Неточные совпадения
—
Смерти я не боюсь, но устал умирать, — хрипел Спивак, тоненькая шея вытягивалась из ключиц, а голова как будто хотела оторваться. Каждое его слово
требовало вздоха, и Самгин видел, как жадно губы его всасывают солнечный воздух. Страшен был этот сосущий трепет губ и еще страшнее полубезумная и жалобная улыбка темных, глубоко провалившихся глаз.
— Пробовал я там говорить с людями — не понимают. То есть — понимают, но — не принимают. Пропагандист я — неумелый, не убедителен. Там все индивидуалисты… не пошатнешь! Один сказал: «Что ж мне о людях заботиться, ежели они обо мне и не думают?» А другой говорит: «Может, завтра море
смерти моей
потребует, а ты мне внушаешь, чтоб я на десять лет вперед жизнь мою рассчитывал». И все в этом духе…
Новое учение не давало ничего, кроме того, что было до него: ту же жизнь, только с уничижениями, разочарованиями, и впереди обещало —
смерть и тлен. Взявши девизы своих добродетелей из книги старого учения, оно обольстилось буквою их, не вникнув в дух и глубину, и
требовало исполнения этой «буквы» с такою злобой и нетерпимостью, против которой остерегало старое учение. Оставив себе одну животную жизнь, «новая сила» не создала, вместо отринутого старого, никакого другого, лучшего идеала жизни.
Другой, из видов предупредительной осторожности,
требовал новых обеспечений, чтоб в случае моей
смерти воспитание и содержание моих детей не пало на бедную коммуну.
Офицер согласился, но, на беду полковника, наследники, прочитавши в приказах о
смерти родственника, ни за что не хотели его признавать живым и, безутешные от потери, настойчиво
требовали ввода во владение.
Кончается пьеса
смертью короля. У его роскошной постели собираются послы от войска, чтобы добиться назначения коронного гетмана… Загорелые, суровые, они пробиваются к королю и во имя отчизны
требуют решения. Грудь умирающего вздымается, и, судорожно задыхаясь, он произносит...
Что Христос умер на кресте
смертью раба, что Правда была распята, — это факт, который все знают, который принуждает и насилует, его признание не
требует ни веры, ни любви; этот страшный факт дан всему миру, познан миром.
Старуха
потребовала, чтобы Мосей выехал с своего куреня и дожидался ее
смерти.
Из Иркутска я получил подробности о
смерти доброго нашего Артамона — он умер сознательно с необыкновенным спокойствием. Сам
потребовал священника и распорядился всеми своими делами. Что год, то новые могилы!..
— Весь он у меня, братец, в мать пошел: умная ведь она у меня была, но тоже этакая пречувствительная и претревожная!.. Вот он тоже маленьким болен сделался; вдруг вздумала: «Ай, батюшка, чтобы спасти сына от
смерти, пойду сама в Геннадьев монастырь пешком!..» Сходила, надорвалась, да и жизнь кончила, так разве бог-то
требует того?!
Он уныло окинул дамский цветник, как бы заранее испрашивая прощения за кровожадность, с которою он будет
требовать смерти для подсудимого пискаря и общих оздоровительных мер для всего общества.
Он думает, что дело войны ужасно, но что оно неизбежно, что требования правительств того, чтобы люди шли в солдаты, так же неизбежно, как
смерть, и что так как правительства всегда будут
требовать этого, то всегда и будут войны.
Суди же сама: могу ли я оставить это все в руках другого, могу ли я позволить ему располагать тобою? Ты, ты будешь принадлежать ему, все существо мое, кровь моего сердца будет принадлежать ему — а я сам… где я? что я? В стороне, зрителем… зрителем собственной жизни! Нет, это невозможно, невозможно! Участвовать, украдкой участвовать в том, без чего незачем, невозможно дышать… это ложь и
смерть. Я знаю, какой великой жертвы я
требую от тебя, не имея на то никакого права, да и что может дать право на жертву?
— А так! У них пению время, а молитве час. Они не
требуют, чтоб люди уродами поделались за то, что их матери не в тот, а в другой год родили. У них божие идет богови, а кесарево кесареви. Они и живут, и думают, и любят, и не надоедают своим женщинам одною докучною фразою. Мне, вы знаете,
смерть надоели эти наши ораторы! Все чувства боятся! Сердчишек не дал бог, а они еще мечами картонными отмахиваются. Любовь и привязанность будто чему-нибудь хорошему могут мешать? Будто любовь чему-нибудь мешает.
— Общие рассуждения! — продолжал Пигасов, —
смерть моя эти общие рассуждения, обозрения, заключения! Все это основано на так называемых убеждениях; всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним
требует, носится с ними… Эх!
Поговорив с Федотом о возможностях, Жегулев решил на следующий же день идти в город и проститься: дальше не хочет ждать
смерть и
требует поспешности.
Несколько дней после его
смерти послан был к нему на квартиру из департамента сторож, с приказанием немедленно явиться: начальник-де
требует; но сторож должен был возвратиться ни с чем, давши отчет, что не может больше придти, и на запрос «почему?» выразился словами: «Да так, уж он умер, четвертого дня похоронили».
«Он, верно, был ночью у Анны Павловны и показал письмо о
смерти Эльчанинова, а теперь, когда она помешалась, он бежал, будучи не в состоянии выгнать ее при себе из дома; но как же в деньгах-то, при его состоянии сподличать, это уж невероятно!..» Подумав, Савелий в тот же день
потребовал экипаж и перевез больную к себе в Ярцово.
Первым делом ты пойдешь к попу, так и так, позвольте метрики, а поп призовет дьячка Асклипиодота и предварительно настегает его, дескать, не ударь в грязь лицом, а Асклипиодот свое дело тонко знает: у него в метрике такая графа есть, где записываются причины
смерти; конечно, эта графа всегда остается белой, а как ты
потребуешь метрику, поп подмигнет, Асклипиодот в одну ночь и нарисует в метрике такую картину, что только руками разведешь.
Вера Филипповна. Нет, он равнодушно… только одно от меня
требовал, чтоб я поклялась нейти замуж после его
смерти.
Полнейшего выражения чистой любови к народу, гуманнейшего взгляда на его жизнь нельзя и
требовать от русского поэта. К несчастью, обстоятельства жизни Лермонтова поставили его далеко от народа, а слишком ранняя
смерть помешала ему даже поражать пороки современного общества с тою широтою взгляда, какой до него не обнаруживал ни один из русских поэтов…
Пьесы ставились, как на курьерских. Небольшие драмы и комедии шли с одной репетиции, «
Смерть Иоанна Грозного» и «Новый мир» — с двух, «Измаил», сочинение господина Бухарина,
потребовал трех репетиций, и то благодаря тому, что в нем участвовало около сорока статистов из местных команд: гарнизонной, конвойной и пожарной.
Женя думала, что я, как художник, знаю очень многое и могу верно угадывать то, чего не знаю. Ей хотелось, чтобы я ввел ее в область вечного и прекрасного, в этот высший свет, в котором, по ее мнению, я был своим человеком, и она говорила со мной о Боге, о вечной жизни, о чудесном. И я, не допускавший, что я и мое воображение после
смерти погибнем навеки, отвечал: «Да, люди бессмертны», «Да, нас ожидает вечная жизнь». А она слушала, верила и не
требовала доказательств.
От этого-то, повидимому, и зависит выражение мира и успокоения на лице у большинства покойников. Покойна и легка обыкновенно
смерть каждого доброго человека; но умереть с готовностью, охотно, радостно умереть — вот преимущество отрекшегося от себя, того, кто отказывается от воли к жизни, отрицает ее. Ибо лишь такой человек хочет умереть действительно, а не повидимому, и, следовательно, не нуждается и не
требует дальнейшего существования своей личности.
Новое, второе сотворение человека, после относительной неудачи первого, однако при непременном условии сохранения Адама и его рода, одновременно
требовало и
смерти, и воскресения, как живого синтеза старого и нового, за порогом которого открывается окончательное свершение.
Эта трансцендентность
требует полнейшей отрешенности,
смерти для всего жизненного, однако же при отсутствии
смерти [Быть может, такова именно должна быть философская транскрипция «нирваны».
«Прежде всего нужно предрешить, чтобы успокоиться, вопрос о том: возможно ли серьезно и вправду веровать? Если же невозможно, то вовсе не так неизвинительно, если кто
потребует, что лучше всего всех сжечь. Оба требования совершенно одинаково человеколюбивы (Медленное страдание и
смерть и скорое страдание и
смерть)».
«Мой дорогой брат! Мы всё знаем…Тайное убийство, которое ты совершил, чтобы сгладить с лица земли следы преступления, опозорившего наше имя, противно богу…Мы
требовали только покаяния, но она, твоя жена, могла бы жить.
Смерть ее не нужна. Нужно было только ее удаление. Но не отчаивайся. Мы молимся за тебя, и, поверь, наши молитвы не напрасны. Молись и ты.
— Это такой порядок: необыкновенная
смерть требует особенного внимания к трупу, и пока приедут власти, я никого сюда не пущу.
Шум разбудил и уснувшую было Лару. Она проснулась и, будучи не в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя к
смерти: она
требовала к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни брат ее, ни Горданов. Форов взялся это устроить: он ушел очень рано и в десятом часу утра уже вернулся с Евангелом.
Н. Федоров печалуется о
смерти всякого существа и
требует, чтобы человек стал воскресителем.
Борьба со
смертью во имя вечной жизни
требует такого отношения к себе и к другому существу, как будто ты сам и другой человек может в любой момент умереть.
Государство не должно и не может знать часа
смерти человека, ибо это есть величайшая тайна, которая
требует к себе благоговейного отношения.
Смысл, идущий из другого мира, действует опаляюще на человека этого мира и
требует прохождения через
смерть.
Никогда не забуду я физии и всей повадки того майорины, который исполнял роль прокурора на том заседании, когда он
требовал смерти того, кто написал два слова на клочке бумаги:"Flambez finances!"
Это воспоминание
требует от меня после его
смерти теперь того же самого, чего оно
требовало от меня при его жизни.
Не оттого люди ужасаются мысли о плотской
смерти, что они боятся, чтобы с нею не кончилась их жизнь, но оттого, что плотская
смерть явно показывает им необходимость истинной жизни, которой они не имеют. И от этого-то так не любят люди, не понимающие жизни, вспоминать о
смерти. Вспоминать о
смерти для них всё равно, что признаваться в том, что они живут не так, как того
требует от них их разумное сознание.
Животная личность человека
требует блага, разумное сознание показывает человеку бедственность всех борющихся между собою существ, показывает ему, что блага для его животной личности быть не может, показывает ему, что единственное благо, возможное ему, было бы такое, при котором не было бы ни борьбы с другими существами, ни прекращения блага, пресыщения им, не было бы предвидения и ужаса
смерти.
Перед
смертью пришла в рассудок, узнала, где находится,
потребовала к себе священника, исполнила все христианские обязанности, со слезами просила прощения, особенно у тебя, у всех, кого когда-либо обидела, пожелала тебе счастия (это были ее последние слова) и скончалась тихо на руках людей, совершенно ей чужих.
В первую минуту княжна всецело поверила словам Капочки, что она любила ее покойного жениха — князя Владимира Баратова. Этой верой объясняются и сказанные ею слова, когда она узнала о
смерти Капочки: «Так и должно было быть, они там опять будут вместе», а также и то, что княжна Варвара настояла, чтобы покойницу похоронили как можно ближе к могиле князя Баратова. Вера в эти последние слова покойной
требовала со стороны княжны Варвары больших нравственных усилий.
Он имеет довольно духу идти в битву со
смертью на одре болезни, даже на плахе, которой он не заслужил; он готов идти в битву, когда
потребует долг; но
смерть в когтях разъяренного народа — ужасна.
Да, завтра был день великий для Антона. Друзья его знали, что старый царевич-татарин вышел из ужасной летаргии, в которую погрузила его
смерть сына, и готовился за голову его
требовать у Ивана Васильевича примерного мщения. Завтра во что бы ни стало надо было спасти жертву его.
Наконец рассказал ей свою историю с Фиоравенти, это наслание на него божие, напомнил ей ее муки, приготовления к
смерти, явление итальянца и каким образом он, для спасения ее, приступил к ужасной клятве, полагая, что корыстолюбивый врач хотел
требовать только непомерной платы за свои труды.
Княгиня снова осталась одна в своем кабинете и пробовала заняться просмотром хозяйственных книг, но образ Никиты — мужа Ульяны, которого она никогда в жизни не видала, рисовался перед ее глазами в разных видах. Ей даже подумалось, что он явился выходцем из могилы, чтобы
потребовать у ней отчета в
смерти его жены. Княгиня задрожала. Это настроение было, по счастью, прервано докладом, что ужин подан.
Ее месть не могла удовлетвориться
смертью Оленина и сумасшествием сестры Зинаиды Владимировны, этой второй жертвы Ирены, отнявшей у Полины жениха — аббат Грубер понял причину самоубийства Гречихина, — она
потребует жизни ненавистной ей Зинаиды Похвисневой.
В то же время он начал дело о разводе. Станислава Феликсовна не выказала ни малейшего сопротивления. Вообще она не смела даже приблизиться к мужу, так как дрожала перед ним с того часа, как он
потребовал ее к ответу. Но она делала отчаянные попытки удержать за собой ребенка и вела из-за него борьбу не на жизнь, а на
смерть. Все оказалось напрасно.
С такой же нечеловеческой жестокостью
требуют, желают руководители революции
смерти правителей, революционные рабочие и земледельцы
смерти капиталистов и землевладельцев.
Стоит человеку только не верить учению мира, что нужно надеть калоши и цепочку и иметь ненужную ему гостиную, и что не нужно делать все те глупости, которых
требует от него учение мира, и он не будет знать непосильной работы и страданий и вечной заботы и труда без отдыха и цели; не будет лишен общения с природой, не будет лишен любимого труда, семьи, здоровья и не погибнет бессмысленно мучительной
смертью.