Неточные совпадения
Едва
увидел он массу
воды, как
в голове его уже утвердилась мысль, что у него будет свое собственное море.
Сначала он распоряжался довольно деятельно и даже пустил
в дерущихся порядочную струю
воды; но когда
увидел Домашку, действовавшую
в одной рубахе впереди всех с вилами
в руках, то"злопыхательное"сердце его до такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл и о силе данной им присяги, и о цели своего прибытия.
Увидев Алексея Александровича с его петербургски-свежим лицом и строго самоуверенною фигурой,
в круглой шляпе, с немного-выдающеюся спиной, он поверил
в него и испытал неприятное чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, мучимый жаждою и добравшийся до источника и находящий
в этом источнике собаку, овцу или свинью, которая и выпила и взмутила
воду.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но
в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по
воде усилился, приблизился, и к нему присоединился голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин
видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Вот
видите, я уж после узнал всю эту штуку: Григорий Александрович до того его задразнил, что хоть
в воду. Раз он ему и скажи...
«Ты
видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались
воды; минута была решительная. Я уперся коленкою
в дно, схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и я мгновенно сбросил ее
в волны.
—
Видишь, я прав, — сказал опять слепой, ударив
в ладоши, — Янко не боится ни моря, ни ветров, ни тумана, ни береговых сторожей; прислушайся-ка: это не
вода плещет, меня не обманешь, — это его длинные весла.
Дамы на
водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон
в этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог
видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
Был вечер. Небо меркло.
ВодыСтруились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий.
В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский
видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце
в ней
Забилось чаще и сильней.
Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи
в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной
водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и
увидел здесь спящую молодую девушку.
«Сообразно инструкции. После пяти часов ходил по улице. Дом с серой крышей, по два окна сбоку; при нем огород. Означенная особа приходила два раза: за
водой раз, за щепками для плиты два. По наступлении темноты проник взглядом
в окно, но ничего не
увидел по причине занавески».
–…У ней, впрочем, и всегда была эта… привычка, и как только пообедала, чтобы не запоздать ехать, тотчас же отправилась
в купальню…
Видишь, она как-то там лечилась купаньем; у них там ключ холодный есть, и она купалась
в нем регулярно каждый день, и как только вошла
в воду, вдруг с ней удар!
Но и подумать нельзя было исполнить намерение: или плоты стояли у самых сходов, и на них прачки мыли белье, или лодки были причалены, и везде люди так и кишат, да и отовсюду с набережных, со всех сторон, можно
видеть, заметить: подозрительно, что человек нарочно сошел, остановился и что-то
в воду бросает.
Вот, некогда, на берегу морском,
При стаде он своём
В день ясный сидя
И
видя,
Что на Море едва колышется
вода(Так Море присмирело),
И плавно с пристани бегут по ней суда:
«Мой друг!» сказал: «опять ты денег захотело,
Но ежели моих — пустое дело!
Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит:
видит лодку;
Он к ней бежит, как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила
в юродивых,
в домовых,
в леших,
в дурные встречи,
в порчу,
в народные лекарства,
в четверговую соль,
в скорый конец света; верила, что если
в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз
увидит; верила, что черт любит быть там, где
вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной
воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
Он был окрашен
в коричневый цвет, казался железным, а отражения его огней вонзались
в реку, точно зубья бороны, и было чудесно
видеть, что эти огненные зубья, бороздя
воду, не гаснут
в ней.
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил к Лидии, и Клим
видел, что этот клинообразный парень чувствует себя у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь
в ушате
воды, совался из угла
в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось, глаза смотрели на вещи
в комнате спрашивающим взглядом. Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
Сквозь туман Клим
видел свинцовый блеск
воды, железные решетки набережных, неуклюжие барки, погруженные
в черную
воду, как свиньи
в грязь.
Самгин вел ее берегом пруда и
видел, как по
воде, голубоватой, точно отшлифованная сталь, плывет, умеренно кокетливо покачиваясь, ее стройная фигура
в синем жакете,
в изящной шляпке.
— Что красивого
в массе
воды, бесплодно текущей на расстоянии шести десятков верст из озера
в море? Но признается, что Нева — красавица, тогда как я
вижу ее скучной. Это дает мне право думать, что ее именуют красивой для прикрытия скуки.
Все более живой и крупной становилась рябь
воды в чане, ярче — пятно света на ней, — оно дробилось; Самгин снова
видел вихорек
в центре темного круга на
воде, не пытаясь убедить себя
в том, что воображает, а не
видит.
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся матери. Варавка тоже хмурился, жевал бороду красными губами и говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой, усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое тело свое
в кожаное кресло, он пил зельтерскую
воду с коньяком, размачивал бороду и жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он говорил...
В синем табачном дыме, пропитанном запахом кожи, масла, дегтя, Самгин
видел вытянутые шеи, затылки, лохматые головы, они подскакивали, исчезали, как пузыри на
воде.
Невыспавшиеся девицы стояли рядом, взапуски позевывая и вздрагивая от свежести утра. Розоватый парок поднимался с реки, и сквозь него, на светлой
воде, Клим
видел знакомые лица девушек неразличимо похожими; Макаров,
в белой рубашке с расстегнутым воротом, с обнаженной шеей и встрепанными волосами, сидел на песке у ног девиц, напоминая надоевшую репродукцию с портрета мальчика-итальянца, премию к «Ниве». Самгин впервые заметил, что широкогрудая фигура Макарова так же клинообразна, как фигура бродяги Инокова.
Клим не
видел темненького. Он не верил
в сома, который любит гречневую кашу. Но он
видел, что все вокруг — верят, даже Туробоев и, кажется, Лютов. Должно быть, глазам было больно смотреть на сверкающую
воду, но все смотрели упорно, как бы стараясь проникнуть до дна реки. Это на минуту смутило Самгина: а — вдруг?
«Посмотрим, как делают религию на заводе искусственных минеральных
вод! Но — как же я
увижу?» Подвинув ногу по мягкому на полу, он уперся ею
в стену, а пошарив по стене рукою, нашел тряпочку, пошевелил ее, и пред глазами его обнаружилась продолговатая, шириною
в палец, светлая полоска.
Вера
в случайности, туман галлюцинации исчезали из жизни. Светла и свободна, открывалась перед ней даль, и она, как
в прозрачной
воде,
видела в ней каждый камешек, рытвину и потом чистое дно.
Не удалось бы им там
видеть какого-нибудь вечера
в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся природа — и лес, и
вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все горит точно багровым заревом; когда по этому багровому фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди
в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих
в крепкий замок, где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.
А портрет похож как две капли
воды. Софья такая, какою все
видят и знают ее: невозмутимая, сияющая. Та же гармония
в чертах; ее возвышенный белый лоб, открытый, невинный, как у девушки, взгляд, гордая шея и спящая сном покоя высокая, пышная грудь.
— Вот эти суда посуду везут, — говорила она, — а это расшивы из Астрахани плывут. А вот,
видите, как эти домики окружило
водой? Там бурлаки живут. А вон, за этими двумя горками, дорога идет к попадье. Там теперь Верочка. Как там хорошо, на берегу!
В июле мы будем ездить на остров, чай пить. Там бездна цветов.
Видишь каплю
воды, как слеза чиста, ну так посмотри, что
в ней есть, и
увидишь, что механики скоро все тайны Божии разыщут, ни одной нам с тобой не оставят» — так и сказал это, запомнил я.
Мальчик, как вспомнил про все, вскрикнул, бросился к
воде, прижал себе к обеим грудкам по кулачку, посмотрел
в небеса (
видели,
видели!) — да бух
в воду!
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы
в мильон раз, — и рассмотрите
в него каплю
воды, и вы
увидите там целый новый мир, целую жизнь живых существ, а между тем это тоже была тайна, а вот открыли же.
А свежо: зима
в полном разгаре, всего шесть градусов тепла. Небо ясно; ночи светлые;
вода сильно искрится. Вообще, судя по тому, что мы до сих пор испытали, можно заключить, что Нагасаки — один из благословенных уголков мира по климату. Ровная погода: когда ветер с севера — ясно и свежо, с юга — наносит дождь. Но мы
видели больше ясного времени.
«Но это даром не проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до времени, а
в известные лета силы вдруг изменяют, и вы
увидите в Англии многих индийских героев, которые сидят по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных
вод на другие».
Едучи с корвета, я
видел одну из тех картин, которые
видишь в живописи и не веришь: луну над гладкой
водой, силуэт тихо качающегося фрегата, кругом темные, спящие холмы и огни на лодках и горах.
В сумерки мы простились с хозяевами и с музыкой воротились домой. Вслед за нами приехали чиновники узнать, довольны ли мы, и привезли гостинцы. Какое наказание с этими гостинцами! побросать ящики
в воду неловко: японцы
увидят, скажут, что пренебрегаем подарками, беречь — места нет. Для большой рыбы также сделаны ящики, для конфект особо, для сладкого хлеба опять особо. Я сберег несколько миньятюрных подставок; если довезу, то
увидите образчик терпения и
в то же время мелочности.
Заговорив о парусах, кстати скажу вам, какое впечатление сделала на меня парусная система. Многие наслаждаются этою системой,
видя в ней доказательство будто бы могущества человека над бурною стихией. Я
вижу совсем противное, то есть доказательство его бессилия одолеть
воду.
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются
в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные глаза и
видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с постели и бранится, облитый
водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
Внизу, между каменьями, о которые с яростью плещутся вечные буруны, кое-где
в затишьях,
в прозрачной
воде, я
видел стаями игравшую рыбу разной величины и формы.
Наконец мои товарищи вернулись. Они сказали, что нагулялись вдоволь, хотя ничего и не
видели. Пошли
в столовую и принялись опять за содовую
воду.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло.
В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от
воды; то
видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Уж я теперь забыл, продолжал ли Фаддеев делать экспедиции
в трюм для добывания мне пресной
воды, забыл даже, как мы провели остальные пять дней странствования между маяком и банкой; помню только, что однажды, засидевшись долго
в каюте, я вышел часов
в пять после обеда на палубу — и вдруг близехонько
увидел длинный, скалистый берег и пустые зеленые равнины.
— Потом, — говорил он, — вчера здешний magistrate (судья), которого мы
видели в Бенсклюфе (ущелье Бена), просил заехать к нему; потом отправимся на минеральные
воды».
Сколько мостиков и речек перемахнули мы! Везде на них жилье, затишья, углубления
в сторону: там
в сонные
воды заблудившейся
в лесу и ставшей неподвижно речки смотрятся дачи во всем убранстве зелени и цветов; через
воды переброшен мост игрушечной постройки, каких много
видишь на театре, отчасти на Черной речке тоже.
Оно, пожалуй, красиво смотреть со стороны, когда на бесконечной глади
вод плывет корабль, окрыленный белыми парусами, как подобие лебедя, а когда попадешь
в эту паутину снастей, от которых проходу нет, то
увидишь в этом не доказательство силы, а скорее безнадежность на совершенную победу.
На палубе можно было
увидеть иголку — так ярко обливало зарево фрегат и удалявшиеся японские лодки, и еще ярче отражалось оно
в воде.
— Не бойся его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из любви уподобился и веселится с нами,
воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут новое,
видишь, сосуды несут…»
Картина, которую я
увидел, была необычайно красива. На востоке пылала заря. Освещенное лучами восходящего солнца море лежало неподвижно, словно расплавленный металл. От реки поднимался легкий туман. Испуганная моими шагами, стая уток с шумом снялась с
воды и с криком полетела куда-то
в сторону, за болото.