Неточные совпадения
Он закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает
у слепых от рождения. На заросшем
травою маленьком дворике игрушечного
дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий человек с лицом клоуна, с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил, толкая санитаров, Клима...
Смерть
у них приключалась от вынесенного перед тем из
дома покойника головой, а не ногами из ворот; пожар — от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой
траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.
Потом целые полки загромождены были пачками, склянками, коробочками с домашними лекарствами, с
травами, примочками, пластырями, спиртами, камфарой, с порошками, с куреньями; тут же было мыло, снадобья для чищенья кружев, выведения пятен и прочее, и прочее — все, что найдешь в любом
доме всякой провинции,
у всякой домовитой хозяйки.
Возле леса, на горе, дремал с закрытыми ставнями старый деревянный
дом; мох и дикая
трава покрывали его крышу; кудрявые яблони разрослись перед его окнами; лес, обнимая своею тенью, бросал на него дикую мрачность; ореховая роща стлалась
у подножия его и скатывалась к пруду.
Поп Макар уехал раньше, чтобы встретить помочан
у себя в
доме, а писарь с Ермилычем возвращались прежнею дорогой. Писарь еще раз полюбовался поповскими лугами, от которых поднимался тяжелый аромат свежескошенной
травы.
Пахнет росистой
травой из чахлого маленького палисадника перед
домом, чуть-чуть сиренью и вянущим березовым листом от троицких деревцов
у подъезда.
После полудня, разбитая, озябшая, мать приехала в большое село Никольское, прошла на станцию, спросила себе чаю и села
у окна, поставив под лавку свой тяжелый чемодан. Из окна было видно небольшую площадь, покрытую затоптанным ковром желтой
травы, волостное правление — темно-серый
дом с провисшей крышей. На крыльце волости сидел лысый длиннобородый мужик в одной рубахе и курил трубку. По
траве шла свинья. Недовольно встряхивая ушами, она тыкалась рылом в землю и покачивала головой.
Кругом тянулись пустыри, огороды, кривились лачуги какие-то. Против прокуророва
дома — длинная шестиугольная площадь, посредине углубленная, заросшая
травою, вся немощенная.
У самого
дома торчал фонарный столб, единственный на всей площади.
Тут была и оборванная, растрепанная и окровавленная крестьянская женщина, которая с плачем жаловалась на свекора, будто бы хотевшего убить ее; тут были два брата, уж второй год делившие между собой свое крестьянское хозяйство и с отчаянной злобой смотревшие друг на друга; тут был и небритый седой дворовый, с дрожащими от пьянства руками, которого сын его, садовник, привел к барину, жалуясь на его беспутное поведение; тут был мужик, выгнавший свою бабу из
дома за то, что она целую весну не работала; тут была и эта больная баба, его жена, которая, всхлипывая и ничего не говоря, сидела на
траве у крыльца и выказывала свою воспаленную, небрежно-обвязанную каким-то грязным тряпьем, распухшую ногу…
Лечил он всех
у себя в
доме, и все больше одними
травами, которые сам и собирал весною.
Веселый, довольный и голодный, Евгений возвращался к завтраку. Он слез с лошади
у калитки и, отдав [ее] проходившему садовнику, постегивая хлыстом высокую
траву, повторяя, как это часто бывает, произнесенную фразу, шел к
дому. Фраза, которую он повторял, была: «фосфориты оправдают», — что, перед кем — он не знал и не думал.
Тот сейчас наехал и обыск
у ней в
доме сделал: так однех
трав, сударь,
у ней четыре короба нашли, а что камушков разных — этаких мы и не видывали; земли тоже всякой: видно, все из-под следов человеческих.
Давно когда-то, за Москвой-рекой,
На Пятницкой,
у самого канала,
Заросшего негодною
травой,
Был
дом угольный; жизнь тогда играла
Меж стен высоких… Он теперь пустой.
Внизу живет с беззубой половиной
Безмолвный дворник… Пылью, паутиной
Обвешаны, как инеем, кругом
Карнизы стен, расписанных огнем
И временем, и окна краской белой
Замазаны повсюду кистью смелой.
Я ехал пригородным трактом. Около заросших желтевшей
травою канав тянулись деревянные мостки, матовые от росы. Из фабричных труб валил дым и темным, душным пологом расстилался над крышами. Извозчик остановился
у ворот желто-коричневого деревянного
дома.