Ужель исчез ты, возраст милый,
Когда всё сердцу говорит,
И бьется сердце с дивной силой,
И мысль восторгами кипит?
Не всё ж томиться бесполезно
Орлу за клеткою железной:
Он свой воздушный прежний путь
Еще найдет когда-нибудь,
Туда, где снегом и туманом
Одеты
темные скалы,
Где гнезда вьют одни орлы,
Где тучи бродят караваном!
Там можно крылья развернуть
На вольный и роскошный путь!
«Прощай, отец… дай руку мне;
Ты чувствуешь, моя в огне…
Знай, этот пламень с юных дней
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…
Но что мне в том? — пускай в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! — за несколько минут
Между крутых и
темных скал,
Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…
Неточные совпадения
На крыльце
С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в
темной вышине
Над огражденною
скалоюКумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
Тихо, хорошо. Наступил вечер: лес с каждой минутой менял краски и наконец
стемнел; по заливу, как тени, качались отражения
скал с деревьями. В эту минуту за нами пришла шлюпка, и мы поехали. Наши суда исчезали на
темном фоне утесов, и только когда мы подъехали к ним вплоть, увидели мачты, озаренные луной.
Сколько прелести таится в этом неимоверно ярком блеске звезд и в этом море, которое тихонько ползет целой массой то вперед, то назад, движимое течением, — даже в
темных глыбах
скал и в бахроме венчающих их вершины лесов!
После полудня погода стала заметно портиться. На небе появились тучи. Они низко бежали над землей и задевали за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид.
Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода в реке
потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров на ночь.
На самых верхних уступах помещались многочисленные чайки. Белый цвет птиц, белый пух и белый помет, которым сплошь были выкрашены края карнизов, делали чаек мало заметными, несмотря на общий
темный фон
скалы.
По
скалам, со стороны Унтервальдена, осторожно, без малейшего звука, опускаются десять человек и становятся в
темной Рютли.
Наконец, сквозь
темную зелень еловых кустов, из-под навеса серой
скалы, глянула на него убогая караулка, с низкой дверью в плетеной стене…
Особенно красивы молоденькие пихты, которые смело карабкаются по страшным кручам; их стройные силуэты кажутся вылепленными на
темном фоне
скал, а вершины рвутся в небо готическими прорезными стрелками.
Ночь мчалась галопом; вечер стремительно убегал; его разноцветный плащ, порванный на бегу, сквозил позади
скал красными, обшитыми голубым, клочьями. Серебристый хлопок тумана колыхался у берегов, вода
темнела, огненное крыло запада роняло ковры теней, земля стала задумчивой; птицы умолкли.
Загадка эта скоро, однако, должна была разрешиться. На посветлевшем несколько, но все еще довольно
темном небе выделялся уже хребет. На нем, вверху, шумел лес, внизу, в темноте, плескалась речка. В одном месте большая черная
скала торчала кверху. Это и был «Чертов палец».
Через некоторое время дорога вышла из лесу и направилась через опушку к реке. На другой стороне, казалось, совсем близко, стояли стеной
скалы, изломанные, причудливые, мертвые, с трещинами, выступами, ущельями… А под ними, убегая вдаль, струилась
темная река.
Действительно, это как будто гигантская трещина, по дну которой клубится
темная река, обставленная угрюмыми
скалами, обрывами, ущельями.
И долго еще мы плыли по
темной, как чернила, реке. Ущелья и
скалы выплывали, надвигались и уплывали, оставаясь назади и теряясь, казалось, в бесконечной дали, а огонек все стоял впереди, переливаясь и маня, — все так же близко, и все так же далеко…
Скалы и тропические растения, от контраста сделавшиеся еще
темнее, красиво обрамляли толстые зеркальные стекла, сквозь которые открывался вид на внутренность аквария.
Маленькая рыбка порывисто металась вверх, и вниз, и в стороны, спасаясь от какого-то длинного хищника В смертельном страхе она выбрасывалась из воды на воздух, пряталась под уступы
скалы, а острые зубы везде нагоняли ее. Хищная рыба уже готова была схватить ее, как вдруг другая, подскочив сбоку, перехватила добычу: рыбка исчезла в ее пасти. Преследовательница остановилась в недоумении, а похитительница скрылась в
темный угол.
Но вот уж сумерки; вот постепенно мгла
На берег, на залив, на
скалы налегла;
Всё больше в небе звёзд, в аллеях всё
темнее,
Душистее цветы, и запах трав сильнее;
На сломанном крыльце сижу я, полон дум;
Как тихо всё кругом, как слышен моря шум…
То насупятся тихие горы к самой воде почти отвесными
скалами, то разодвинутся узким глубоким ущельем, в котором взор замечает другие, за другими третьи курчавые и сизо-темные лесистые вершины.
Морской берег ночью!
Темные силуэты
скал слабо проектируются на фоне звездного неба. Прибрежные утесы, деревья на них, большие камни около самой воды — все приняло одну неопределенную
темную окраску. Вода черная, как смоль, кажется глубокой бездной. Горизонт исчез — в нескольких шагах от лодки море сливается с небом. Звезды разом отражаются в воде, колеблются, уходят вглубь и как будто снова всплывают на поверхность. В воздухе вспыхивают едва уловимые зарницы. При такой обстановке все кажется таинственным.
Для чего же было ему, после тридцати лет стояния, слезать со
скалы, идти многие дни с страшной истомой, чтобы прийти и увидеть в Дамаске… ту же
темную скверну греха, от которой он бежал из Византии? Нет, верно, не ангел божий его сюда послал, а искусительный демон! Нечего больше и думать об этом, надо сейчас же встать и бежать.
Через минуту увидели они роскошный, ярко освещенный замок на берегу озера. Замок весь повис над водою, стоя на высокой
скале, свесившейся над
темным и бурливым озером.
Гора Кальмберг, высочайшая на Сен-Готарде, представляла еще затруднение для русских войск.
Темные облака, перерезывавшие вершины горы, обдавали солдат сыростью и холодом, солдаты шли в густом облачном тумане, карабкались то по голым
скалам, то по вязкой глине, усыпанной мелкими камешками. Все терпели страшную нужду.