Неточные совпадения
На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»;
на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона;
на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а
на краю горизонта
тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
Я завернулся в бурку и сел у забора
на камень, поглядывая вдаль; передо мной
тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося города, напомнил мне старые годы, перенес мои мысли
на север, в нашу холодную столицу.
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны.
На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река;
на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня;
на севере тоже
тянулись горные хребты;
на восток они шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
От устья Илимо Такема поворачивает
на север и идет в этом направлении 6 или 7 км. Она все время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишенных растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны реки
тянется широкая полоса земли, свободная от леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Большие обнажения
на берегу моря к
северу от реки Такемы состоят главным образом из лав и их туфов (биолитовый дацит), дальше
тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды их обрушились, остались только столбы — любимые места отдыха птиц.
Отсюда, сверху, открывался великолепный вид во все стороны.
На северо-западе виднелся низкий и болотистый перевал с реки Нахтоху
на Бикин. В другую сторону, насколько хватал глаз,
тянулись какие-то другие горы. Словно гигантские волны с белыми гребнями, они шли куда-то
на север и пропадали в туманной мгле.
На северо-востоке виднелась Нахтоху, а вдали
на юге — синее море.
Но
на запад,
север и юг, насколько хватал глаз, передо мной развертывалась огромная, слабо всхолмленная низина, покрытая небольшими группами редкого лиственного леса, а за ними
на бесконечном пространстве
тянулись белоснежные поля, поросшие травой и кустарниками.
То, что я увидел сверху, сразу рассеяло мои сомнения. Куполообразная гора, где мы находились в эту минуту, — был тот самый горный узел, который мы искали. От него к западу
тянулась высокая гряда, падавшая
на север крутыми обрывами. По ту сторону водораздела общее направление долин шло к северо-западу. Вероятно, это были истоки реки Лефу.
Бесконечные дремучие, девственные леса вологодские сливаются
на севере с тундрой, берегом Ледовитого океана,
на востоке, через Уральский хребет, с сибирской тайгой, которой, кажется, и конца-края нет, а
на западе до моря
тянутся леса да болота, болота да леса.
Назад, к России, к
северу от Озургет до самого моря
тянулись леса
на болотистой почве, бывшее дно моря.
Между Большими Балканами с
севера и Малыми с юга, защищенная от ветров,
на десятки километров вдоль и километров
на семь в поперечнике
тянется знаменитая болгарская Долина роз, сплошь покрытая розовыми полями. В них вкраплены фруктовые сады, и весной эта единственная в мире долина удивляет глаз непрерывной розовой пеленой под самым горным хребтом Больших Балкан.
Они уже долго ехали. Утро оставалось такое же сырое и тихое; воздух не согревался; по серому небу не ползло ни облачка; все серело, как опрокинутая миска, и только с
севера на юг как будто
тянулся какой-то крошечный обрывок мокрой бечевки; не было это облако, не была это и бечевка.
Леса, что кроют песчаное Заволжье, прежде сплошным кряжем между реками Унжей и Вяткой
тянулись далеко
на север.
Впереди, все-таки знаешь, будут Ангара и Иркутск, а что за лесами, которые
тянутся по сторонам дороги
на север и юг, и
на сколько сотен верст они
тянутся, неизвестно даже ямщикам и крестьянам, родившимся в тайге.
Вообще теперь при выезде из городов он обнаруживал большую торопливость и беспокойство и ни за что не хотел остановиться; да к тому же я и сам скоро понял, что возвращение было бы теперь бесполезно, потому что я подал письмо перед самым отправлением почты, которая теперь мчит мое письмо
на север, — меж тем как я, злополучный, сам неуклонно
тянусь на юг, где, однако, меня найдет и постигнет какое-то роковое и неотразимое последствие посланной корреспонденции.
Село Заводное немного напоминало Теркину его родной Кладенец видом построек, базарной площадью и церквами; но положение его было плоское,
на луговом берегу. К
северу от него
тянулись леса, еще не истребленные скупщиками,
на сотню верст. Когда-то там водились скиты… В самом селе не было раскольников.
На юге медленно дрожало большое, сплошное зарево.
На западе, вдоль железнодорожного пути, горели станции. Как будто ряд огромных, тихих факелов
тянулся по горизонту. И эти факелы уходили далеко вперед нас. Казалось, все, кто знал, как спастись, давно уже там,
на севере, за темным горизонтом, а мы здесь в каком-то кольце.
На дороге по-прежнему медленно
тянулись к
северу бесконечные обозы. У края валялись стащенные с дороги два солдатских трупа, истоптанные колесами и копытами, покрытые пылью и кровью. А где же японцы? Их не было. Ночью произошла совершенно беспричинная паника. Кто-то завопил во сне: «Японцы! Пли!» — и взвился ужас. Повозки мчались в темноте, давили людей, сваливались с обрывов. Солдаты стреляли в темноту и били своих же.
Солнце садилось, небо стало ясным, тихим. Пахло весною, было тепло. Высоко в небе, беззаботные к тому, что творилось
на земле, косяками летели
на север гуси. А кругом в пыли все
тянулись усталые обозы, мчались, ни
на кого не глядя, проклятые парки и батареи, брели расстроенные толпы солдат.
Вдали над полями
тянулась с юга
на север густая серо-желтая полоса пыли, уходившая под небо. Это была Мандаринская дорога, сплошь запруженная отступавшими.
— Помните, милые дети, — говорил он с несколько польским акцентом, — Королевство Польское
тянется с запада от границ Пруссии и Австрии до Днепра в разрезе города Смоленска, с
севера на юг от Балтийского моря до Карпатских гор и с юго-запада от границ немецкой Австрии до Киевской губернии включительно.