Неточные совпадения
— Господа, как жаль! Я хотел к ней на одно лишь мгновение… хотел возвестить ей, что смыта, исчезла эта кровь, которая всю ночь сосала мне сердце, и что я уже не
убийца! Господа, ведь она невеста моя! — восторженно и благоговейно проговорил он вдруг, обводя всех глазами. — О, благодарю вас, господа! О, как вы возродили, как вы воскресили меня в одно мгновение!.. Этот старик — ведь он носил меня на руках, господа, мыл меня в корыте, когда меня трехлетнего
ребенка все покинули, был отцом родным!..
[Ядринцев рассказывает про некоего Демидова, который, чтобы раскрыть все подробности одного преступления, пытал через палача жену
убийцы, которая была женщина свободная, пришедшая в Сибирь с мужем добровольно и, следовательно, избавленная от телесного наказания; потом он пытал 11-тилетнюю дочь
убийцы; девочку держали на воздухе, и палач сек ее розгой с головы до пят;
ребенку даже было дано несколько ударов плетью, и когда она попросила пить, ей подали соленого омуля.
«Спасите, умоляю вас, за мною гонятся, спасите, у меня есть жена и
дети», — молит
убийца фогта.
Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики — кадеты и гимназисты — почти
дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и
убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока...
Да, я тебя люблю, люблю… я всё забвенью,
Что было, предал, есть граница мщенью,
И вот она: смотри,
убийца твой
Здесь, как
дитя, рыдает над тобой…
Всё равно… они все ведут к смерти; — но я не позволю низкому, бездушному человеку почитать меня за свою игрушку… ты или я сама должна это сделать; — сегодня я перенесла обиду, за которую хочу, должна отомстить… брат! не отвергай моей клятвы… если ты ее отвергнешь, то берегись… я сказала, что не перенесу этого… ты будешь добр для меня; ты примешь мою ненависть, как
дитя мое; станешь лелеять его, пока оно вырастет и созреет и смоет мой позор страданьями и кровью… да, позор… он,
убийца, обнимал, целовал меня… хотел… не правда ли, ты готовишь ему ужасную казнь?..
Всевозможные тифы, горячки,
Воспаленья — идут чередом,
Мрут, как мухи, извозчики, прачки,
Мерзнут
дети на ложе своем.
Ни в одной петербургской больнице
Нет кровати за сотню рублей.
Появился
убийца в столице,
Бич довольных и сытых людей.
С бедняками, с сословием грубым,
Не имеет он дела! тайком
Ходит он по гостиным, по клубам
С смертоносным своим кистенем.
«Да, — думал он, шагая вдоль дороги, — вот целая программа жизни в столкновении двух взглядов на одного и того же человека: тятька и посельщик… Для других это — посельщик, может быть, вор или
убийца, но для мальчишки он — отец, и больше ничего.
Ребенок по-прежнему ждет от него отцовской ласки, привета и наставления в жизни. И так или иначе, он найдет все это… Каковы только будут эти наставления?..»
Подумай: из троих
детей, которых ты рождаешь, один становится
убийцей, другой жертвой, а третий судьей и палачом.
Эти
дети, эти маленькие, еще невинные
дети. Я видел их на улице, когда они играли в войну и бегали друг за другом, и кто-то уж плакал тоненьким детским голосом — и что-то дрогнуло во мне от ужаса и отвращения. И я ушел домой, и ночь настала, — и в огненных грезах, похожих на пожар среди ночи, эти маленькие еще невинные
дети превратились в полчище детей-убийц.
Что-то зловещее горело широким и красным огнем, и в дыму копошились чудовищные уродцы-дети с головами взрослых
убийц. Они прыгали легко и подвижно, как играющие козлята, и дышали тяжело, словно больные. Их рты походили на пасти жаб или лягушек и раскрывались судорожно и широко; за прозрачною кожей их голых тел угрюмо бежала красная кровь — и они убивали друг друга, играя. Они были страшнее всего, что я видел, потому что они были маленькие и могли проникнуть всюду.
— Таким образом я жила. Как часто вспоминала я о высоком доме, как часто я оплакивала отца моего
ребенка. Это знают моя грудь да подушка. Однажды от проезжих я случайно узнала, что по делу об убийстве на заимке Толстых арестован и пошел в тюрьму Егор Никифоров. Я поняла все. Чтобы не выдать настоящего
убийцу, Егор принял на себя вину, чтобы спасти моего отца, его благодетеля, он обрекал себя на каторгу…
— Егор, я — это было давно — поклялась никогда не возвращаться под кровлю дома моего отца,
убийцы отца моего
ребенка, но несчастье сломило мою гордость, у меня теперь нет ни силы, ни воли…
— Что же мне делать, когда сердце у меня разорвалось на части. Я сейчас с удовольствием бы умерла, если бы
ребенок, которого я ношу под сердцем, не заставлял бы меня жить и страдать… Я, впрочем, думаю, что не на радость я и рожу его —
ребенка убийцы.
Ко мне не ворвется корыстный
убийца, меня не раздавит шальной автомобиль, на меня не свалится болезнь
ребенка, ко мне не подкрадется из темноты жестокое предательство — моя мысль свободна, мое сердце спокойно, моя душа ясна и светла.