Неточные совпадения
У каждого крестьянина
Душа что
туча черная —
Гневна, грозна, — и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям,
А все вином кончается.
Пошла по жилам чарочка —
И рассмеялась добрая
Крестьянская душа!
Не горевать тут надобно,
Гляди кругом — возрадуйся!
Ай парни, ай молодушки,
Умеют погулять!
Повымахали косточки,
Повымотали душеньку,
А удаль молодецкую
Про случай сберегли!..
Не понимая, что это и откуда, в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая
туча, и
шел крупный дождь. Одни мужики
пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
Ее прогулки длятся доле.
Теперь то холмик, то ручей
Остановляют поневоле
Татьяну прелестью своей.
Она, как с давними друзьями,
С своими рощами, лугами
Еще беседовать спешит.
Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана…
Вот север,
тучи нагоняя,
Дохнул, завыл — и вот сама
Идет волшебница зима.
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую
тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо.
Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Погода была еще мрачнее.
Шел мелкий, непрерывный дождь. Небо покрыто было не
тучами, а каким-то паром. На окрестности лежал туман.
Инсургенты уже
идут тучей восстановлять старую, законную династию, называют себя христианами, очень сомнительными, конечно, какими-то эклектиками; но наконец поняли они, что успех возможен для них не иначе как под знаменем христианской цивилизации, — и то много значит.
И сердце Нехлюдова радостно екнуло. «Тут!» И точно солнце выглянуло из-за
туч. Нехлюдов весело
пошел с Тихоном в свою прежнюю комнату переодеваться.
Еще со вчерашнего дня погода начала хмуриться. Барометр стоял на 756 при — 10°. Небо было покрыто
тучами. Около 10 часов утра
пошел небольшой снег, продолжавшийся до полудня.
Порой сквозь туман было видно темное небо, покрытое
тучами. Они
шли совсем не в ту сторону, куда дул ветер, а к юго-западу.
Вечером я подсчитал броды. На протяжении 15 км мы сделали 32 брода, не считая сплошного хода по ущелью. Ночью небо опять затянуло
тучами, а перед рассветом
пошел мелкий и частый дождь. Утром мы встали раньше обычного, поели немного, напились чаю и тронулись в путь. Первые 6 км мы
шли больше по воде, чем по суше.
Нам не суждено было долго любоваться красивой панорамой: надвинувшиеся
тучи снова окутали Сихотэ-Алинь, снова
пошел дождь, мелкий и частый.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло
тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем
пошел к себе в каюту, разделся и лег в постель.
На следующий день, 26 июля, опять дождь. Нельзя разобраться, где кончается туман и где начинаются
тучи. Этот мелкий, частый дождь
шел подряд трое суток с удивительным постоянством. Терпение наше истощилось. Н.А. Десулави не мог больше ждать. Отпуск его кончался, и ему надлежало возвратиться в Хабаровск.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или
тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем
пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться дома, но просвет на западе и движение
туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро
пошли вперед. Часа через 2 снег перестал
идти, мгла рассеялась, и день выдался на
славу — теплый и тихий.
Чжан Бао советовал вернуться назад, на Билимбе, и постараться дойти до зверовых фанз. Совет его был весьма резонным, и потому мы в тот же день
пошли обратно. Еще утром на перевале красовалось облако тумана. Теперь вместо него через хребет ползли тяжелые
тучи. Дерсу и Чжан Бао
шли впереди. Они часто поглядывали на небо и о чем-то говорили между собой. По опыту я знал, что Дерсу редко ошибается, и если он беспокоится, то, значит, тому есть серьезные основания.
За рекой все еще бушевало пламя. По небу вместе с дымом летели
тучи искр. Огонь
шел все дальше и дальше. Одни деревья горели скорее, другие — медленнее. Я видел, как через реку перебрел кабан, затем переплыл большой полоз Шренка; как сумасшедшая, от одного дерева к другому носилась желна, и, не умолкая, кричала кедровка. Я вторил ей своими стонами. Наконец стало смеркаться.
В ночь с 25 на 26 июня
шел сильный дождь, который прекратился только к рассвету. Утром небо было хмурое; тяжелые дождевые
тучи низко ползли над землей и, как саваном, окутывали вершины гор. Надо было ждать дождя снова.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал
тучи в густой туман. Это был плохой признак. Ночью
пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем. Вода стекала с гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Ночь была темна, небо покрыто
тучами, в двух шагах от себя нельзя было ничего видеть, но Марья Кириловна
шла в темноте по знакомым дорожкам и через минуту очутилась у беседки; тут остановилась она, дабы перевести дух и явиться перед Дефоржем с видом равнодушным и неторопливым. Но Дефорж стоял уже перед нею.
В окно был виден ряд карет; эти еще не подъехали, вот двинулась одна, и за ней вторая, третья, опять остановка, и мне представилось, как Гарибальди, с раненой рукой, усталый, печальный, сидит, у него по лицу
идет туча, этого никто не замечает и все плывут кринолины и все
идут right honourable'и — седые, плешивые, скулы, жирафы…
А тут
пошли аресты: «того-то взяли», «того-то схватили», «того-то привезли из деревни»; испуганные родители трепетали за детей. Мрачные
тучи заволокли небо.
Лошади, преследуемые целой
тучей оводов,
шли шагом, таща коляску в упор, так что на переезд этих шести верст потребовалось больше часа.
— Льет да поливает! — ропщет она, — который уж день эта канитель
идет, а все конца-краю
тучам не видать. Намолотили с три пропасти, а вороха невеяные стоят. [В то время ни молотилок, ни веялок не было; веяли с лопаты на открытом гумне, при благоприятном ветре.] Кабы Федот — он что-нибудь да придумал бы.
Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и
пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Когда же
пойдут горами по небу синие
тучи, черный лес шатается до корня, дубы трещат и молния, изламываясь между
туч, разом осветит целый мир — страшен тогда Днепр!
Припоминаю только одно мгновение летом в деревне, когда я
шел в тяжелом настроении, уже в сумерки, в саду и нависли
тучи.
Кроме Игоши и Григория Ивановича, меня давила, изгоняя с улицы, распутная баба Ворониха. Она появлялась в праздники, огромная, растрепанная, пьяная.
Шла она какой-то особенной походкой, точно не двигая ногами, не касаясь земли, двигалась, как
туча, и орала похабные песни. Все встречные прятались от нее, заходя в ворота домов, за углы, в лавки, — она точно мела улицу. Лицо у нее было почти синее, надуто, как пузырь, большие серые глаза страшно и насмешливо вытаращены. А иногда она выла, плакала...
Наконец, на третий, день небо стало очищаться, и хотя еще
шел редкий и мелкий снег, но все же сквозь тонкую пелену слоистых
туч изредка на одну-две минуты выглядывало солнце.
На фабрике работа
шла своим чередом. Попрежнему дымились трубы, попрежнему доменная печь выкидывала по ночам огненные снопы и
тучи искр, по-прежнему на плотине в караулке сидел старый коморник Слепень и отдавал часы. Впрочем, он теперь не звонил в свой колокол на поденщину или с поденщины, а за него четыре раза в день гудел свисток паровой машины.
Ночь была душная, растворили окна, ливень унялся,
шел уже мелкий дождь; мы стали смотреть в окна и увидели три пожара, от которых, несмотря на черные
тучи, было довольно светло.
Ветер свистит, весь воздух туго набит чем-то невидимым до самого верху. Мне трудно дышать, трудно
идти — и трудно, медленно, не останавливаясь ни на секунду, — ползет стрелка на часах аккумуляторной башни там, в конце проспекта. Башенный шпиц — в
тучах — тусклый, синий и глухо воет: сосет электричество. Воют трубы Музыкального Завода.
Странно: барометр
идет вниз, а ветра все еще нет, тишина. Там, наверху, уже началось — еще неслышная нам — буря. Во весь дух несутся
тучи. Их пока мало — отдельные зубчатые обломки. И так: будто наверху уже низринут какой-то город, и летят вниз куски стен и башен, растут на глазах с ужасающей быстротой — все ближе, — но еще дни им лететь сквозь голубую бесконечность, пока не рухнут на дно, к нам, вниз.
Опять
шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим, потерявшимся в каком-то чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на западе в сизых нагроможденных тяжелых
тучах красно-янтарная заря, и опять Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за домами и полями, прекрасный фантастический город с жизнью, полной красоты, изящества и счастья.
Началось у нас солнце красное от светлого лица божия; млад светёл месяц от грудей его; звезды частые от очей божиих; зори светлыя от риз его; буйны ветры-то — дыханье божее;
тучи грозныя — думы божии; ночи темныя от опашня его! Мир-народ у нас от Адамия; от Адамовой головы цари
пошли; от мощей его князи со боярами; от колен крестьяне православные; от того ж начался и женский пол!
Как проговорил Володимер-царь: «Кто из нас, братцы, горазд в грамоте? Прочел бы эту книгу Голубиную? Сказал бы нам про божий свет: Отчего началось солнце красное? Отчего начался млад светёл месяц? Отчего начались звезды частыя? Отчего начались зори светлыя? Отчего зачались ветры буйныя? Отчего зачались
тучи грозныя? Отчего да взялись ночи темныя? Отчего у нас
пошел мир-народ? Отчего у нас на земли цари
пошли? Отчего зачались бояры-князья? Отчего
пошли крестьяне православные?»
А он, Алексей,
идет с возами, все молчит, что
туча.
Осенние
тучи неугомонно сеяли мелкий дождь, и казалось, что, когда этот человек вытрет клетчатым платком пот с лица, дождь
идет тише, а по мере того, как человек снова потеет, — и дождь становится сильнее.
Иногда эти и подобные мысли сгущались темною
тучей, жить становилось душно и тяжко, а — как жить иначе, куда
идти? Даже говорить не с кем, кроме Осипа. И я все чаще говорил с ним. Он выслушивал мою горячую болтовню с явным интересом, переспрашивал меня, чего-то добиваясь, и спокойно говорил...
В сталь закован, по безлюдью,
Нем и мрачен, как могила,
Едет гуннов царь, Аттила, —
За ним черною
тучейИдут воины и кричат:
Где же Рим, где Рим могучий?
С этим он снова встал и, отойдя от опушки, увидел, что с востока действительно
шла темная
туча. Гроза застигала Савелия одним-одинешенька среди леса и полей, приготовлявшихся встретить ее нестерпимое дыхание.
Он слушал, как шаги стихали, потом стихли, и только деревья что-то шептали перед рассветом в сгустившейся темноте… Потом с моря надвинулась мглистая
туча, и
пошел тихий дождь, недолгий и теплый, покрывший весь парк шорохом капель по листьям.
Гнутся и скрипят мачты, сухо свистит ветер в снастях, а корабль все
идет и
идет; над кораблем светит солнце, над кораблем стоит темная ночь, над кораблем задумчиво висят
тучи или гроза бушует и ревет на океане, и молнии падают в колыхающуюся воду.
Вдруг бешеная ярость охватила Передонова. Обманули! Он свирепо ударил кулаком по столу, сорвался с места и, не прощаясь с Вершиною, быстро
пошел домой. Вершина радостно смотрела за ним, и черные дымные
тучи быстро вылетали из ее темного рта и неслись и рвались по ветру.
Она
шла, не замечая, что солнце давно скрылось, заслоненное тяжелыми черными
тучами, что ветер порывисто шумел в деревьях и клубил ее платье, что пыль внезапно поднималась и неслась столбом по дороге…
Жар давно свалил, прохлада от воды умножала прохладу от наступающего вечера, длинная
туча пыли
шла по дороге и приближалась к деревне, слышалось в ней блеянье и мычанье стада, опускалось за крутую гору потухающее солнце.
1 июня. Все
идет хорошо… Кажется, на этот раз
туча прошла мимо головы. Яша играл со мной сегодня часа два на своей постельке. Он так ослабел, что не может держаться на ногах. Добрый, добрый Семен Иванович, что за человек!
На вечернем учении повторилось то же. Рота поняла, в чем дело. Велиткин пришел с ученья
туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил. Солдаты шептались, но никто ему не сказал слова. Дело начальства наказывать, а смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и злополучный с виду, еврей
Шлема Финкельштейн. Его перевели к нам из пятой роты, где над ним издевались командир и фельдфебель, а здесь его приняли как товарища.
Может быть, сначала говорили «дверец», а потом, для удобства произношения, стали говорить «дворец».] между сваями, его окружавшими; едва только закинул я среднюю удочку, насаженную на раковую шейку, как
пошел проливной дождь, от которого я спрятался под крышею пильной; дождевая
туча еще не пронесласъ, как я услышал крик зовущего меня мельника; я поспешно бросился к нему и вижу, что он возится с моей удочкой, на которую взяла большая рыба; но я не успел прибежать вовремя: мельник стоял с одним удилищем и лесой, оборванной выше наплавка…
Буря утихла, хотя тяжеловесные, свинцовые
тучи все еще бродили по небу, но они не
посылали уже дождя.
Октябрь был в половине. Полный месяц ярко светил теперь в звездном небе. А между тем над поверхностью земли висели слои тяжелых, зловещих
туч,
шел ливень, грохотала буря и немолчно раздавались удары грома, повторявшиеся в ущельях и долинах высокого берега.