я встретил в зале молодого человека, товарища
Леонида — некоего Гарновского, которого
видел у него несколько раз и которого, как я заметил, он держал в полном у себя подчинении. Я догадался, что это был секундант.
Я
видел после этого Лидию Николаевну всего один раз, и то на парадном вечере, который хотя и косвенно, но идет к главному сюжету моего рассказа. Получив приглашение, я сначала не хотел ехать, но меня уговорил
Леонид, от которого мать требовала, чтобы он непременно был там.
— Вы здесь,
Леонид Николаич, я вас и не
вижу… Здравствуйте!
Я возвратился домой, возмущенный донельзя.
Леонид прав! Говорят, он добр; но что же из этого, когда он пьяница, и пьяница безобразный и глупый. Вечером я поехал к
Леониду, чтобы передать ему все, что
видел, и застал его в любимом положении, то есть лежащим на кушетке.
Я прошел в кабинет.
Леонид лежал на своей кушетке вверх лицом, уже бледный, как мертвец, но в памяти.
Увидев меня, он улыбнулся.
Барыня (к
Леониду Федоровичу). Вот
видите, вас дурачат.
Леонид Федорович. А дитя, которое ясно
видела Марья Васильевна! Да и я
видел… Это не могла же сделать эта девушка.
Профессор (к
Леониду Федоровичу). Вы
видите,
видите?
Барыня (вслед
Леониду Федоровичу). Обманули его, как дурака, а он ничего не
видит. (Якову.) Тебе что?
Леонид Федорович.
Вижу, что ко мне; да чего же вы желаете?
Леонид Федорович. Его нельзя еще
видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.
Ивану Ильичу было досадно, что Катя с таким увлечением посвящает в свои хозяйственные мечты этого чужого ей по духу человека. Он
видел, с какою открытою усмешкою слушает
Леонид, — с добродушною усмешкою взрослого над пустяковою болтовнею ребенка. А Катя ничего не замечала и с увлечением продолжала говорить. Иван Ильич ушел к себе и лег на кровать.
Еще не стариком застал я в труппе и Леонидова, каратыгинского"выученика", которого
видел в Москве в 1853 году в"Русской свадьбе". Он оставался все таким же"трагиком"и перед тем, что называется,"осрамился"в роли Отелло. П.И.Вейнберг, переводчик, ставил его сам и часто представлял мне в лицах — как играл
Леонидов и что он выделывал в последнем акте.
— Что вы говорите? Воскобойников рассказал, что раз он зашел к
Леониду, не застал его дома, а ему нужен был для реферата Щапов. Стал искать, выдвинул нижний ящик комода, — и
увидел там баночку с ртутною мазью, шприц, лекарственные склянки с рецептами еще за минувший год.
Была у него сестра, — я у него
видел ее портрет: стройная красавица с надменными глазами,
Леонид рассказывал, — прекрасная пианистка: «Бетховена вот как лупит, Моцарта — фьюу!
На полке книжного шкафа
увидел я у него три толстеннейших тома. Это были альбомы с тщательно наклеенными газетными и журнальными вырезками отзывов о
Леониде Андрееве. Так было странно глядеть на эти альбомы! Все мы, когда вступали в литературу и когда начинали появляться о нас отзывы, заводили себе подобные альбомы и полгода-год вклеивали в них все, где о нас упоминалось. Но из года в год собирать эту газетную труху! Хранить ее и перечитывать!..
Леонид Михайлович обернулся и, действительно,
увидел Аристархова, шедшего по тротуару нетвердой походкой.