Неточные совпадения
Самгин молчал, глядя на площадь, испытывая боязнь перед открытым пространством. Ноги у него
отяжелели, даже как будто примерзли к земле. Егорша все говорил тихо, но возбужденно, помахивая
шапкой в лицо свое...
Патрон был мощный человек лет за пятьдесят, с большою,
тяжелой головой в
шапке густых, вихрастых волос сивого цвета, с толстыми бровями; эти брови и яркие, точно у женщины, губы, поджатые брезгливо или скептически, очень украшали его бритое лицо актера на роли героев.
Над широким, но невысоким шкафом висела олеография — портрет царя Александра Третьего в
шапке полицейского на голове, отлично приспособленной к ношению густой,
тяжелой бороды.
Вот другая группа: кандальные каторжные в
шапках и без
шапок, звеня цепями, тащат
тяжелую тачку с песком, сзади к тачке цепляются мальчишки, по сторонам плетутся конвойные с потными красными лицами и с ружьями на плечах.
За ними тянулось, вздрагивая, длинное, мокрое бревно или груда досок, громко хлопая концами, а сбоку, опустив вожжи, шагал Николай, оборванный, грязный, в
тяжелых сапогах, в
шапке на затылок, неуклюжий, точно пень, вывороченный из земли.
Выходя на ту сторону моста, почти каждый солдат снимал
шапку и крестился.* Но за этим чувством было другое,
тяжелое, сосущее и более глубокое чувство: это было чувство, как будто похожее на раскаяние, стыд и злобу.
Она имеет свой запах —
тяжелый и тупой запах пота, жира, конопляного масла, подовых пирогов и дыма; этот запах жмет голову, как теплая, тесная
шапка, и, просачиваясь в грудь, вызывает странное опьянение, темное желание закрыть глаза, отчаянно заорать, и бежать куда-то, и удариться головой с разбега о первую стену.
На них сестрины и мамины кофты, иной просто окутан шалью, многие обуты в
тяжёлые отцовы сапоги, есть бойцы без
шапок — головы повязаны платками; у большинства нет ни варежек, ни рукавиц. На горе их ожидает враждебный стан; горожане одеты наряднее, удобней и теплей, они смеются над оборвышами...
А сапожник Македон, держа в зубах
шапку, быстрыми ударами хлещет Маклакова с уха на ухо и мычит.
Тяжёлый Маклаков мотает головой, ловя какую-то минуту, и вдруг, ударив сапожника сверху, словно заколачивает его в лёд.
Дедушка Еремей купил Илье сапоги, большое,
тяжёлое пальто,
шапку, и мальчика отдали в школу. Он пошёл туда с любопытством и страхом, а воротился обиженный, унылый, со слезами на глазах: мальчики узнали в нём спутника дедушки Еремея и хором начали дразнить...
Тогда, надев
шапку, он положил деньги в карман, сунул руки в рукава пальто, сжался, наклонил голову и медленно пошёл вдоль по улице, неся в груди оледеневшее сердце, чувствуя, что в голове его катаются какие-то
тяжёлые шары и стучат в виски ему…
Вероятно, оттого, что я выбегал на улицу без
шапки и калош, у меня поднялся сильный жар. Горело лицо, ломило ноги…
Тяжелую голову клонило к столу, а в мыслях было какое-то раздвоение, когда кажется, что за каждою мыслью в мозгу движется ее тень.
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух
шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с
тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Никто из нас, детей, разумеется, и воображения не имел, что такое наша Ольга Федотовна могла быть этому суровому старику в
тяжелой золотой
шапке, которою он все как будто помахивал. Мы только всё дергали Ольгу Федотовну потихоньку за платье и беспрестанно докучали ей расспросами, что значит то и что значит это? На все эти вопросы она отвечала нам одно...
В Усторожье игумен прежде останавливался всегда у воеводы, потому что на своем подворье и бедно и неприборно, а теперь велел ехать прямо в Набежную улицу. Прежде-то подворье ломилось от монастырских припасов, разных кладей и рухляди, а теперь один Спиридон управлялся, да и тому делать было нечего. У ворот подворья сидел какой-то оборванный мужик. Он поднялся, завидев
тяжелую игуменскую колымагу, снял
шапку и, как показалось игумену, улыбнулся.
Асклипиодот почтительно остановился в дверях, одной рукой пряча за спиной растрепанную
шапку, а другой целомудренно придерживая расходившиеся полки своего подрясника; яйцеобразная голова, украшенная жидкими прядями спутанных волос цвета того же Bismark-furioso, небольшие карие глазки, смотревшие почтительно и вместе дерзко, испитое смуглое лицо с жиденькой растительностью на подбородке и верхней губе, длинный нос и широкие губы — все это, вместе взятое с протяженно-сложенностью Асклипиодота, полным отсутствием живота, глубоко ввалившейся грудью и длинными корявыми руками, производило
тяжелое впечатление, особенно рядом с чистенькой и опрятной фигуркой о.
Он понуро и мрачно глядит из-под надавленных
тяжелою аксамитною
шапкою бровей на эту бережно охраняемую ношу.
Одна старуха вела мальчика в большой
шапке и в больших сапогах; мальчик изнемог от жары и
тяжелых сапог, которые не давали его ногам сгибаться в коленях, но всё же изо всей силы, не переставая, дул в игрушечную трубу; уже спустились вниз и повернули в улицу, а трубу всё еще было слышно.
Мужчина ростом выше меня, широкобородый, плечистый,
тяжёлый, лицо — в саже, маленькие, серые глазки едва видны из-под густых бровей,
шапка на затылке, волосы гладко острижены. Похож и не похож на мужика.
Игумен принимал всех и во всякое время. Мужик прошел в игуменскую келью, и Половецкий видел, как он возвращался через полчаса, шагая по монастырскому двору
тяжелой мужицкой походкой. Он шел, держа
шапку в руках, и встряхивал головой, в которой, видимо, плохо укладывались слова пастырского утешения. Он неторопливо отвязал свою лошадь, тяжело подпрыгнул на нее и с трудом сел. Половецкий долго смотрел, как он ехал, болтая руками и ногами.
Из ворот выплывает тёмным облаком заспанный,
тяжёлый стражник, лениво подходит к солдату, люди нехотя раздвигаются, и вот остался Гнедой один, только старуха Лаптева с
шапкой в руках стоит у него за спиной.
За дедом
тяжёлой, развалистой походкой шагает станичник в
шапке, низко надвинутой на лоб, и с палкой в руке.
Прошло минут пять
тяжелого молчания, тоскливо нарушаемого хромым ходом будильника, давно знакомым и надоевшим: раз, два, три-три: два чистых удара, третий с хриплым перебоем. Алмазов сидел, не снимая пальто и
шапки и отворотившись в сторону… Вера стояла в двух шагах от него также молча, с страданием на красивом, нервном лице. Наконец она заговорила первая, с той осторожностью, с которой говорят только женщины у кровати близкого труднобольного человека…
И оба пешехода вдруг вздрогнули и бросились в сторону: по дороге на рысях проехали два десятка казаков с пиками и нагайками, с головы до ног покрытые снегом. Мужики сняли
шапки и поплелись по тому же направлению, но на полувсходе горы, где стояли хоромы, их опять потревожил конский топот и непривычный мирному сельскому слуху брязг оружия. Это ехали
тяжелою рысью высланные из города шесть жандармов и впереди их старый усатый вахмистр.
Его зашивают в парусину и, чтобы он стал
тяжелее, кладут вместе с ним два железных колосника. Зашитый в парусину, он становится похожим на морковь или редьку: у головы широко, к ногам узко… Перед заходом солнца выносят его на палубу и кладут на доску; один конец доски лежит на борте, другой на ящике, поставленном на табурете. Вокруг стоят бессрочноотпускные и команда без
шапок.
Хромой получает свою обувь,
шапку и ружье. С легкой душою выходит он из конторы, косится вверх, а на небе уж черная,
тяжелая туча. Ветер шалит по траве и деревьям. Первые брызги уже застучали по горячей кровле. В душном воздухе делается всё легче и легче.
На этот раз он был в серых штанах из грубого солдатского сукна, в больших
тяжелых сапогах, но без сюртука и без
шапки, хотя на дворе стояла настоящая осень, сырая и холодная.
Вся эта маленькая картина вместе с Шмахиным и его усадьбой была покрыта, как большой мохнатой
шапкой,
тяжелыми, неподвижными облаками, но от нее так и веяло весной…
Вслед за какою-то старушкой с подвязанным подбородком, в коротком стеганом салопце, и он проник в боковой ход. Сюда попадал он в первый раз в жизни. Когда Стягин был студентом, храм строился, и строился долго-долго. Никогда его не интересовали работы внутри церкви. Наружный ее вид находил он всегда
тяжелым, лишенным всякого стиля, с безвкусною золотою
шапкой.