Неточные совпадения
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь,
больше бы ничего и не
требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Какой из этих двух вариантов заслуживает
большего доверия — решить трудно; но справедливость
требует сказать, что атрофирование столь важного органа, как голова, едва ли могло совершиться в такое короткое время.
В этот день весь Глупов был пьян, а
больше всех пятый Ивашко. Беспутную оную Клемантинку посадили в клетку и вывезли на площадь; атаманы-молодцы подходили и дразнили ее. Некоторые, более добродушные, потчевали водкой, но
требовали, чтобы она за это откинула какое-нибудь коленце.
Естественное чувство
требовало от него оправдаться, доказать ей вину ее; но доказать ей вину значило еще более раздражить ее и сделать
больше тот разрыв, который был причиною всего горя.
У меня всё в нем одном, и я
требую, чтоб он весь
больше и
больше отдавался мне.
Повернувшись опять к аналою, священник с трудом поймал маленькое кольцо Кити и,
потребовав руку Левина, надел на первый сустав его пальца. «Обручается раб Божий Константин рабе Божией Екатерине». И, надев
большое кольцо на розовый, маленький, жалкий своею слабостью палец Кити, священник проговорил то же.
Левин встал и пошел с ним к
большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич
потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они выпили по рюмке и вернулись к столу.
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит,
требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули —
больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
Прочтя эту записку, в которой Карл Иваныч
требует, чтобы ему заплатили все деньги, издержанные им на подарки, и даже заплатили бы за обещанный подарок, всякий подумает, что Карл Иваныч
больше ничего, как бесчувственный и корыстолюбивый себялюбец, — и всякий ошибется.
Может быть, потому, что ему надоедало чувствовать беспрестанно устремленными на него мои беспокойные глаза, или просто, не чувствуя ко мне никакой симпатии, он заметно
больше любил играть и говорить с Володей, чем со мною; но я все-таки был доволен, ничего не желал, ничего не
требовал и всем готов был для него пожертвовать.
Я не мог надеяться на взаимность, да и не думал о ней: душа моя и без того была преисполнена счастием. Я не понимал, что за чувство любви, наполнявшее мою душу отрадой, можно было бы
требовать еще
большего счастия и желать чего-нибудь, кроме того, чтобы чувство это никогда не прекращалось. Мне и так было хорошо. Сердце билось, как голубь, кровь беспрестанно приливала к нему, и хотелось плакать.
Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны;
большею частию они
требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего.
Что ж, он и кавалер.
От нас
потребуют с именьем быть и в чине,
А Гильоме!.. — Здесь нынче тон каков
На съездах, на
больших, по праздникам приходским?
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?
— А
больше я ничего не
требую. Я со всяким человеком готов за стол сесть.
Покупщик будет давать за бедного зверька очень много денег, но продавец должен
требовать непременно только рубль, — ни
больше, ни меньше как один серебряный рубль.
Возвратился он к вечеру, ослепленный, оглушенный, чувствуя себя так, точно побывал в далекой, неведомой ему стране. Но это ощущение насыщенности не тяготило, а, как бы расширяя Клима, настойчиво
требовало формы и обещало наградить
большой радостью, которую он уже смутно чувствовал.
Манере Туробоева говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл идеи «девицами духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные идеи
требуют чувства веры значительно
больше, чем церковные, потому что гуманизм есть испорченная религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные книги?
«Осенние листья», — мысленно повторял Клим, наблюдая непонятных ему людей и находя, что они сдвинуты чем-то со своих естественных позиций. Каждый из них, для того чтоб быть более ясным,
требовал каких-то добавлений, исправлений. И таких людей мелькало пред ним все
больше. Становилось совершенно нестерпимо топтаться в хороводе излишне и утомительно умных.
Она только затруднилась тем, что много понадобилось написать, и попросила братца заставить лучше Ванюшу, что «он-де бойко стал писать», а она, пожалуй, что-нибудь напутает. Но братец настоятельно
потребовали, и она подписала криво, косо и крупно.
Больше об этом уж никогда и речи не было.
Он ничего не сказал
больше, но, взглянув на него, она видела, что может
требовать всего.
— Мы высказались… отдаю решение в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь, в эту решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не
требую ее и от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь
больше всего на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
— И это оставим? Нет, не оставлю! — с вспыхнувшей злостью сказал он, вырвав у ней руку, — ты как кошка с мышью играешь со мной! Я
больше не позволю, довольно! Ты можешь откладывать свои секреты до удобного времени, даже вовсе о них не говорить: ты вправе, а о себе я
требую немедленного ответа. Зачем я тебе? Какую ты роль дала мне и зачем, за что!
— Как я внизу, например; я тоже высказал
больше, чем нужно: я
потребовал «всего Версилова» — это гораздо
больше, чем нужно; мне Версилова вовсе не нужно.
Я никому ничего не должен, я плачу обществу деньги в виде фискальных поборов за то, чтоб меня не обокрали, не прибили и не убили, а
больше никто ничего с меня
требовать не смеет.
Кто бы с него
больше для тебя спросил аль
потребовал?
Я, может быть, лично и других идей, и захочу служить человечеству, и буду, и, может быть, в десять раз
больше буду, чем все проповедники; но только я хочу, чтобы с меня этого никто не смел
требовать, заставлять меня, как господина Крафта; моя полная свобода, если я даже и пальца не подыму.
Наконец, англичане ввели также свою систему податей и налогов. Может быть, некоторые из последних покажутся преждевременными для молодого, только что формирующегося гражданского общества, но они по
большей части оправдываются значительностью издержек, которых
требовало и
требует содержание и управление колонии и особенно частые и трудные войны с кафрами.
Может быть, вы все будете недовольны моим эскизом и
потребуете чего-нибудь еще: да чего же? Кажется, я догадываюсь. Вам лень встать с покойного кресла, взять с полки книгу и прочесть, что Филиппинские острова лежат между 114 и 134° восточн‹ой› долг‹оты›; 5 и 20° северн‹ой› шир‹оты›, что самый
большой остров — Люсон, с столичным городом Манила, потом следуют острова: Магинданао, Сулу, Палауан; меньшие: Самар, Панай, Лейт, Миндоро и многие другие.
Только не
требуйте колеи, а поезжайте
большею частью по тропинке или целиком по болоту, которое усеяно поросшими травой кочками, очень похожими на сжатые и связанные снопы ржи.
— Совесть же моя
требует жертвы своей свободой для искупления моего греха, и решение мое жениться на ней, хотя и фиктивным браком, и пойти за ней, куда бы ее ни послали, остается неизменным», с злым упрямством сказал он себе и, выйдя из больницы, решительным шагом направился к
большим воротам острога.
Воспитаем так не одного, а миллионы людей, и потом поймаем одного и воображаем себе, что мы что-то сделали, оградили себя, и что
больше уже и
требовать от нас нечего, мы его препроводили из Московской в Иркутскую губернию, — с необыкновенной живостью и ясностью думал Нехлюдов, сидя на своем стуле рядом с полковником и слушая различные интонации голосов защитника, прокурора и председателя и глядя на их самоуверенные жесты.
Такая отвлеченность отрицает, что политика есть творчество и искусство, что настоящая,
большая историческая политика
требует особых даров, а не механического применения общих мест,
большей частью невпопад.
Инстинкты исторического творчества, ценные исторические задачи
требуют тут
больших изменений и перераспределений.
Совершенно нелепо
требовать, чтобы было доказано существование духовных ценностей и
большая высота их по сравнению с так называемыми витальными ценностями.
Около реки Амагу домашние пчелы могут еще жить, но
требуют за собой
большого ухода.
Тадушу! — так вот та самая река, по которой первым прошел М. Венюков. Здесь китайцы преградили ему путь и
потребовали, чтобы он возвратился обратно. При устье Тадушу Венюков поставил
большой деревянный крест с надписью, что он здесь был в 1857 году. Креста этого я нигде не нашел. Вероятно, китайцы уничтожили его после ухода русских. Следом за Венюковым Тадушу посетили Максимович, Будищев и Пржевальский.
Хозяйка начала свою отпустительную речь очень длинным пояснением гнусности мыслей и поступков Марьи Алексевны и сначала
требовала, чтобы Павел Константиныч прогнал жену от себя; но он умолял, да и она сама сказала это
больше для блезиру, чем для дела; наконец, резолюция вышла такая. что Павел Константиныч остается управляющим, квартира на улицу отнимается, и переводится он на задний двор с тем, чтобы жена его не смела и показываться в тех местах первого двора, на которые может упасть взгляд хозяйки, и обязана выходить на улицу не иначе, как воротами дальними от хозяйкиных окон.
Нет, хоть и думается все это же, но думаются еще четыре слова, такие маленькие четыре слова: «он не хочет этого», и все
больше и
больше думаются эти четыре маленькие слова, и вот уж солнце заходит, а все думается прежнее и эти четыре маленькие слова; и вдруг перед самым тем временем, как опять входит неотвязная Маша и
требует, чтобы Вера Павловна пила чай — перед самым этим временем, из этих четырех маленьких слов вырастают пять других маленьких слов: «и мне не хочется этого».
… В Перми меня привезли прямо к губернатору. У него был
большой съезд, в этот день венчали его дочь с каким-то офицером. Он
требовал, чтоб я взошел, и я должен был представиться всему пермскому обществу в замаранном дорожном архалуке, в грязи и пыли. Губернатор, потолковав всякий вздор, запретил мне знакомиться с сосланными поляками и велел на днях прийти к нему, говоря, что он тогда сыщет мне занятие в канцелярии.
Наш неопытный вкус еще далее шампанского не шел и был до того молод, что мы как-то изменили и шампанскому в пользу Rivesaltes mousseux. [шипучего вина ривесальт (фр.).] В Париже я на карте у ресторана увидел это имя, вспомнил 1833 год и
потребовал бутылку. Но, увы, даже воспоминания не помогли мне выпить
больше одного бокала.
Она тотчас заявила себя; на другой день после приезда я пошел с сторожем губернаторской канцелярии искать квартиру, он меня привел в
большой одноэтажный дом. Сколько я ему ни толковал, что ищу дом очень маленький и, еще лучше, часть дома, он упорно
требовал, чтоб я взошел.
Этот анекдот, которого верность не подлежит ни малейшему сомнению, бросает
большой свет на характер Николая. Как же ему не пришло в голову, что если человек, которому он не отказывает в уважении, храбрый воин, заслуженный старец, — так упирается и так умоляет пощадить его честь, то, стало быть, дело не совсем чисто? Меньше нельзя было сделать, как
потребовать налицо Голицына и велеть Стаалю при нем объяснить дело. Он этого не сделал, а велел нас строже содержать.
За несколько лет до моего приезда исправник, разохотившийся брать выкупы, привез мертвое тело в
большую русскую деревню и
требовал, помнится, двести рублей.
Покуда они разговаривали, между стариками завязался вопрос о приданом. Калерия Степановна находилась в
большом затруднении. У Милочки даже белья сносного не было, да и подвенечное платье сшить было не на что. А платье нужно шелковое, дорогое — самое простое приличие этого
требует. Она не раз намекала Валентину Осиповичу, что бывают случаи, когда женихи и т. д., но жених никаких намеков решительно не понимал. Наконец старики Бурмакины взяли на себя объясниться с ним.
Хорошо еще, что дети были невелики,
больших расходов не
требовали, а то просто хоть с сумой побираться иди.
Моя автобиография оборвалась и
требует добавления, которое имеет довольно
большое значение.
Дом был
большой, двухэтажный, населен беднотой — прачки, мастеровые, которые никогда ему не платили за квартиру, и он не только не
требовал платы, но еще сам ремонтировал квартиры, а его ученики красили и белили.
На последней неделе Великого поста грудной ребенок «покрикастее» ходил по четвертаку в день, а трехлеток — по гривеннику. Пятилетки бегали сами и приносили тятькам, мамкам, дяденькам и тетенькам «на пропой души» гривенник, а то и пятиалтынный. Чем
больше становились дети, тем
больше с них
требовали родители и тем меньше им подавали прохожие.
В нашей семье нравы вообще были мягкие, и мы никогда еще не видели такой жестокой расправы. Я думаю, что по силе впечатления теперь для меня могло бы быть равно тогдашнему чувству разве внезапное на моих глазах убийство человека. Мы за окном тоже завизжали, затопали ногами и стали ругать Уляницкого,
требуя, чтобы он перестал бить Мамерика. Но Уляницкий только
больше входил в азарт; лицо у него стало скверное, глаза были выпучены, усы свирепо торчали, и розга то и дело свистела в воздухе.
При этом он с
большой горечью отзывался о своем бывшем отряде: когда он хотел отступить, они шумно
требовали битвы, но когда перед завалами на лесной дороге появились мужики с косами и казаки, его отряд «накивал конскими хвостами», а его взяли…