Игра в штос
туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
Неточные совпадения
Дед вытаращил глаза сколько мог; но проклятая дремота все
туманила перед ним; руки его окостенели;
голова скатилась, и крепкий сон схватил его так, что он повалился словно убитый.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив
голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады
туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Статуя командора! Я даю
Прощальный ужин завтра и желал бы,
Чтоб на него пожаловала ты.
Скажи, придешь на ужин?
Статуя кивает.
Что за черт!
Я, кажется, не пьян, а вижу мутно.
Должно быть, я устал. То к
головеКровь приливает и
туманит зренье.
Эй, Лепорелло! Лошадей!
— В
голову ударит, — ну, и омрачит отчасти…
Затуманит, потому — настойка у меня… Водка настоена крепчайшая… А настоящего облегчения не вижу.
Поднялся какой-то шум, кого-то оттесняли, кого-то вели для составления протокола… Что-то
туманило мне глаза, и суровые виды Урала, ель, сосна и камень неслись мимо быстро улетающего поезда… А пятнадцатого августа, как уже сказано выше, красивый тобольский полицмейстер качал
головою и говорил мне укоризненно...
Он сидел на диване в уголке, очень близко рядом с высокой красивой цыганкой Любашей и, чувствуя, как хмель
туманил его глаза, хлопал ими, помахивал
головой и, повторяя одни и те же слова, шопотом уговаривал цыганку бежать с ним куда-то.
Такие мысли
туманили Алексееву
голову.
В печке кричит сверчок; зеленое пятно на потолке и тени от панталон и пеленок опять лезут в полуоткрытые глаза Варьки, мигают и
туманят ей
голову.
Варька берет ребенка, кладет его в колыбель и опять начинает качать. Зеленое пятно и тени мало-помалу исчезают, и уж некому лезть в ее
голову и
туманить мозг. А спать хочется по-прежнему, ужасно хочется! Варька кладет
голову на край колыбели и качается всем туловищем, чтобы пересилить сон, но глаза все-таки слипаются, и
голова тяжела.
Красота Лары ошеломила его; хмель обаяния
туманил его
голову, но не лишил ее силы над страстью.
— А мы? Как ребята, мы дали
затуманить себе
головы нашим руководителям. Мы, дескать, не пойдем, — а вдруг те все-таки пойдут? Разве так можно было рассуждать? Все равно, как при атаке: я брошусь вперед, а вдруг остальные не двинутся с места? Каждый бросайся вперед и верь, что и другие бросятся. Только так и можно дело делать. И что теперь получилось? Цвет нации истреблен, накопленные богатства расточены, а победитель ткет паутинку и налаживается, чтоб приникнуть и пить из нас остатки крови. Конец Германии!
На спиртное он был довольно крепок; коньяк все-таки делал свое… Он сам удивлялся тому, что его не коробит. Большова выпила уже с добрый стакан. Ее порок точно
туманил ему
голову…
Она пила все более и более, и когда алкоголь
затуманивал ее бедную
голову, ей представлялась квартирка Леонида Михайловича.
Этому отказываться было совестно, бутылка ведь для него начата. В давнопрошедшее время он пивал водку стаканами, чтобы заморить в груди угрызения совести, и не бывал, как говорят, ни в одном глазе, и теперь от нескольких глотков искрометного
затуманило у него в
голове.
Какой-то внутренний голос подсказывал порой ей, что проповедь этого нового человека безнравственна, что путь, указываемый им для достижения земных благ, позорен, преступен, но жажда успеха, власти, первенства
туманила ей
голову, и поток его громких, красиво связанных фраз, как звон золота, заглушали этот голос.
Не то чтобы он отказывался от круговой чаши, напротив, он пил и, пожалуй, более других, но вино потеряло над ним свою силу, не
туманило ему
голову, занятую гнетущею мыслью.