Неточные совпадения
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как
убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший
цвет.
2-й. Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдет. Верно тебе говорю: потому знаю. Либо уж
убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой
цвет необнакновенный!
Самгин встряхнул головой, не веря своему слуху, остановился. Пред ним по булыжнику улицы шагали мелкие люди в солдатской, гнилого
цвета, одежде не по росту, а некоторые были еще в своем «цивильном» платье. Шагали они как будто нехотя и не веря, что для того, чтоб идти
убивать, необходимо особенно четко топать по булыжнику или по гнилым торцам.
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого
цвета с красными ногтями, на одной — шесть пальцев, на другой — семь. Внизу пред ними, на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам. Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум, и это он
убил бога.
— Я преступник!.. если не
убил, то дал
убить ее: я не хотел понять ее, искал ада и молний там, где был только тихий свет лампады и
цветы. Что же я такое, Боже мой! Злодей! Ужели я…
Один раз, в 1815 году, 29 апреля, я
убил погоныша не темно-зеленого, а темно-кофейного
цвета: он был очень красив; к сожалению, листок, на котором он был описан подробно в моих записках, вырван и потерян и я не помню его особенностей.
— Панталеоне! — шепнул Санин старику, — если… если меня
убьют — все может случиться, — достаньте из моего бокового кармана бумажку — в ней завернут
цветок — и отдайте эту бумажку синьоре Джемме. Слышите? Вы обещаетесь?
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости
убивать, фехтовали воины и шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый
цвета, сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от гордости славой его, от усталости побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
Лицо Хромого, как широкий нож, покрытый ржавчиной от крови, в которую он погружался тысячи раз; его глаза узки, но они видят всё, и блеск их подобен холодному блеску царамута, любимого камня арабов, который неверные зовут изумрудом и который
убивает падучую болезнь. А в ушах царя — серьги из рубинов Цейлона, из камней
цвета губ красивой девушки.
— И у нас тоже хорошо, — спорили полевые
цветы. — Конечно, бывает иногда очень холодно, но это здорово… А потом, холод
убивает наших злейших врагов, как червячки, мошки и разные букашки. Если бы не холод, нам пришлось бы плохо.
У Вадима был прутик в руке; он ударил по
цвету и
убил счастливое насекомое… и с каким-то восторгом наблюдал его последний трепет!..
— Да, так и надо. Только — это не всё. В Петре — задору нет, вот горе! Без задора — ни родить, ни
убить. Работает будто не своё, всё ещё на барина, всё ещё крепостной, воли не чувствует, — понимаешь? Про Никиту я не говорю: он — убогий, у него на уме только сады,
цветы. Я ждал — Алексей вгрызётся в дело…
Это он делает вследствие естественного побуждения — голода, так же точно, как человек срывает
цветок, удит рыбу,
убивает и жарит себе какую-нибудь утку или куропатку.
Очень милы балетные феи,
Но не стоят хороших
цветов,
Украшать скаковые трофеи
Годны только твоих кучеров.
Те же деньги и то же здоровье
Мог бы ты поумнее
убить,
Не хочу я впадать в пустословье
И о честном труде говорить.
Не ленив человек современный,
Но на что расточается труд?
Чем работать для цели презренной,
Лучше пусть эти баловни пьют… //…………..
Овладевать силами мира сего и его чарами возможно не только машинами и химией, но и звуком или
цветом, как и колебать физические его основы мыслимо не только динамитом, но и музыкой, иные ритмы которой способны, быть может,
убивать подобно электрическому току.
— Если я вижу на моем
цветке, который я вырастил, букашку, я сбрасываю ее и давлю ногой. Если я вижу, что бешеная собака может броситься на мою дочь, я беру ружье и
убиваю собаку. Это мой долг… Я исполнил его сегодня…
Духи встречали новорожденного на пороге жизни, качали его в колыбели, рвали с дитятею
цветы на лугах, плескали в него, играючи, водой, аукались в лесах и заводили в свой лабиринт, где наши Тезеи могли
убить лешего Минотавра не иначе, как выворотив одежду и заклятием, купленным у лихой бабы, или, все равно, русской Медеи.
Грязная вода театрального болота окрасила его в яркие
цвета,
убив тонкий аромат, чуждый грубым вкусам толпы.