Неточные совпадения
Только и было сказано между ними слов; но нехорошие это были слова. На другой же день бригадир прислал к Дмитрию Прокофьеву на постой двух инвалидов, наказав им при этом действовать «с утеснением». Сам же, надев вицмундир, пошел в ряды и, дабы постепенно приучить себя к строгости, с азартом
кричал на
торговцев...
Все это, вместе с людьми, лошадьми, несмотря на движение, кажется неподвижным, лениво кружится на одном месте, прикрепленное к нему невидимыми цепями. Вдруг почувствуешь, что эта жизнь — почти беззвучна, до немоты бедна звуками. Скрипят полозья саней, хлопают двери магазинов,
кричат торговцы пирогами, сбитнем, но голоса людей звучат невесело, нехотя, они однообразны, к ним быстро привыкаешь и перестаешь замечать их.
Весь город взволнован: застрелилась, приехав из-под венца, насильно выданная замуж дочь богатого
торговца чаем. За гробом ее шла толпа молодежи, несколько тысяч человек, над могилой студенты говорили речи, полиция разгоняла их. В маленьком магазине рядом с пекарней все
кричат об этой драме, комната за магазином набита студентами, к нам, в подвал, доносятся возбужденные голоса, резкие слова.
И, точно
торговцы старым платьем, которые на грязной площади перебрасывают с рук на руки негодную ветошь,
кричат, клянутся и бранятся, они вступили в горячий и бешеный торг. Упиваясь странным восторгом, бегая, вертясь,
крича, Иуда по пальцам вычислял достоинства того, кого он продает.
— Валил бы лучше в Волгу свое сокровище. Выгоднее, право выгодней будет, —
кричал ему вслед Корней Евстигнеев. — Вот так купец-торговец!.. Три баржи с грузом, а сам с голым пузом! Эй, воротись, получай по два пятака за баржу — все-таки тебе хоть какой-нибудь барыш будет.
— Поросята хорошие! Продаю поросенка молочного, упитанного! Покупайте, господа, покупайте! —
кричал он, растягивая слова по образцу настоящего
торговца.
Наш обоз медленно двигался по узким улицам Телина. Пьяные солдаты грабили китайские, армянские и русские магазины,
торговцы бегали,
кричали и суетились. С трудом останавливали грабеж в одном месте, он вспыхивал в другом…
Когда же я стал доказывать то, что сами
торговцы этим умственным товаром обличают беспрестанно друг друга в обмане; когда я напомнил то, что во все времена под именем науки и искусства предлагалось людям много вредного и плохого и что потому и в наше время предстоит та же опасность, что дело это не шуточное, что отрава духовная во много раз опаснее отравы телесной и что поэтому надо с величайшим вниманием исследовать те духовные продукты, которые предлагаются нам в виде пищи, и старательно откидывать все поддельное и вредное, — когда я стал говорить это, никто, никто, ни один человек ни в одной статье или книге не возразил мне на эти доводы, а изо всех лавок
закричали, как на ту женщину: «Он безумец! он хочет уничтожить науку и искусство, то, чем мы живем.
— Посмотрим, как меня не впустят! —
кричала вытянутая, сухощавая женщина, в шелковой кофте радужного цвета, в чепчике, смятом на один бок. — Меня! — повторила она, подперши руки в бока. — Жену первого
торговца в Лифляндии! меня, Сусанну Сальпетер!