Там у стола сидел парень в клетчатом пиджаке и полосатых брюках;
тугие щеки его обросли густой желтой шерстью, из больших светло-серых глаз текли слезы, смачивая шерсть, одной рукой он держался за стол, другой — за сиденье стула; левая нога его, голая и забинтованная полотенцем выше колена, лежала на деревянном стуле.
Неточные совпадения
Аркадий подошел к дяде и снова почувствовал на
щеках своих прикосновение его душистых усов. Павел Петрович присел к столу. На нем был изящный утренний, в английском вкусе, костюм; на голове красовалась маленькая феска. Эта феска и небрежно повязанный галстучек намекали на свободу деревенской жизни; но
тугие воротнички рубашки, правда, не белой, а пестренькой, как оно и следует для утреннего туалета, с обычною неумолимостью упирались в выбритый подбородок.
— Эх, господи, — вздохнул Митрофанов, распустив
тугое лицо, отчего оно стало нелепо широким и плачевным, а синие
щеки побурели. — Я понимаю, Клим Иванович, вы меня, так сказать, привлекаете! — Он трижды, мелкими крестиками, перекрестил грудь и сказал: — Я — готов, всею душой!
Тугое лицо ее лоснилось радостью, и она потягивала воздух носом, как бы обоняя приятнейший запах. На пороге столовой явился Гогин, очень искусно сыграл на губах несколько тактов марша, затем надул одну
щеку, подавил ее пальцем, и из-под его светленьких усов вылетел пронзительный писк. Вместе с Гогиным пришла девушка с каштановой копной небрежно перепутанных волос над выпуклым лбом; бесцеремонно глядя в лицо Клима золотистыми зрачками, она сказала...
Все нравилось ему в этом человеке: его прозрачные голубые глаза, широкая, мягкая улыбка,
тугая, румяная кожа
щек. Четыре неглубоких морщинки на лбу расположены аккуратно, как линейки нот.
Самое значительное и очень неприятное рассказал Климу о народе отец. В сумерках осеннего вечера он, полураздетый и мягонький, как цыпленок, уютно лежал на диване, — он умел лежать удивительно уютно. Клим, положа голову на шерстяную грудь его, гладил ладонью лайковые
щеки отца,
тугие, как новый резиновый мяч. Отец спросил: что сегодня говорила бабушка на уроке закона божия?
Он сильно старел, на скуластом лице, около ушей, на висках явились морщины, под глазами набухли сизые мешки,
щеки, еще недавно толстые,
тугие, — жидко тряслись. Из Ярославля он возвратился мрачный.
Рогожин, в половине этого размышления, завел палец в рот и, все
туже и
туже натягивая им свою
щеку, при последней мысли вдруг хлопнул на воздух и в ту же минуту заорал...