Неточные совпадения
Настасья так и покатилась со смеху. Она была из смешливых, и когда рассмешат, смеялась неслышно,
колыхаясь и трясясь всем телом, до
тех пор, что самой тошно уж становилось.
Их еще нет, над ними еще
колышутся другие листья и стебли, а между
тем там уже все готово для нового растения.
Вся прелесть и все искусство се танца заключались в
том, что она
то наклоняла вниз головку и выглядывала задорно исподлобья,
то вдруг откидывала ее назад и опускала вниз ресницы и разводила руки в стороны, а также в
том, как в размер пляске
колыхались и вздрагивали у нее под красной ситцевой кофтой огромные груди.
Помню, я стоял спиной к дверям и брал со стола шляпу, и вдруг в это самое мгновение мне пришло на мысль, что когда я обернусь назад,
то непременно увижу Смита: сначала он тихо растворит дверь, станет на пороге и оглядит комнату; потом тихо, склонив голову, войдет, станет передо мной, уставится на меня своими мутными глазами и вдруг засмеется мне прямо в глаза долгим, беззубым и неслышным смехом, и все тело его заколышется и долго будет
колыхаться от этого смеха.
Такие же занавески слабо надувались и
колыхались над окнами, отворенными в черную
тьму двора.
Бобров. А вот что-с. Пришел я сегодня в присутствие с бумагами, а там Змеищев рассказывает, как вы вчера у него были, а у самого даже слюнки текут, как об вас говорит. Белая, говорит, полная, а сам, знаете, и руками разводит, хочет внушить это, какие вы полненькие. А Федор Гарасимыч сидит против них, да не
то чтоб смеяться, а ровно
колышется весь, и глаза у него так и светятся, да маленькие такие, словно щелочки или вот у молодой свинки.
Точно завеса, тонкая, легкая завеса висит, слабо
колыхаясь, перед его умственным взором, — и за
той завесой он чувствует… чувствует присутствие молодого, неподвижного, божественного лика с ласковой улыбкой на устах и строго, притворно-строго опущенными ресницами.
Там я ложился в тени на траве и читал, изредка отрывая глаза от книги, чтобы взглянуть на лиловатую в тени поверхность реки, начинающую
колыхаться от утреннего ветра, на поле желтеющей ржи на
том берегу, на светло-красный утренний свет лучей, ниже и ниже окрашивающий белые стволы берез, которые, прячась одна за другую, уходили от меня в даль чистого леса, и наслаждался сознанием в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом меня дышала природа.
И вот во время уже проповеди подкатила к собору одна дама на легковых извозчичьих дрожках прежнего фасона,
то есть на которых дамы могли сидеть только сбоку, придерживаясь за кушак извозчика и
колыхаясь от толчков экипажа, как полевая былинка от ветра. Эти ваньки в нашем городе до сих пор еще разъезжают. Остановясь у угла собора, — ибо у врат стояло множество экипажей и даже жандармы, — дама соскочила с дрожек и подала ваньке четыре копейки серебром.
Николай Всеволодович как будто вдруг рассердился. Сухо и кратко перечислил он все преступления капитана: пьянство, вранье, трату денег, назначавшихся Марье Тимофеевне,
то, что ее взяли из монастыря, дерзкие письма с угрозами опубликовать тайну, поступок с Дарьей Павловной и пр., и пр. Капитан
колыхался, жестикулировал, начинал возражать, но Николай Всеволодович каждый раз повелительно его останавливал.
В средине находился основной овал — живот, и когда он начинал
колыхаться,
то и все прочие овалы и овалики приходили в движение.
Сторона спокойная, тихая, немного даже сонная. Местечко похоже более на село, чем на город, но когда-то оно знало если не лучшие,
то, во всяком случае, менее дремотные дни. На возвышенности сохранились еще следы земляных окопов, на которых теперь
колышется трава, и пастух старается передать ее шепот на своей нехитрой дудке, пока общественное стадо мирно пасется в тени полузасыпанных рвов…
Вот и облако расступилось, вот и Америка, а сестры нет, и
той Америки нет, о которой думалось так много над тихою Лозовою речкой и на море, пока корабль плыл,
колыхаясь на волнах, и океан пел свою смутную песню, и облака неслись по ветру в высоком небе
то из Америки в Европу,
то из Европы в Америку…
Аромат их духов и разгоряченных тел странно смешивался с запахом степной полыни, увядающего листа, лесной сырости и с отдаленным тонким запахом скошенной отавы. Повсюду —
то медленно,
то быстро
колыхались веера, точно крылья красивых разноцветных птиц, собирающихся лететь… Громкий говор, смех, шарканье ног о песок площадки сплетались в один монотонный и веселый гул, который вдруг с особенной силой вырывался вперед, когда музыка переставала играть.
Перед ним
колыхалась из стороны в сторону, словно на палубе во время качки, тощая взбудораженная фигура в ситцевом жилете —
та самая, что заплясывалась чуть не до смерти перед медведем.
Под навесом среди площади, сделанным для защиты от дождя и снега,
колыхался народ, ищущий поденной работы, а между ним сновали «мартышки» и «стрелки». Под последним названием известны нищие, а «мартышками» зовут барышников. Эти — грабители бедняка-хитровака, обувающие, по местному выражению, «из сапог в лапти», скупают все, что имеет какую-либо ценность, меняют лучшее платье на худшее или дают «сменку до седьмого колена», а
то и прямо обирают, чуть не насильно отнимая платье у неопытного продавца.
Дав пройти ему шагов десять, двинулся и Саша; и так с версту молча шли они, и перед юношей, все на одном и
том же расстоянии, смутно
колыхалась высокая молчаливая фигура.
В призрачном свете, что бросали на землю красные тучи, словно
колыхались четыре столба с привязанными мертвецами. Чернели тенью опущенные лица
тех трех, но голова Жегулева была слегка закинута назад, как у коренника, и призрачно светлело лицо, и улыбался слишком большой, разорванный рот с белеющими на стороне зубами.
— Не погань рук, Александр Иваныч! — промолвил он совсем как бы спокойно, и только лицо почернело, как чугун. — Мы его и так… сделай-ка петельку, Федот, а
то не ушел бы, гляди,
колышется.
Но не успел кончить — озарилась светом вся ночь, и все яблони в саду наперечет, и все цветы на клумбах, и все мужики, и телеги во дворе, и лошади. Взглянули: с
той стороны, за ребром крыши и трубою, дохнулся к почерневшему небу красный клуб дыма, пал на землю,
колыхнулся выше — уже искорки побежали.
Положение его в это мгновение походило на положение человека, стоящего над страшной стремниной, когда земля под ним обрывается, уж покачнулась, уж двинулась, в последний раз
колышется, падает, увлекает его в бездну, а между
тем у несчастного нет ни силы, ни твердости духа отскочить назад, отвесть свои глаза от зияющей пропасти; бездна тянет его, и он прыгает, наконец, в нее сам, сам ускоряя минуту своей же погибели.
Кроме Юры Паратино, никто не разглядел бы лодки в этой черно-синей морской дали, которая
колыхалась тяжело и еще злобно, медленно утихая от недавнего гнева. Но прошло пять, десять минут, и уже любой мальчишка мог удостовериться в
том, что «Георгий Победоносец» идет, лавируя под парусом, к бухте. Была большая радость, соединившая сотню людей в одно тело и в одну Душу!
Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов,
то пронзительно резкие,
то глухо ревущие, крики грузовиков, матросов и таможенных солдат — все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно
колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, — к ним вздымаются с земли всё новые и новые волны звуков —
то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают всё кругом,
то резкие, гремящие, — рвут пыльный знойный воздух.
Стоит он, скучившись в каком-то безобразном муравейнике, и до
того съежился и присмирел там, что никто даже не интересуется знать, что это за масса такая, которая как будто
колышется и живет, но из которой в
то же время не выходит ни единого живого звука. Членораздельна ли она? способна ли выделить из себя какие-нибудь особи? или же до
того сплотилась и склеилась, что даже мысль не в силах разложить ее?
В дверях гостиной, лицом ко мне, стояла как вкопанная моя матушка; за ней виднелось несколько испуганных женских лиц; дворецкий, два лакея, казачок с раскрытыми от изумления ртами — тискались у двери в переднюю; а посреди столовой, покрытое грязью, растрепанное, растерзанное, мокрое — мокрое до
того, что пар поднимался кругом и вода струйками бежала по полу, стояло на коленях, грузно
колыхаясь и как бы замирая,
то самое чудовище, которое в моих глазах промчалось через двор!
Не имея длинных сапог, я не мог исследовать его сам, но мой спутник ходил по нем до самого озера; я увидел, что почва
колыхалась и опускалась под его ногами, и чем ближе к воде,
тем сильнее.
При этом грудь ее была почти перед самым лицом его; он видел, как она слегка
колыхалась, и даже чувствовал, что его опахивала какая-то обаятельная теплота. Что с ним было в эти минуты, и сказать
того невозможно.
День был ясный и тихий. Светило солнце, но мороз крепчал. В вышине
то и дело сами собой оседали большие хлопья инея и,
колыхаясь, тихо садились на лед. В воздухе было что-то бодрящее, возбуждающее, веселое, почти опьяняющее. Лед взвизгивал под коньками и порой звонко, переливчато трескался.
В хозяйском номере горит лампа. На открытом окне сидит поджавши ноги, Алечка и смотрит, как
колышется внизу темная, тяжелая масса воды, освещенной электричеством, как тихо покачивается жидкая, мертвенная зелень тополей вдоль набережной На щеках у нее горят два круглых, ярких, красных пятна, а глаза влажно и устало мерцают. Издалека, с
той стороны реки, где сияет огнями кафешантан, красиво плывут в холодеющем воздухе резвые звуки вальса.
Батальоны брякнули ружьями и замерли. Прозрачно и резко разносясь в воздухе, раздались звуки встречного марша. Знамя, обернутое сверху кожаным футляром, показалось над рядами, мерно
колыхаясь под звуки музыки.
Того, кто его нес, не было видно. Потом оно остановилось, и музыка замолкла.
И я чувствую, как
колыхается гроб, и рассуждаю об этом, и вдруг меня в первый раз поражает идея, что ведь я умер, совсем умер, знаю это и не сомневаюсь, не вижу и не движусь, а между
тем чувствую и рассуждаю.
Для театра я уже не годилась, потому что ноги у меня нехорошо ходить стали,
колыхались. Прежде у меня походка была самая легкая, а тут, после
того как Аркадий Ильич меня увозил по холоду без чувств, я, верно, ноги простудила и в носке для танцев уже у меня никакой крепости не стало.
В
то время, как Ропшин уже был в полусне, и притом в приятнейшем полусне, потому что ожившие его надежды дали ослабу томившей его страсти, он почувствовал, что его запертая дверь слегка
колышется, и кто-то зовет его по имени.
И другая, вправо, около угла, — тоже в рубашке, простоволосая и босая, — прислонилась к забору, уперлась лбом о бревно и
колыхалась всем телом, изредка испуская звуки — не
то плач, не
то смех. Это было на расстоянии одного аршина от
того места, где он стоял.
Последнюю полоску света заволокло; но тучи были не грозовые, темноты с собой не принесли, и на широком перелеске, где притулились оба озерка, лежало сероватое, ровное освещение, для глаз чрезвычайно приятное. Кругом
колыхались нешумные волны леса,
то отдавая шелковистым звуком лиственных пород,
то переходя в гудение хвои, заглушавшее все остальные звуки.
Она откинула одеяло и оглядела себя с самодовольным видом. Высокая девственная грудь от переживаемого волнения страсти, распаленной рассказами горничной,
колыхалась под тонким полотном сорочки, обнаженное плечо и полная рука, казалось, были изваяны из розового мрамора и покрыты
тем мелким пухом, который делает сходство плеча молодой девушки с нежным персиком.
Тяжелые складки облегали ее роскошные, рано и быстро развившиеся формы, высокая грудь
колыхалась, на матовых, смуглых щеках
то вспыхивал,
то пропадал яркий румянец, — след все же переживаемого ею, видимо, внутренного волнения.
Два восковых огарка — один у псаломщика, другой на амвоне у образа Спасителя — только сгущали
тьму; и острое пламя их медленно
колыхалось в стороны, подчиняясь движению двух неторопливых людей.
И воцарилася повсюду тишина;
Всё спит… лишь изредка в далёкой
тьме промчится
Невнятный глас… или
колышется волна…
Иль сонный лист зашевелится.
И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело,
те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; толпа давила их со всех сторон,
колыхалась с ними в середине, как одна масса, из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Как они любят Юрия!» — подумала она и вдруг перестала улыбаться: снова до самого дна
колыхнулась душа ощущением великого счастья, неизъяснимой радости, сердечной благодарности к
тем, кто так его любит.
Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть
колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались
то близко,
то далеко.
Что значило «всё в
том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до
тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и
колыхаясь, не остановилась где-то. Загремели откидываемые подножки.
И все мне представляется почему-то поле и рожь. Закрою глаза и вижу ясно, как в кинематографе:
колышутся колосья,
колышутся,
колышутся… и жаворонок где-то звенит. Люблю я эту птичку за
то, что не на земле поет она, не на деревьях, а только в небе: летит и поет; другая непременно должна усесться с комфортом на веточке, оправиться и потом уже запеть в тон с другими, а эта одна и в небе: летит и поет! Но я уж поэтом становлюсь: вдруг ни с
того ни с сего заговорил о жаворонке… а, все равно, только бы говорить!
Пламя свечи
колыхалось в трясущейся руке Григория Аристарховича и придавало фантастическую, мертвую игру лицу ребенка, такому же белому, как
те подушки, на которых оно покоилось.