Неточные совпадения
Лишившись собеседника, Левин продолжал разговор с помещиком, стараясь доказать ему, что всё затруднение происходит оттого, что мы не хотим знать свойств, привычек нашего рабочего; но помещик был, как и все
люди, самобытно и уединенно думающие,
туг к пониманию чужой мысли и особенно пристрастен к своей.
Кривоногий кузнец забежал в тыл той группы, которая тянула прямо от колокольни, и стал обматывать конец веревки вокруг толстого ствола ветлы, у корня ее; ему помогал парень в розовой рубахе. Веревка, натягиваясь все
туже, дрожала, как струна,
люди отскакивали от нее, кузнец рычал...
В день, когда царь переезжал из Петровского дворца в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали к стенам домов двумя линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной из отборно верноподданных обывателей. Солдаты были непоколебимо стойкие, точно выкованы из железа, а охранники, в большинстве, — благообразные, бородатые
люди с очень широкими спинами. Стоя плечо в плечо друг с другом, они ворочали
тугими шеями, посматривая на
людей сзади себя подозрительно и строго.
Все нравилось ему в этом
человеке: его прозрачные голубые глаза, широкая, мягкая улыбка,
тугая, румяная кожа щек. Четыре неглубоких морщинки на лбу расположены аккуратно, как линейки нот.
Человек с серьгою в ухе поворотил
тугую шею, наклонил красное лицо с черными усами.
Медленные пальцы маленького музыканта своеобразно рассказывали о трагических волнениях гениальной души Бетховена, о молитвах Баха, изумительной красоте печали Моцарта. Елизавета Спивак сосредоточенно шила игрушечные распашонки и
тугие свивальники для будущего
человека. Опьяняемый музыкой, Клим смотрел на нее, но не мог заглушить в себе бесплодных мудрствований о том, что было бы, если б все окружающее было не таким, каково оно есть?
Егеря молча слушало
человек шесть, один из них, в пальто на меху с поднятым воротником, в бобровой шапке, с красной
тугой шеей, рукою в перчатке пригладил усы, сказал, вздохнув...
Затем доктор начал замечать за самим собою довольно странную вещь: он испытывал в присутствии жены с глазу на глаз какое-то гнетуще-неловкое чувство, как
человек, которого все
туже и
туже связывают веревками, и это чувство росло, крепло и захватывало его все сильнее.
А дочки тоже подивились на свою мамашу, так торжественно объявившую им, что «главнейшая черта ее жизни — беспрерывная ошибка в
людях», и в то же самое время поручавшую князя вниманию «могущественной» старухи Белоконской в Москве, причем, конечно, пришлось выпрашивать ее внимания Христом да богом, потому что «старуха» была в известных случаях
туга на подъем.
Но тогда было время
тугое, и, несмотря на оборотливость Дерунова, дела его развивались не особенно быстро. Он выписался из мещан в купцы, слыл за
человека зажиточного, но долго и крепко держался постоялого двора и лабаза. Может быть, и скопился у него капиталец, да по тогдашнему времени пристроить его было некуда.
Дальше эта чернильница видела целый ряд метаморфоз, пока не попала окончательно в расписной кабинет, где все дышало настоящим
тугим довольством, как умеют жить только крепкие русские
люди.
Этот
тугой, чрезвычайно строгий
человек, замечательно хорошо знавший свою службу и исполнявший свои обязанности, в душе своей был мечтателем.
Чтобы разорвать прочные петли безысходной скуки, которая сначала раздражает
человека, будя в нём зверя, потом, тихонько умертвив душу его, превращает в тупого скота, чтобы не задохнуться в
тугих сетях города Окурова, потребно непрерывное напряжение всей силы духа, необходима устойчивая вера в человеческий разум. Но её даёт только причащение к великой жизни мира, и нужно, чтобы, как звёзды в небе,
человеку всегда были ясно видимы огни всех надежд и желаний, неугасимо пылающие на земле.
Мальчик тихонько подошёл к окну и осторожно выглянул из-за косяка; на скамье под черёмухой сидела Власьевна, растрёпанная, с голыми плечами, и было видно, как они трясутся. Рядом с нею, согнувшись, глядя в землю, сидел с трубкою в зубах Созонт, оба они были покрыты густой сетью теней, и тени шевелились, точно стараясь как можно
туже опутать
людей.
И почти всегда
люди говорили слова, знакомые Кожемякину, сжимавшие сердце
тугим кольцом.
Яков был уверен, что
человек — прост, что всего милее ему — простота и сам он,
человек, никаких тревожных мыслей не выдумывает, не носит в себе. Эти угарные мысли живут где-то вне
человека, и, заражаясь ими, он становится тревожно непонятным. Лучше не знать, не раздувать эти чадные мысли. Но, будучи враждебен этим мыслям, Яков чувствовал их наличие вне себя и видел, что они, не развязывая
тугих узлов всеобщей глупости, только путают всё то простое, ясное, чем он любил жить.
Мы, Прогореловы, столповали в такое
тугое время, когда
люди больше глазами хлопали, нежели понимали; тебе, Разуваев, предстоит столповать в такое время, когда даже и мелкоте приходит на ум: а что ежели этот самый кус, который он к устам подносит, взять да вырвать у него?
Это чувство
тугого довольства провожало меня от ворот, через крыльцо, сени и до широкой лавки, на которую усадил нас Прохор Пантелеич, выглядывавший дома настоящим патриархом: глядя на его плотную фигуру, серьезное умное лицо, неторопливые движения, вся эта обстановка получала какой-то особенный смысл в глазах постороннего
человека, она была так же обстоятельна, серьезна и полна смысла, как сам Прохор Пантелеич.
Антиномия свободы и необходимости
туг существует не только со стороны
человека и твари, но и со стороны Бога.
Его мысль в обычное время была
туга и медленна; но, потревоженная однажды, она начинала работать с силою и неуклонностью почти механическими, становилась чем-то вроде гидравлического пресса, который, опускаясь медленно, дробит камни, выгибает железные балки, давит
людей, если они попадут под него — равнодушно, медленно и неотвратимо.
— Хотя питание, наверное, было всегда плохое… Крепыш!.. Выносливая, героическая натура… Хорошего бы мужа… Всякого осчастливит. Да нынешние молодые
люди на женитьбу
туги.
Но епископ все-таки ждал, пока
люди на его дворе стали томиться голодом и, подтягивая
туже и выше свои пояса, начали щелкать зубами, и, уныло глядя на епископа, все стали просить хлеба.
И долго оборачивался и мерил глазами попа. Приятно стало и о. Василию, но только на мгновение: уже через два шага та же постоянная дума, тяжелая и
тугая, как мельничный жернов, придавила воспоминание о старостиных добрых словах и на пути к устам раздавила тихую и несмелую улыбку. И снова он думал — думал о Боге, и о
людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни.