Неточные совпадения
Тусклый кружок луны наливался светом,
туман над озером тоже светлел, с гор
ползли облака, за ними влачились тени.
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная тревога. Он остановился, стирая платком пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном
тумане, черные деревья похожи на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл,
ползет куда-то вверх…
Чжан Бао советовал вернуться назад, на Билимбе, и постараться дойти до зверовых фанз. Совет его был весьма резонным, и потому мы в тот же день пошли обратно. Еще утром на перевале красовалось облако
тумана. Теперь вместо него через хребет
ползли тяжелые тучи. Дерсу и Чжан Бао шли впереди. Они часто поглядывали на небо и о чем-то говорили между собой. По опыту я знал, что Дерсу редко ошибается, и если он беспокоится, то, значит, тому есть серьезные основания.
До половины лета
Снега лежат в оврагах и лядинах,
Из них
ползут туманы по утрам,
А к вечеру выходят злые сестры —
Трясучие и бледные кумохи.
Поезд продолжал боязливо
ползти над бездной, мост все напрягался и вздрагивал,
туман клубился, как дым огромного пожара, и, подымаясь к небу, сливался там с грядой дальних облаков.
По зеленым склонам долины
ползли туманы; сквозь них можно было различить длинные, вытянувшиеся колонны войск, шедших впереди нас.
Он смолк. Темная дорожная ночь тянулась без конца, а колокольчик, казалось, бился и стонал на одном месте.
Туманы продолжали
ползти в вышине какими-то смутными намеками на что-то необыкновенно печальное. Чепурников вздыхал и злился рядом со мной, продолжая раздражать себя расчетами экономии, утерянной только потому, что меня бог не послал ему месяцем ранее.
Теперь было совсем светло;
туман поднялся от земли и влажными, серыми клубами
полз по небу; в просветах виднелось чистое небо, освещенное солнцем.
Как холод, мрак и
туманы неодушевленной природы, так эти уроды животной жизни
ползут в душу человеческую, чтоб оттолкнуть и отъединить ее от мира, в котором свет и жизнь.
Андрей Иванович, в ожидании Александры Михайловны, угрюмо лежал на кровати. Он уж и сам теперь не надеялся на успех. Был хмурый мартовский день, в комнате стоял полумрак; по низкому небу непрерывно двигались мутные тени, и трудно было определить, тучи ли это или дым. Сырой, тяжелый
туман, казалось,
полз в комнату сквозь запертое наглухо окно, сквозь стены, отовсюду. Он давил грудь и мешал дышать. Было тоскливо.
Особенной свежестью росы еще отзывался этот воздух. Ночи стали уже холодные, и вниз по лощине, куда Теркин повернул по дороге в овражек, белая пелена покрывала озимые всходы. И по деревьям овражка
ползли разрывчатые куски жидкого
тумана.
Дальше Павел думать не может. Он стоит у окна и словно давится желтым отвратительным
туманом, который угрюмо и властно
ползет в комнату, как бесформенная желтобрюхая гадина. Павла душат злоба и отчаяние, и все же ему легче, что он не один дурной, а все дурные, весь мир. И не такой страшной и постыдной кажется его болезнь. «Это ничего, — думает он, — Петров был два раза болен, Самойлов даже три раза, Шмидт, Померанцев уже вылечились, и я вылечусь».