Остаток дня прошел в пестром
тумане воспоминаний, в тяжелой усталости, туго обнявшей тело и душу. Серым пятном прыгал маленький офицерик, светилось бронзовое лицо Павла, улыбались глаза Андрея.
Неточные совпадения
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый
туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали
воспоминания о прожитом, знакомые лица, фразы.
Но, не будучи в силах разобраться в этом, она поступила и теперь, как поступала всегда: отогнала от себя эти
воспоминания и постаралась застлать их особенным
туманом развратной жизни; так точно она сделала и теперь.
Уснул Дружок. Еще метлешится кое-что в
тумане памяти, но что — разобрать не могу… Если бы кто-нибудь пришел и спросил, о чем я задумался, я, может быть, еще не упустил бы из внимания Чехова, вспомнил бы пустой какой-нибудь фактик, зацепился бы за него — и пошли бы, пошли
воспоминания…
В их деревне, думают они, народ хороший, смирный, разумный, бога боится, и Елена Ивановна тоже смирная, добрая, кроткая, было так жалко глядеть на нее, но почему же они не ужились и разошлись, как враги? Что это был за
туман, который застилал от глаз самое важное, и видны были только потравы, уздечки, клещи и все эти мелочи, которые теперь при
воспоминании кажутся таким вздором? Почему с новым владельцем живут в мире, а с инженером не ладили?
Воспоминания тусклы и безжизненны, как будто он смотрит на них сквозь запотелое от
тумана стекло.
Меня любили, счастье было близко и, казалось, жило со мной плечо о плечо; я жила припеваючи, не стараясь понять себя, не зная, чего я жду и чего хочу от жизни, а время шло и шло… Проходили мимо меня люди со своей любовью, мелькали ясные дни и теплые ночи, пели соловьи, пахло сеном — и всё это, милое, изумительное по
воспоминаниям, у меня, как у всех, проходило быстро, бесследно, не ценилось и исчезало, как
туман… Где всё оно?
Из подернутого
туманом хаоса
воспоминаний этих роковых пяти лет ярче других предстал перед ним один страшный, потрясающий эпизод из его тюремно-каторжной жизни.
Все они потом как в
тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим
воспоминанием и олицетворением всего русского доброго и круглого.