Неточные совпадения
Если бы в
темной комнате вдруг вспыхнула прозрачная картина, освещенная сзади лампою, она бы не поразила так, как эта сиявшая
жизнью фигурка, которая точно предстала затем, чтобы осветить комнату.
Со своей стороны Чичиков оглянул также, насколько позволяло приличие, брата Василия. Он был ростом пониже Платона, волосом
темней его и лицом далеко не так красив; но в чертах его лица было много
жизни и одушевленья. Видно было, что он не пребывал в дремоте и спячке.
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая; но прежде
Ты в ослепительной надежде
Блаженство
темное зовешь,
Ты негу
жизни узнаешь,
Ты пьешь волшебный яд желаний,
Тебя преследуют мечты:
Везде воображаешь ты
Приюты счастливых свиданий;
Везде, везде перед тобой
Твой искуситель роковой.
Он так хорошо умел скрывать от других и удалять от себя известную всем
темную, наполненную мелкими досадами и огорчениями сторону
жизни, что нельзя было не завидовать ему.
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают
темные силы, власть которых есть главная пружина
жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением.
«Довольно! — произнес он решительно и торжественно, — прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!.. Есть
жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя
жизнь вместе с старою старухой! Царство ей небесное и — довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы… и посмотрим теперь! Померяемся теперь! — прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то
темной силе и вызывая ее. — А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!
Он все более определенно чувствовал в
жизни Марины нечто таинственное или, по меньшей мере, странное. Странное отмечалось не только в противоречии ее политических и религиозных мнений с ее деловой
жизнью, — это противоречие не смущало Самгина, утверждая его скептическое отношение к «системам фраз». Но и в делах ее были какие-то
темные места.
— Неверно? Нет, верно. До пятого года — даже начиная с 80-х — вы больше обращали внимания на
жизнь Европы и вообще мира. Теперь вас Европа и внешняя политика правительства не интересует. А это — преступная политика, преступная по ее глупости. Что значит посылка солдат в Персию? И
темные затеи на Балканах? И усиление националистической политики против Польши, Финляндии, против евреев? Вы об этом думаете?
На виске, около уха, содрогалась узорная жилка; днем — голубая, она в сумраке ночи
темнела, и думалось, что эта жилка нашептывает мозгу Варвары темненькие сновидения, рассказывает ей о тайнах
жизни тела.
Были в
жизни его моменты, когда действительность унижала его, пыталась раздавить, он вспомнил ночь 9 Января на
темных улицах Петербурга, первые дни Московского восстания, тот вечер, когда избили его и Любашу, — во всех этих случаях он подчинялся страху, который взрывал в нем естественное чувство самосохранения, а сегодня он подавлен тоже, конечно, чувством биологическим, но — не только им.
Самгин тоже опрокинулся на стол, до боли крепко опираясь грудью о край его. Первый раз за всю
жизнь он говорил совершенно искренно с человеком и с самим собою. Каким-то кусочком мозга он понимал, что отказывается от какой-то части себя, но это облегчало, подавляя
темное, пугавшее его чувство. Он говорил чужими, книжными словами, и самолюбие его не смущалось этим...
Но, уезжая, он принимал от Любаши книжки, брошюрки и словесные поручения к сельским учителям и земским статистикам, одиноко затерянным в селах, среди
темных мужиков, в маленьких городах, среди стойких людей; брал, уверенный, что бумажками невозможно поджечь эту сыроватую
жизнь.
«Да, эта бабища внесла в мою
жизнь какую-то
темную путаницу. Более того — едва не погубила меня. Вот если б можно было ввести Бердникова… Да, написать повесть об этом убийстве — интересное дело. Писать надобно очень тонко, обдуманно, вот в такой тишине, в такой уютной, теплой комнате, среди вещей, приятных для глаз».
У них есть свой, издревле налаженный распорядок
жизни; их предрассудки — это старые истины, живучесть которых оправдана условиями быта, непосредственной близостью к
темной деревне.
Весной Елена повезла мужа за границу, а через семь недель Самгин получил от нее телеграмму: «Антон скончался, хороню здесь». Через несколько дней она приехала, покрасив волосы на голове еще более ярко, это совершенно не совпадало с необычным для нее простеньким
темным платьем, и Самгин подумал, что именно это раздражало ее. Но оказалось, что французское общество страхования
жизни не уплатило ей деньги по полису Прозорова на ее имя.
«Вся
жизнь есть мысль и труд, — твердил ты тогда, — труд хоть безвестный,
темный, но непрерывный, и умереть с сознанием, что сделал свое дело».
«Я невеста!» — с гордым трепетом думает девушка, дождавшись этого момента, озаряющего всю ее
жизнь, и вырастет высоко, и с высоты смотрит на ту
темную тропинку, где вчера шла одиноко и незаметно.
Сказка не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца
жизни сохраняет свою власть. Все в доме и в деревне, начиная от барина, жены его и до дюжего кузнеца Тараса, — все трепещут чего-то в
темный вечер: всякое дерево превращается тогда в великана, всякий куст — в вертеп разбойников.
Потом Штольц думал, что если внести в сонную
жизнь Обломова присутствие молодой, симпатичной, умной, живой и отчасти насмешливой женщины — это все равно, что внести в мрачную комнату лампу, от которой по всем
темным углам разольется ровный свет, несколько градусов тепла, и комната повеселеет.
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом, в своей
темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь, взгляд в лик изображаемого им святого, не подумаешь, что это вольный, как птица, художник мира, ищущий светлых сторон
жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
— И у тебя нет потребности высказаться перед кем-нибудь, разделить свою мысль, проверить чужим умом или опытом какое-нибудь
темное пятно в
жизни, туманное явление, загадку? А ведь для тебя много нового…
— Поздно было. Я горячо приняла к сердцу вашу судьбу… Я страдала не за один этот
темный образ
жизни, но и за вас самих, упрямо шла за вами, думала, что ради меня… вы поймете
жизнь, не будете блуждать в одиночку, со вредом для себя и без всякой пользы для других… думала, что выйдет…
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью лоб и глаза, каскадом падающая на затылок и шею
темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные волосы, осунувшиеся кости рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми лежала такая бездна, а между тем они стояли так близко друг к другу. В галерее их не поставили бы рядом: в
жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами на обе.
Оба такие чистенькие, так свежо одеты; он выбрит, она в седых буклях, так тихо говорят, так любовно смотрят друг на друга и так им хорошо в
темных, прохладных комнатах, с опущенными шторами. И в
жизни, должно быть, хорошо!
Вере становилось тепло в груди, легче на сердце. Она внутренно вставала на ноги, будто пробуждалась от сна, чувствуя, что в нее льется волнами опять
жизнь, что тихо, как друг, стучится мир в душу, что душу эту, как
темный, запущенный храм, осветили огнями и наполнили опять молитвами и надеждами. Могила обращалась в цветник.
Он смотрит, ищет, освещает
темные места своего идеала, пытает собственный ум, совесть, сердце, требуя опыта, наставления, — чего хотел и просит от нее, чего недостает для полной гармонии красоты? Прислушивался к своей
жизни, припоминал все, что оскорбляло его в его прежних, несостоявшихся идеалах.
Но если покойный дух
жизни тихо опять веял над ним, или попросту «находил на него счастливый стих», лицо его отражало запас силы воли, внутренней гармонии и самообладания, а иногда какой-то задумчивой свободы, какого-то идущего к этому лицу мечтательного оттенка, лежавшего не то в этом
темном зрачке, не то в легком дрожании губ.
На первых порах Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в
жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни на что другое, — мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет
жизни, нет и нет, но в каждом
темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей
жизнь тихую, прекрасную, вечную.
В глубинах
жизни есть
темный, иррациональный источник.
Темная иррациональность в низах народной
жизни соблазняет и засасывает вершину.
Эти инстинкты, коренящиеся в
темных источниках
жизни, побеждают чувство буржуазного самосохранения.
В русской политической
жизни, в русской государственности скрыто
темное иррациональное начало, и оно опрокидывает все теории политического рационализма, оно не поддается никаким рациональным объяснениям.
То были консервативные надежды, надежды искренних, идейных церковных консерваторов, которых приводило в отчаяние разрушение церковной
жизни, господство над нею
темных сил.
Абсолютная истина о непротивлении злу насилием не есть закон
жизни в этом хаотическом и
темном мире, погруженном в материальную относительность, внутренно проникнутом разделением и враждой.
Кто написал гениальную хулу на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах мира», кто почувствовал
темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление
жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения, божественное язычество, утверждение
жизни и бытия?
Но А. Д. Самарин столкнулся с
темным, иррациональным началом в церковной
жизни, в точке скрепления церкви и государства, с влияниями, которые не могут быть даже названы реакционными, так как для них нет никакого разумного имени.
Оргия химических инстинктов, безобразной наживы и спекуляции в дни великой мировой войны и великих испытаний для России есть наш величайший позор,
темное пятно на национальной
жизни, язва на теле России.
Пасифизм есть рационалистическое отрицание иррационально-темного в
жизни.
Перед человечеством становятся все новые и новые творческие задачи, задачи творческого претворения энергий, исходящих из
темной, изначальной глубины бытия в новую
жизнь и новое сознание.
Здесь
темная воля к расширению сверхличной
жизни побеждает все личные интересы и расчеты, опрокидывает все индивидуальные перспективы
жизни.
Вегетационный период почти что кончился. Большинство цветковых растений завяло, и только в некоторых еще теплилась
жизнь. К числу последних относились: анафалис жемчужный, у которого листья с исподней стороны войлочные; особый вид астры, с
темным пушистым стеблем и чешуйчатой фиолетовой корзинкой; затем заячье ушко — зонтичное растение, имеющее на листьях выпуклые дугообразные жилки, и, наконец, черемша с листьями, как у ландыша.
Несмотря на мое старанье выведать пообстоятельнее прошедшее этого человека, в
жизни его остались для меня — и, вероятно, для многих других —
темные пятна, места, как выражаются книжники, покрытые глубоким мраком неизвестности.
И я не увидел их более — я не увидел Аси.
Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за границей, в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую пору моей
жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.
Не касаясь еще здесь до внутренней
жизни, которую заволакивали больше и больше
темные тучи, довольно было общих происшествий и газетных новостей, чтоб бежать куда-нибудь в степь.
Без естественных наук нет спасения современному человеку, без этой здоровой пищи, без этого строгого воспитания мысли фактами, без этой близости к окружающей нас
жизни, без смирения перед ее независимостью — где-нибудь в душе остается монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может разлиться
темной водой по всему разумению.
Светлые периоды моей
жизни чередовались с периодами сравнительно
темными и для меня мучительными, периоды подъема чередовались с периодами упадка.
У братьев
жизнь была рассчитана по дням, часам и минутам. Они были почти однолетки, один брюнет с
темной окладистой бородкой, другой посветлее и с проседью. Старший давал деньги в рост за огромные проценты. В суде было дело Никифорова и Федора Стрельцова, обвиняемого первым в лихоимстве: брал по сорок процентов!
Но, и засыпая, я чувствовал, что где-то тут близко, за запертыми ставнями, в
темном саду, в затканных темнотою углах комнат есть что-то особенное, печальное, жуткое, непонятное, насторожившееся, страшное и — живое таинственной
жизнью «того света»…
Дядя Яков всё более цепенел; казалось, он крепко спит, сцепив зубы, только руки его живут отдельной
жизнью: изогнутые пальцы правой неразличимо дрожали над
темным голосником, точно птица порхала и билась; пальцы левой с неуловимою быстротой бегали по грифу.
Юная мать смолкла, и только по временам какое-то тяжелое страдание, которое не могло прорваться наружу движениями или словами, выдавливало из ее глаз крупные слезы. Они просачивались сквозь густые ресницы и тихо катились по бледным, как мрамор, щекам. Быть может, сердце матери почуяло, что вместе с новорожденным ребенком явилось на свет
темное, неисходное горе, которое нависло над колыбелью, чтобы сопровождать новую
жизнь до самой могилы.